жалел. Он успел пообщаться с этим массивным персонажем около четверти часа, и этого с него вполне хватило. Неплохо было бы снова встретиться со Штырем, но Джимми переносил разлуку стоически. Оставалась девушка с парохода, и вот она-то так и стояла у него перед глазами все триста восемьдесят четыре дня, прошедшие со времени их последней встречи.
Из-за нее Нью-Йорк стал казаться перенаселенным городом. Джимми несколько недель нес вахту на всех улицах, где можно было надеяться ее встретить, в Парке и на Риверсайд-драйв. Ходил по театрам и ресторанам — все было безуспешно. Несколько раз он забредал в трущобный район Бауэри — не случится ли встретиться со Штырем? Рыжие головы попадались в изобилии, но ни разу не увидел он юношу, которого наставлял в искусстве кражи со взломом. Под конец общество «Вагантов» утомило его, и он снова пустился странствовать по свету. Завсегдатаи клуба сильно тосковали о нем, особенно та немалая их часть, кому вечно требовалось перехватить до субботы. Многие годы Джимми служил для этих бедолаг своеобразным банком, откуда они в любой момент могли снять необходимые средства. Им было очень обидно, что одна из редки:, натур, у которых в любое время суток можно стрельнуть пару долларов, пропадает без всякой пользы где-нибудь в Испании или в Марокко — особенно в Марокко, где, по рассказам, встречаются разбойники с прямо-таки нью-йоркской хваткой.
Они долго отговаривали Джимми от поездки. Они поминали Райсули и Кайда Мак-Лина.[8] Но Джимми было не остановить. Неотвязный овод тревожил его, не давая усидеть на одном месте.
Целый год он переезжал из одной страны в другую, каждый день заново убеждаясь в том, как верно говорил Гораций о путешествующих, что чувства не меняются с климатом, — и в конце концов, как всякий странник, оказался на вокзале Чаринг-Кросс.
Тут он попробовал взбунтоваться. Это вечное бегство бессмысленно, сказал он сам себе. Нужно остановиться и победить лихорадку, сжигающую его изнутри.
Две недели он вел эту внутреннюю борьбу и уже начинал подумывать об отступлении. Один тип за ланчем что-то говорил о Японии…
Наблюдая за посетителями ресторана, Джимми обратил внимание на столик неподалеку, за которым сидели трое: довольно хорошенькая девушка, величественная дама средних лет — по-видимому, ее мать, и худосочный молодой человек со светлыми волосами, немногим старше двадцати. Джимми заметил эту компанию из-за практически неумолчной болтовни молодого человека, то и дело прерывавшейся своеобразным пронзительным кудахчущим смешком. Когда и болтовня, и смех внезапно смолкли, Джимми невольно снова посмотрел в ту сторону.
Молодой человек сидел лицом к Джимми, и тот сразу заметил, что с юношей не все ладно. Он был бледен. Он что-то бессвязно бормотал. На лбу у него выступил пот.
Джимми поймал его взгляд. Выражение незнакомца было загнанное.
Учитывая время и место действия, причиной тут могло быть только одно из двух. Либо светловолосый молодой человек увидел привидение, либо он неожиданно понял, что у него не хватит денег расплатиться по счету.
Сердце Джимми дрогнуло при виде таких страданий. Он вынул из бумажника визитную карточку, нацарапал: «Не могу ли я чем-нибудь помочь?» — и передал официанту с просьбой отнести ее молодому человеку, пребывавшему на грани обморока.
В один миг белобрысый юноша подскочил к столику Джимми и лихорадочно зашептал:
— Послушайте, старина, это ужасно здорово с вашей стороны! Жутко неудобно получилось. Вышел из дома, а денег не захватил. Мне так неприятно… Вы со мной даже не знакомы.
— Не сыпьте соль на раны, — попросил Джимми. — Это не моя вина, а моя беда.
Он положил на стол пятифунтовую банкноту и потащил из бумажника другую со словами:
— Скажите, когда остановиться.
