исполнении, так сказать, тот был бесстрастен, но когда леди Адела спросила гостя, давал ли он властителю слуг альбом с марками, гость, по-видимому — нервный, опрокинул стакан и проговорил: «О, да!..», а упомянутый властитель незаметно улыбнулся. Жест, которым он предлагал овощи, искушал дать ему в ухо или, если хотите, пронзал сердце.
— Нет, — резюмировал Майк, — притворяться не стоит. Я — пас. Что это все значит?
Терри щелкнула языком, словно учительница, которую довели до ручки отсталые ученики.
— Вы что, не слышали?
— Чего именно?
— Того, что Адела сказала про марки.
— Простите, упустил.
— Спинк утверждает, что их подарил ему младший Росситер…
— Бывают же гады! — вставил граф.
— … и как-то уговорил Стэнвуда выступить в его роли. На вопрос Аделы Стэнвуд ответил «Да». Теперь ясно?
Майк свистнул. Истерзанный граф попросил его не свистеть, и Майк обещал сдерживаться, но объяснил, что первый свист вызван сложностью ситуации.
— Однако мне пришла в голову мысль, — заверил он. — Марка у змия?
— Еще нет. Он попросил ее после обеда, но Адела сказала, что лучше подождать до тех пор, пока Дезборо поедет в Лондон. По ее словам, он знает нужных людей и выручит больше.
— Умно.
— Спинк попытался спорить, но Адела его прихлопнула.
— Очень хорошо. У нас есть передышка. Если хотите — отсрочка.
Лорд Шортлендс не внял утешениям.
— Ну и что? Все равно он ее получит не сегодня — завтра.
— Отсрочка, любезный Шорти, исключительно важна. У меня есть план.
— План, — пояснила Терри.
— Да, именно — план, — поддержал ее Майк. — Не удивляйтесь, вы знаете, как я умен. Пока вашего Дезборо терзает подагра, мы не будем сидеть, сложа руки. Друзья, мы ее украдем.
— Что!
— У-кра-дем. Умыкнем. Стащим. Когда противник низок и подл, жантильничать нельзя. Его девиз — «Все дозволено». Что ж, переймем его и мы.
Справедливая Терри считала, что удачные мысли надо хвалить, даже если это и повредит их автору.
— Замечательно! — сказал она. — До чего же приятно встретить прирожденного преступника. Видимо, это — одна из тех глубин, о которых вы говорили?
Совесть пятого графа оказалась менее гибкой. Он задумчиво щупал подбородок.
— Я красть не могу.
— Почему это?
— Какого дьявола…
— Шорти!
— Отец ваш прав, — сказал Майк, — и я его понимаю, мало того, уважаю. Не хочет пятнать старый добрый герб. Не беспокойтесь, Шорти, вы просто возвращаете собственность владельцу. Альбом принадлежит Терри.
Она покачала головой.
— Спасибо, но это не пройдет. Шорти знает, что я не собирала марок с детства.
— Ценный экземпляр достался вам в те годы. Я хотел об этом напомнить, когда мы вылезали из машины, но Шорти был уверен, что она принадлежит ему, и я его пожалел. Ну, обратите взор в прошлое. Вы сидите в классной, перемазанная клеем, и рассматриваете марки. Я вхожу и говорю: «Привет. На марки смотрите?» — «Да», — отвечаете вы. — «Что-то их немного», — замечаю я и прибавляю, что как раз получил альбом в подарок от дяди, который еще не знает, что в школе это утратило престиж.
— Ах ты, Господи! Помню.
— На это я и уповал. Итак, я подарил марки вам.
— Не зная, что это — золотые россыпи.
— На что мне россыпи? Мы, Кардинелы, щедры к тем, кого любим. Представьте, какие из нас получаются мужья.
— А мы, Кобболды, не принимаем ценных подарков от красавчиков из Голливуда.
— Я совершенно на них не похож. И потом, что значит «не принимаем»? Вы его приняли.
— Могу вернуть.
— Лучше отдайте Шорти.
— Прекрасная мысль. Так и сделаю. Видишь, Шорти, марка — твоя. Поблагодари дяденьку.
— Спасибо, — рассеянно сказал граф. События развивались слишком быстро, словно он попал в водоворот. Кроме того, он ощущал, что тут есть какая-то неточность.
— Кончилась духовная брань, — продолжал Майк. — Заша совесть может поплевать на ладони и взяться за дело. Вы согласны?
— Д-да… К-конечно… Но…
— Что такое?
— Эта проклятая марка стоит полторы тысячи. Я не могу отнимать у тебя столько денег, — обратился он к дочери. — Лучше одолжи мне две сотни.
— Какая чепуха, Шорти! Все мое — твое.
— Спасибо, душенька. Прямо не знаю, что сказать.
— Поблагодари Майка.
— Спасибо, Майк. Вы щедры, как принц.
— Да, — согласился Майк. — Я вообще прекрасен. Но вернемся к делу. Марку мы крадем. Принято? Хорошо. Теперь — как? Думаю, это нетрудно. Выведаем у Дезборо со всей нашей тонкостью, где его жена держит альбом. Вероятно, в столе или в секретере. Берем хорошую отвертку…
— Но…
— Шорти, миленький, не усложняй, — попросила Терри. — Другого пути нет. К Дезборо подъеду я.
Она вышла. Граф подрагивал. Майк заботливо на него смотрел.
— Вижу, — заметил он, — вы еще в упадке. В чем дело? Опять совесть?
Лорд Шортлендс понял, что ему мешало.
— Мой дорогой, если Адела увидит, что ее стол взломан, она заподозрит меня.
— Ну и что? А вы засмеетесь. «Что будешь делать?» — осведомитесь вы, присовокупив: «Хо-хо» или «Э?», по вкусу. Леди Адела будет молча кусать губы.
— Молча?
— А что она может ответить?
Лорд Шортлендс издал такой печальный звук, что Майк похлопал его по спине.
— Хвост пистолетом! — сказал он. Лорд Шортлендс не ободрился.
— Хорошо вам говорить «хвост». Мне это все не нравится. Да я и не смогу взломать никакой стол.
— И это вас тревожит? Я же вам помогу.
— Поможете?
— Конечно. Это дело для молодых.
— Спасибо вам большое.
— Не за что.
— Надо бы Терри за вас выйти. Где она найдет такого хорошего мужа?
— Так ей и скажите. Я сам это чувствую. Она вам не давала понять, в чем загвоздка?
— Нет.
Открылась дверь, вернулась Терри, села, и Майк заметил, что она погасла. Лорд Шортлендс тоже бы
