Он отвел ее в сторону и тихо заговорил. Несомненно, он делал очередное предложение. Вскоре она закинула голову и зычно расхохоталась:
— Ха-ха-ха-ха-ха!
Джон посмотрел на Фредерика. Тот, страшно бледный, снял пиджак и отдал его кэдди. Мало того, он отстегнул подтяжки и завязал их на талии. Было ясно, что соперник предохраняет себя от ошибок.
Джон понимал его. Страшно подумать, что такой смех раздастся в дождливое утро над твоей яичницей. Представив себе это, он ощутил, что спинной мозг замерзает, а красные кровяные шарики пугливо сворачиваются. Азарт исчез, как не было. Какая глупость! Если бы он играл хуже, он мог бы уже отстать очков на восемь, а то и на девять.
Рядом упала тень. Сидни пристально глядел на него.
— Та-ак, — сказал он и пошел к клубу.
— Куда ты? — крикнула Эгнес.
— Домой, — ответил он. — Пока не убил этих мокриц. В конце концов, я тоже человек.
Эгнес загрохотала, словно клепальная машина.
— Какой смешной! — обратилась она к Джону, придерживавшему голову. — Что ж, придется мне быть судьей. Кто бил первым? Вы? Ну, поехали!
Пагубный эффект первых девяти лунок никуда не делся. Джон нанес мастерский удар и попятился в ужасе. Исправить дело мог только мастерский удар Фредерика.
Но тот не утратил разума. Он ударил хуже, чем когда бы то ни было, и радостно вскрикнул, когда мяч упал в траву.
— Ай-яй-я-яй! — заметил он. — Нехорошо.
— Да, — согласился Джон. — Разрешите вам помочь.
— Не утруждайте себя.
— Какой же это труд!
— Все равно, лунка ваша. Мне его не выбить меньше чем ударов с четырех.
— У меня уйдет столько же.
— Гуч, — тихо вымолвил Пилчер, — вы — низкий человек.
— Пилчер, — прошептал Гуч, — вы — мерзавец. Если я увижу, что вы загоняете его под куст, польется кровь.
— Ха-ха-ха.
— Зря смеетесь.
Мяч угнездился в дерне, и выгнать его удалось только с третьего удара. Всего Фредерик потратил на лунку семь.
Иногда перед лицом опасности артистический склад души проявляет себя в самом лучшем виде. Промахнувшись трижды, Джон два раза ударил по мячу сверху, а шестым ударом направил мяч в бункер. Фредерик стремился к тому же, но это ему не удалось. Шесть ударов, которыми Джон вызволил мяч из песка, решили дело.
Но ненадолго. Когда мы подходим к одиннадцатой, сбоку от нас — бездна, через которую перекинут деревянный мостик. Фредерику не удалось направить в нее мяч, и тот залег неподалеку от лунки. Джон торжествовал. Легкий взмах, и его мяч будет там, откуда игрок с таким гандикапом его не вызволит. Он радостно взмахнул клюшкой, и мяч полетел в пропасть.
Да, полетел, но своевольно приземлился на левой доске мостика, подпрыгнул и поскакал по газону. Джон тупо смотрел на то, как он исчезает в лунке.
Воцарилась тишина. Потом заговорила Эгнес.
— Так. Хорошо, — сказала она. — Снова поровну. Да, голубчики, игра интересная.
И птицы взлетели в небо, услышав ее сердечный смех. Медленно приходя в себя, Джон заметил, что вцепился в рукав соперника, и отшвырнул его, словно змею.
Началась борьба, какой еще не бывало. То один, то другой подходил вплотную к проигрышу, но меткий удар или иная случайность все выправляли. К восемнадцатой лунке они по-прежнему шли с равным счетом. Пользуясь тем, что Эгнес наклонилась, чтобы завязать шнурки на ботинках, Джон воззвал к бывшему другу.
— Фредерик, — сказал он, — это недостойно вас.
— Что именно?
— Такая игра. Где старый добрый Пилчер?
— А вы как играете?
— Хуже, чем всегда, — признал Джон. — Но я волнуюсь, а вы нарочно мажете. Это и бессмысленно, и нечестно. Не понимаю, зачем вы это делаете.
— Вот как, не понимаете? Джон положил руку ему на плечо.
— Эгнес — прелестное создание, — сказал он.
— Кто-кто?
— Эгнес.
— Создание?
— Вот именно.
— Эгнес — прелестное создание?
— Да.
— О-о-о!..
— Вы будете счастливы с ней.
— Кто, я?
— Вы.
— Счастлив?
— Еще как!
— Да?
Джон растерялся. Ничего не получалось.
— Знаете что, — сказал он, — заключим джентльменское соглашение.
— А кто тут джентльмены?
— Мы с вами.
— Да-а?
Джону не понравились и тон его, и манера. Многое не нравилось ему в Пилчере. Тем временем Эгнес завязала шнурки и шла к игрокам, словно мастодонт, ступающий по древнему лугу. Пришлось поторопиться.
— Давайте сыграем вничью, — сказал Джон.
— Что толку? Она заставит нас играть снова.
— А мы опять вничью. Вообще-то лучше перед матчем сбежать.
— Сидни найдет нас на краю света.
— Зачем туда ехать? Мы затаимся в городе, обрастем бородой…
— Что-то в этом есть, — признал Пилчер.
— Значит, согласны?
— Да.
— Очень хорошо.
— Что вам так нравится? — спросила Эгнес.
— Э… э… игра. То есть матч.
Эгнес хмыкнула. Она была тише, чем прежде, словно ее мучила какая-то мысль.
— Я рада, что вы так считаете, — сказала она. — А вы не можете играть лучше?
— Нет. О, нет! Мы всегда так играем.
— Хм… Ну, поехали.
Джон с легким сердцем нанес удар, полагая, что стараться незачем. Он его нанес, и мяч устремился вправо, сшиб коробку с подставками, быстро откатился и ударил бы Эгнес по ноге, если бы она не отскочила, как холмы из Писания.[40]
