— Затащи к себе какую-нибудь девчонку и заставь кричать на весь квартал.
— Seducer, — прошипел я, краснея кончиками ушей. Евс лишь довольно рассмеялся в ответ.
Абель уехал, и я все же взял у лорда Викена деньги, они были предложены как помощь своему, а не как плата чужому. Дни побежали за днями, а потом произошло то, что окончательно убило мою мечту, оставляя лишь слабую надежду, что где-то есть «такая же». Но Судьба иногда милостива — я понадобился в ЕвСе, а надо было доучиться и сдать квалификацию. Так что времени на сожаления и рефлексию не осталось.
Я вернулся в посольство как в родной дом. Конечно, очень не хватает ВикА, и тяжело было блюсти дистанцию с некст Киото, которая сама взяла холодный и отстраненный тон. ВуйТо следит за нами и посмеивается, с ним-то мы оба общаемся нормально. Но ничего, работа отнимает очень много времени, благо теперь есть доступ ко всему — только копайся и анализируй. А мы сейчас раскручиваем сразу несколько интересных тем… Творятся интересные вещи и носом чую, что наши дорогие почти-коллеги безопасники прикладывают к этому руку.
Леди Ара-Лин Виксин
Как быстро отец и Аррен все закрутили… Не прошло и двух месяцев после завершения санации, а Совет Семей выдал патент на новую фамилию — Виксин. Главой семьи поставили, именно так: поставили, меня.
Семья Синоби реорганизовалась, по сути перестав существовать. Обучающиеся и некровные — просто сменили Синоби на Виксин, а кровные взяли Виксин второй фамилией. Лорд Синоби сохранил ранг, но потерял статус став Вторым Виксин, а отец Третьим.
После представления отцом проекта закона, члены Совета Семей были в шоке и это состояние усугубилось после выступления Аррена. Никогда еще лорд внешне благополучной семьи не соглашался добровольно на «прекращение фамилии», а именно это произошло с Синоби. Но не принять закон или что-то возразить Совет не мог. Если бы лорд Синоби не согласился, вот тогда бы, несмотря на весь внезапно приобретенный благодаря деньгам с Темпесты вес, семья Викен не смогла бы «прекратить» семью Синоби. Но раз инициатива исходит от обоих уважаемых лордов, и они оба отказываются от своих фамилий, то Совет был просто обязан их поддержать.
Девять десятых темпестовских денег ушло в казну, но десятина осела у Викенов, и это были огромные деньги. Отец оставил половину Ронану, теперешнему лорду Викену, а половину забрал с собой, мной и Даниэлем в нашу новую семью.
И вот уже полгода я, Первая Виксин — Решающий Камень на чаше весов. Ничего не напоминает? Да, управление семьей скопировали с управления РФ и у меня роль Президента. На отце стратегическое планирование, на Аррене тактическое, на Даниэле — жизнеобеспечение семьи, а на мне — чтобы эти трое оставались адекватными и эффективными.
Все решения принимаются на совете семьи нами четырьмя. Когда я соглашалась на роль Решающего Камня, то поставила условие полного и безоговорочного подчинения и слову и духу моих приказов. Отец и Синоби согласились, на два голоса утверждая что «иначе и быть не может», «иначе вся реформация теряет смысл». Но одно дело намерение, а совсем другое — поступки. Сейчас уже все попривыкли к своим ролям, но первый месяц-два то отец, то Аррен пытались взбрыкнуть и ослушаться. Первый раз, когда я отчитывала отца за игнорирование требования объемней обосновать свое решение, он был в глубочайшем шоке, а я прятала руки, скрывая нервную дрожь. После того как я замолчала, он встал и молча вышел — дабы не сорваться и не потерять лицо. Отец обижался несколько пятидневок, общаясь со мной лишь по работе, сухо и официально. Конечно, мне было больно, но первой на сближение я не шла, выжидая когда он осмыслит и смирится.
Я не хотела себе такой Судьбы — быть в персональном ответе за безопасность Синто, управлять отцом и мужем. Да я в кошмарном сне такого представить не могла! Но Аррен и отец составили идеальный план, поражающий несколько целей. Общая, первая и главная — это оптимизация работы семьи на благо Синто. Вторая — отобрать власть и статус у Аррена Синоби, но не отдать эти самые власть и статус Исенту Викену. И третья — так сказать, защитить меня: привязать к Синто, к семье, чтобы ни у кого не было возможности заслать меня куда-то вновь.