— Слушайте, спасибо вам огромное, — сказал молодой человек. — Я уже не знал, что и делать. — Он схватил со стола банкноту. — Завтра же верну. Вот моя карточка. А ваш адрес есть на карточке? Куда я ее… Фу, черт, она у меня в руке! — Снова включился кудахчущий смех, посвежевший и окрепший после краткого отдыха. — «Савой Мэншнз», правильно? Зайду завтра. Еще раз огромное спасибо, старина. Просто не знаю, что бы я без вас делал.
— Всегда рад помочь, — скромно отозвался Джимми.
Молодой человек порхнул к своему столику, унося добычу. Джимми посмотрел на оставшуюся у него карточку. На ней было написано «Лорд Дривер», и в уголке название известного клуба. Имя Дривер было Джимми знакомо. Все знали замок Дривер — отчасти потому, что это был один из старейших домов в Англии, но прежде всего потому, что уже много веков рекламой ему служили рассказы о жутчайшем привидении. Все слышали о тайне Дриверов, которую знают только граф и семейный адвокат и о которой рассказывают очередному наследнику в полночь, когда ему исполняется двадцать один год. Джимми встречалась эта история в газетах по всей территории Соединенных Штатов, от Нью-Йорка до какого-нибудь Мизервилля, штат Айова. Он с новым интересом посмотрел на белобрысого молодого человека, вместившего в себя ужасную тайну. Ходили слухи, будто бы наследник, услышав ее, никогда уже больше не улыбался, но на нынешнего лорда Дривера она, как видно, не слишком сильно повлияла. Его кудахчущий смех практически заглушал оркестр. Скорее всего, подумал Джимми, когда семейный адвокат закончил свой рассказ, белобрысый молодой человек прокомментировал его речь следующим образом: «Нет, правда, что ли? Послушайте, вот ведь черт побери, какие дела!».
Джимми уплатил за ужин и собрался уходить.
Была прекрасная летняя ночь — слишком прекрасная, чтобы сразу лечь спать. Джимми вышел на набережную и остановился, опираясь на парапет, разглядывая неясную таинственную массу зданий на том берегу, на стороне графства Саррей.
Должно быть, он простоял так довольно долго, витая мыслями где-то вдали, как вдруг прямо у него за плечом раздался голос:
— Послушайте, прошу прощения, не найдется ли у вас… Хелло! — Это был его белобрысое лордство граф Дривер. — Послушайте, вот ведь черт побери, мы с вами постоянно встречаемся!
Бродяга, спавший поблизости на скамейке, тревожно вздрогнул во сне от его кудахчущего смеха.
— Любовались на реку? — поинтересовался лорд Дривер. — Я тоже. Часто так делаю. Вы согласны, от этого вроде как бы становится как-то так… Ну, сами понимаете. В таком, ну знаете, духе… Даже не знаю, как это выразить.
— Сиропообразном? — подсказал Джимми.
— Я хотел сказать — поэтическом. Допустим, есть одна девушка…
Он умолк и стал смотреть вниз, на воду. Джимми такая задумчивость была близка и понятна — в его жизни тоже была одна девушка.
— Я их усадил в такси, — продолжил лорд Дривер, — и пошел сюда покурить, только спичек у меня не оказалось. У вас, случайно…?
Джимми протянул ему коробок. Лорд Дривер закурил сигару и снова устремил взор на реку.
— Потрясный вид, — изрек он. Джимми кивнул.
— Забавное дело, — сказал лорд Дривер. — Днем вода мутная и мерзкая. Прямо-таки угнетающее зрелище. А вот ночью… — Он помолчал и, минуту спустя, заговорил снова: — Послушайте, вы видели девушку, с которой я был в «Савое»?
— Да, — сказал Джимми.
— Потрясная девушка, — истово сказал лорд Дривер.
На набережной Темзы в предрассветный час не бывает посторонних. Любой человек, с кем вы заговорите — ваш друг, и если он готов слушать (а по здешнему этикету слушать он обязан), можете без стеснения излить ему душу. Именно этого от вас и ждут!
— Я жутко ее люблю, — сказал его лордство.
— С виду она очаровательная девушка, — сказал Джимми.
Помолчали, внимательно рассматривая реку. Где-то в ночи послышался плеск весел — полицейский катер совершал патрулирование.
— А она вызывает у вас желание поехать в Японию? — спросил неожиданно Джимми.
— А? — дернулся его лордство. — В Японию? Джимми внезапно перешел с позиции сочувственного
