Глава V
Решительно тряхнув головой, мисс Бонд объявила, что в жизни не слышала ничего глупее. Пусть Джил и думать забудет про эту ерунду.
— Я не смогу без вас обойтись, — сказала она.
— Конечно, сможете, — отвечала Джил. — Я уеду всего на одну ночь, и с вами будет Айви. Она говорит, что, прежде чем поступить сюда, постоянно ухаживала за тетками, сестрами и бабушками. Уверена, она вам понравится. Приятный мягкий голос и куча историй про передряги, в которые вечно попадают ее родственники. Попросите, пусть расскажет, как ее брата чуть не до смерти искусал ангорский кролик.
Она только что попросила мисс Бонд (которая, по обыкновению, возлежала в обществе таксы и двух кошек) отпустить ее домой на похороны дяди Вилли.
— Не понимаю, зачем вам это надо, — сказала мисс Бонд. — Вы что, очень любили дядю?
— Девочкой — просто обожала. Всякий раз, выпросив у папы пять фунтов, он дарил мне шестипенсовик. Позже у меня возникли сомнения. Он был из тех, кто живет смекалкой, но что-то им все время мешает как следует развернуться.
— Пройдоха?
— Я слышала, отец его так называл.
— Знаю этот тип. Сорок лет назад я чуть не вышла за одного такого. Все шло к свадьбе, но тут он сбежал в Австралию. Ладно, езжайте.
— Спасибо, дорогая мисс Б. Я знала, что могу рассчитывать на вашу доброту. Разгладить вам подушку?
— Нет.
— Смешать прохладительное питье?
— Нет.
— Вывести песика побегать?
— Куда ему бегать, такому жирному. Только что съел половину моего завтрака.
— Надо же ему подкреплять силы.
— Порой мне кажется, что это солитёр под личиной таксы. Когда вы едете?
— После обеда. Вернусь утренним поездом.
— Смотрите, не опоздайте на него. Странно, — задумчиво произнесла мисс Бонд, — что вы заговорили о похоронах. Перед вашим приходом я читала колонку некрологов в «Дейли Телеграф» и узнала, что умер Реджи Вулс. От сердечного приступа. В возрасте семидесяти лет.
— Ой, сочувствую. Вы его знали?
— Очень близко. Одно время казалось, что наша дружба перейдет в нечто большее.
— Это он сбежал в Австралию?
— Нет, то был Берти Понсфорд-Йетс. За Реджи я сорок лет назад чуть не вышла замуж.
— Такое впечатление, что сорок лет назад вы чуть не вышли замуж практически за всех.
— Да, как посчитать, их набегает порядочно.
— А почему вы не вышли за мистера Вулса?
— Он струхнул, как многие другие. Я их распугивала.
— Уже тогда были с характером?
— Сейчас я вижу, в чем была моя ошибка: язык без костей. Я так и не усвоила главный урок: если хочешь удержать молодого человека, не критикуй его. Даже из лучших побуждений. Однажды я чистосердечно высказалась о том, как Реджи играет в бридж. Оглядываясь на тот день, я думаю, что тогда у него и закрались первые сомнения. Я сказала всего-то: «Реджи, понимаю, что ты учишься бриджу с сегодняшнего утра, но мне интересно, с какого часа», а он почему-то обиделся. С тех пор его как подменили. Стал какой-то пугливый. Видимо, понял, что жена, которая будет высказывать такие замечания каждый вечер, — не очень большой подарок. Через два месяца он обручился с самой глупой девушкой Вустершира, а это что-то да значит. Кстати, вы говорили, что Майк к вам переменился. Наверное, вы его критиковали.
— Нет.
— Точно?
— Ни словечком.
— Тогда мы с вашей Кутс правы. Он беспокоится из-за банка.
— Думайте, что хотите, — сказала Джил. — И спасибо, что отпустили меня.
Она спустилась в холл и увидела нового дворецкого за работой — тот метелочкой из перьев обметал старинное кресло.
— Доброе утро, Эпплби, — холодно сказала Джил.
— Доброе утро, мисс, — отвечал Гораций с той старомодной учтивостью, за которую его так справедливо ценили.
Гораций жил в Мэллоу-холле уже пять дней. Как и предсказывала Джил, ему тут нравилось. Нет ничего лучше холостяцкого жилья, говорил он себе. Владетельные дамы, даже самые лучшие, способны проесть дворецкому плешь, хотя в его случае это выражение можно было применить только фигурально. Например, леди Финч, женщина, достойная всяческого восхищения, имела один изъян. Она увлекалась переселением душ и настойчиво снабжала Горация соответствующей литературой, которую тот вынужден был читать, вместо того чтобы шлифовать планы по извлечению жемчугов. В Мэллоу-холле ему ничем подобным не докучали.
От раздумий его отвлек хозяин.
— Ой, Эпплби, — сказал Майк.
— Сэр? — отозвался Гораций.
— Сегодня я угощаю ленчем мистера Ричардса — он едет на север и заглянет к нам по дороге. Передайте миссис Девис, пусть расстарается.
Гораций изобразил почтительное изумление.
— Разве вас не поставили в известность, сэр?
— О чем?
— Сегодня миссис Девис подвернула ногу. Споткнулась о Томаса. Это один из наших котов, сэр. Она не сможет готовить еще несколько дней.
Майк застыл. Убеждение последних недель, что рок нарочно его преследует, сейчас еще окрепло. Он возлагал на завтрашний ленч большие надежды, поскольку хотел просить мистера Ричардса из конторы «Ричарде, Прайс и Грегори» об одолжении, и рассчитывал, что кулинарные чары миссис Девис создадут у того нужный настрой. Дядя Хьюго всегда говорил: «Хочешь человека о чем-нибудь попросить — накорми его хорошим ленчем». Майк не сомневался, что миссис Девис, если расстарается, сможет привести мистера Ричардса в благостное расположение духа. Она досталась ему по наследству от сэра Хьюго, который, как уже говорилось, выбирал все самое лучшее, и его кухарка, безусловно, отвечала названным требованиям.
И вот она, вместо того чтобы готовить банкет, который войдет в легенду или, по крайней мере, растопит сердце мистера Ричардса, ходит по дому и спотыкается о кошек. Такое может приключиться лишь с человеком, которого судьба намерена доконать.
— Эпплби, — сказал Майк тоном ребенка, в отчаянии прибегающего к мудрому отцу, — что мне, черт возьми, делать?
— Отменить визит?
— Невозможно. Я не знаю, где мистер Ричарде. Он едет на машине.
— И впрямь большое затруднение, сэр.
— Как насчет Айви?
— Сэр?
— Сможет ли она заменить миссис Девис?