Защитить… Положив на плечи многотонную плиту.
Когда они вдвоем рассказывали план действий, то приводили выкладки психологов, благо после санации мою душу разложили по полочкам и колбочкам. Мол, единственный кто справится с ролью Первого — Решающего Камня — это ярко выраженный «охранник» интуитивно чувствующий людей и ситуацию. Я быстро сдалась и не заставила себя долго уговаривать, еще в самом начале разговора пришло понимание, что иной Судьбы у меня нет. Но я согласилась быть решающим камнем на чаше весов, а не ширмой для кого-то из них. И любые, даже в малом, попытки отступления от наших ролей я пресекала со всей возможной жесткостью.
Первым досталось отцу, вторым был Аррен. За попытку попсиховать, подемонстрировать характер он получил такую словесную оплеуху, что даже отец, не говоря уже о Даниэле, опустил глаза. Надо отдать должное Аррену, он не выскочил за дверь, а смог взять себя в руки и продолжить докладывать… в смертельном спокойствии. Третьим получил Даниэль — за то, что не справился, вернее, знал что не справляется и промолчал, не попросил помощи. Он единственный сразу смог разграничить работу и личную жизнь, всегда поддерживая меня. Но и он сутки подулся на выговор, потом, правда, пришел, как ни в чем не бывало… Половинка моя.
Бывали дни, когда мне казалось: я сойду с ума от перегрузки, ведь надо было не только понять логику и предпосылки предложений отца, Аррена, да и Даниэля, а и критиковать их, искать слабые места. Я нашла выход, решив, что мне все же нужен консорт, как и задумывалось изначально. Отобрала, несмотря на протесты у Второго его личного секретаря, СинКа, и возвела его в должность эконома, переложив большую часть обязанностей с Даниэля на него. Дела пошли бодрее.
Отец и Аррен то ли не хотели понимать, то ли пытались манипулировать мной, наказывая холодом и отсутствием нормального человеческого общения. В конце концов я сама на них обиделась. От этой ситуации выиграл Даниэль, всегда стоящий на моей стороне, и Эфенди. Я стала сбегать на полдня — день в нереальное спокойствие его дома, как в другой мир. К своей сказочно красивой и пугающе мудрой дочурке Ариэль. Она с первого взгляда безо всяких вопросов догадалась кто я. Эфенди, рассказал дочке правду: мама любит ее и спрятала ото всех, но не может видеться, чтобы не выдать. И маленькая Ариэль после моего ухода обняла папу сказав: «Мама такая грустная, теперь я понимаю, почему она меня спрятала. Ты ведь меня никому не отдашь?» Эфенди конечно же поклялся что никому и никогда ее не отдаст. Доченька повеселела и заявила «Тогда мама пусть к нам почаще прилетает, ей у нас хорошо».
Мне действительно было у них хорошо. Эфенди, по прежнему белый браслет, часто был занят с очередной гостьей, и с малышкой сидели няня «бабушка Ола», прекрасный специалист из семьи Шуан, и Алекс. Капризный музыкальный гений, считай, жил у Эфенди и души не чаял в Ариэль, обучая ее игре на музыкальных инструментах и играя для нее, стоило ей только попросить об этом. От Алекса я узнала что моя дочь гений и такого талантливого ребенка еще не было, что она «играет создавая мир», а рисует «проявляя суть вещей». Няня Шуан сдержанно подтвердила эти утверждения. Забавно, но похоже, Алекса «бабушка Ола» воспринимала как своего второго воспитанника. Я отдыхала душой вместе с ними. Дочка и Алекс часто играли для меня, на мой взгляд, игра дочери была именно ученической, хотя для пятилетней девочки и это было хорошо. А вот рисовала она действительно интересно, немного не по канонам, но рисунки были яркими и живыми. Может она станет создателем вирт…
Посмотрев, что я не меняю линию поведения, нашла себе отдушину и уже не особо страдаю от разрыва отношений, Аррен и отец попытались помириться со мной. Отцу, на которого я обижалась сильнее, я вернула его же монету: непонимание намеков и холодное отстраненное общение. А Аррену закатила безобразный скандал, вывалив все свои размышления по поводу защиты, плиты на плечах, ответственности, и их с отцом скотского поведения. Синоби естественно в ответ не молчал, мы разбили пару ваз и статуэток, и я его выставила. А ночью он вернулся нежный, но властный, я не стала противиться — в
