— Да…
— И, заметьте, сработало. О! Вы мне подали мысль. Почему бы нам с вами…
— Что-что?
— …не обручиться?
Терри едва не задохнулась.
— Вы серьезно?
— Да.
— Нашли время для предложения!
— Очень удачное. Посмотрите: вы должны показать Майку, а я — Эйлин. Мне худо, вам худо. Ну, как?
Терри расхохоталась. Ему это не понравилось. Смех был мелодичный, ничего не скажешь, но какой- то истерический. Что делать, когда у дамы истерика? Совать ей в нос жженые перья? Или бить по спине?
— Эй! — крикнул он. — Уймитесь!
— Не могу. Слишком смешно.
— Что тут смешного? — обиделся Стэнвуд. Терри стало стыдно.
— Простите, — сказала она. — Очень уж это неожиданно. Вы что, всерьез?
— А то как же?
Терри задумчиво глядела на него. Он ей всегда нравился. Она испытывала к нему материнские чувства. Кроме того, он надежен. Брак с ним — далеко не худший удел. Она обретет мирную гавань, укроется от бури. Может быть, судьба и припасла для нее тихий, лишенный романтики союз, основанный на дружбе.
И еще одно — она уедет из замка, в широкий мир. Там легче
— Если вас беспокоят деньги, все в порядке, — продолжал Стэнвуд. — Когда отец узнает, что я женюсь на вас, он мигом раскошелится.
— Какие деньги! — сказала Терри. — Я о вас беспокоюсь. Зачем это вам? Будете жалеть.
— Вы не будете — и я не буду.
— Это точно?
— Еще как! А что такого?
— Понимаете, я боюсь, что не разлюблю Майка.
— А я — Эйлин, чтоб ей пусто было. Ну и что? Любовь, видите ли! Одно мучение. Посмотрите на этих, влюбленных. Месяца два держатся за руки, пылинки друг с друга сдувают, и глядишь — они в суде, разводятся. Любовь! Ха-ха! Да я ее даром не хочу.
— Вам больше нравится дружба?
— Естественно. Крепче как-то.
— В этом что-то есть…
— А мы с вами всегда ладили. Как в этой песенке: «Тамтам, та-ра-рам, у меня хороший друг».
Терри вздохнула.
— Что ж, Стэнвуд, я согласна.
— По рукам?
— По рукам.
— Можно, я вас поцелую?
Он клюнул ее в щеку. Они помолчали, не зная, о чем говорить. Однако и ей, и ему было полегче, когда явился пятый граф.
Ров, как обычно, усугубил его тоску. Вид у него был такой, что дочь немедленно сообщила:
— Спинк уволен, Шорти.
Слова эти и впрямь оживили его на минутку, но эффект их быстро прошел. «Ну и что? — подумал лорд. — Денег все равно нету».
— А мы со Стэнвудом обручились, — добавила она же. Пятый граф сжал голову руками. Опять эта неразбериха!
— Со
— Да.
— Не с Кардинелом?
— Нет.
— Значит, ты и Стэнвуд?
— Вот именно.
Лорд Шортлендс наконец понял.
— Желаю счастья, — сказал он. — Мой мальчик, вы уж ее не обижайте! Кстати, вы не можете дать мне двести фунтов?
Стэнвуд очень удивился.
— Конечно, — ответил он.
— Мой дорогой! Спасибо!
— То есть, конечно, не могу.
— Не можете?
— У меня их нет. Отец послал мне тысячу долларов, но я почти все истратил. Подождите немного, пока я снова получу.
— А… сколько мне ждать? Стэнвуд подумал.
— Примерно месяц.
— Месяц?
Если в замке нет Спинка с его роковыми чарами, это совсем небольшой срок, подумал пэр.
— Месяц?
— Может, и поменьше.
— Это замечательно, мой мальчик!
Лорд Шортлендс закрыл глаза, как бы погрузившись в молитву. Когда он их открыл, он увидел Спинка.
— Вас вызывает Нью-Йорк, сэр, — сказал тот.
— Нью-Йорк? — переспросил Стэнвуд.
— Да, сэр.
— Не иначе как отец!
С этими словами он выбежал из холла.
— Слышал, вы нас покидаете, Спинк?
— Да, милорд.
— Какая жалость.
— Весьма признателен, милорд. Я тоже сожалею, что ухожу из замка. Мне посчастливилось провести здесь много незабываемых часов.
— Завели друзей?
— Да, милорд.
— Будете по ним скучать?
— Да, милорд. Но есть и утешение.
— А?
— Мне повезло на скачках, милорд. Сегодня, в половине четвертого, победил мой фаворит. Ставка — сто к восьми.
Челюсть у графа медленно отвисла, словно ее тянула невидимая рука.
— Сколько вы поставили? — почтительно прошептал он.
— Пятьдесят фунтов, милорд.
— Пятьдесят фунтов? Постойте, постойте! Сто к восьми…
— Да, милорд. Я рискнул всеми сбережениями.
