— Пеленки, милорд? Для… — Неужели Уилберфорс содрогнулся? — Обезьяне нужны пеленки?
Взяв обескураженного управляющего за локоть, Эйдан сумел развернуть его обратно в сторону коридора.
— Обязательно. Много-много пеленок. Просто гора. Прачечная прежней уже не будет.
Шатающийся и понурый управляющий двинулся по коридору. Эйдан уже начал надеяться, что тот повернет за угол и исчезнет, но он тут же снова повернулся — и на его застывшем лице промелькнула тень уныния.
— Милорд, а вы не знаете…
Эйдан задергался от нетерпения. Позади него были ясно слышны звуки детского голоса.
— В чем дело, Уилберфорс?
Управляющий неуверенно пробормотал:
— Милорд, а это… это очень большая обезьяна, как выдумаете?
У Эйдана чуть дернулись губы, но он без труда спрятал улыбку. Позади него Колин невольно фыркнул.
— Боюсь, что она огромная. Самая крупная из всех. Гиббон по сравнению с ней малютка.
Уилберфорс понимающе кивнул, повернулся и слепо побрел обратно по коридору. Его обычно решительные шаги стали гораздо неувереннее.
— Приятного вам вечера, милорд.
Казалось, он никак не может прийти в себя.
Эйдан проводил его взглядом, а потом поспешно вернулся к приятелю и девочке. Она разрумянилась, и глазенки у нее радостно блестели, а в рот малышка засунула золотые карманные часы Колина. И весело помахала ему рукой. Эйдан растерянно заморгал:
— А это гигиенично?
— Наверное, нет, зато подействовало. — Колин встревоженно посмотрел на него. — А ты его чуть до родимчика не довел? Бедняга может и не оправиться.
Эйдан хмыкнул:
— Зная Уилберфорса, можно предположить, что к тому моменту, когда будет объявлен ужин, он уже приготовит лучшее в мире помещение для обезьяны.
Колин ухмыльнулся:
— Не сомневаюсь.
После этого они со своей собственной маленькой обезьянкой хладнокровно поднялись по черной лестнице на пятый этаж.
Колин, конечно, начал ворчать:
— Проклятущие длинные лестницы! Как на Монблан поднимаешься.
— Не переигрывай, — хмыкнул Эйдан. — Ты и несешь-то всего ничего.
Ему нравилось то, что его комнаты расположены высоко и вдали от остальных. Большинство членов клуба спустились ниже из-за возраста. Их предпочтения определили выбор Эйдана.
— А почему именно твои комнаты? Почему не мои? Они ближе!
— На моем этаже живет только старый Олдрич. Он глух как пень. И кроме того, комнаты Джека находятся как раз под моими, и пока его нет, мы можем шуметь сколько угодно.
Колин шумно вздохнул, но спорить перестал.
Клуб «Браунс» когда-то был одним из лучших заведений, служа великолепным убежищем для отцов и сыновей самых знатных семейств Англии: изысканным, с аристократическим укладом, неспешными карточными играми и прекрасным табаком.
Табак по-прежнему остался очень недурным, но само заведение с годами утратило свои прежние достоинства. Респектабельность стала скучной, а изысканность — аскетической. Хотя обеденные и карточные комнаты оставались величественными в духе прошедшего века — с высокими потолками и стенами, обшитыми темным деревом, — в них было тихо и пустынно.
В целом в клубе царил чисто мужской комфорт, а если что-то и устарело, это никого не волновало — тут не было женщин, которые были бы этим недовольны.
Члены клуба дряхлели вместе с самим заведением, так что большинство уже остались только в виде портретов на стенах. Немногие оставшиеся с трудом передвигались и предпочитали сидеть у каминов, а почти такие же престарелые слуги неспешно перемещались по дому.
Эйдан стал членом этого заведения из-за Джека. Тому не хватало знатности для того, чтобы его приняли туда, но он жизнерадостно предложил ему и Колину вместе с ним вступить в клуб «Браунс».
— Мы там сможем делать все, что пожелаем, — заверил он друзей. — Эти древние ископаемые нам нисколько не помешают.
В этом Джек не ошибся. Трое молодых людей могли сюда приезжать и уезжать в любое время, не вызывая никаких комментариев.
Тут было тихо, достаточно близко от Вестминстера, а главное — слава Богу, совершенно не было женщин.
До этого дня.
Поднявшись на этаж Эйдана, который тут царствовал практически один — если не считать старого лорда Олдрича, который занимал комнаты в дальней части коридора выходившие на улицу, был глух как тетеря и к тому же подслеповат как крот, — троица остановилась в полутемном коридоре у первой же двери. Поворот ключа — и они благополучно достигли цели.
К сожалению, Эйдан плохо представлял себе, что делать дальше.
— Теперь, когда мы протащили малышку в дом, о, главный заговорщик, что ты предлагаешь с ней делать?
Колин непринужденно дал девочке съехать с его бедра на пол по выставленной вперед ноге. Вскоре весело смеющаяся Мелоди уже стояла на собственных ножках.
— Еще раз! — потребовала она, поднимая руки.
Он рассеянно потрепал ее по голове.
— Позже, кроха. Иди поиграй в спальне у дяди Эйдана. У него в столе где-то должны лежать леденцы.
Тот потрясенно смотрел, Как крошечная женщина энергично бросилась завоевывать его спальню.
— У меня в столе нет конфет.
Колин пожал плечами:
— Увы! Но полчаса она все-таки будет занята их поиском, а мы сможем обсудить ее судьбу так, чтобы малышка нас не слышала.
Эйдана не слишком радовала мысль о том, что в его воротничках и шейных платках идет охота на сладости, Но идея о том, чтобы уделить время на размышление и планы, что делать дальше, была, по существу, хорошей — несмотря на то что ее предложил Колин Ламберт.
— В ее сумке нет никаких подсказок? — спросил он у приятеля.
Но там оказалось до смешного мало крошечных поношенных вещичек. Пара залатанных сорочек, штопанные-перештопанные чулки, потрепанные ленточки и еще одно вылинявшее платьице. Колин поднял кусочек муслина:
— Первый раз вижу настолько маленький передник!
Разочаровавшись, они снова сложили вещи в сумку. Похоже, никто не знал, чья дочь Мелоди, — и сама девочка в первую очередь.
— Ну и что дальше?
Колин развел руками:
— Я ведь доставил ее в эти освященные традициями стены, верно? Теперь твоя очередь проявить гениальность.
Эйдан хмуро повернулся к двери в спальню. Оттуда доносился громкий стук и удары.
— Может, заглянуть к ней?
Колин покачал головой:
— Беспокоиться надо, не когда дети шумят, а когда все тихо.
