Приятно было послушать его романтические речи. Об этом кубке он говорил, как рыцарь Круглого стола — о Граале. Делал он и практические успехи. Словом, он вышел в полуфинал, отчасти благодаря тому, что перед матчем его соперник споткнулся о кошку и вывихнул ногу. Конечно, многие члены клуба победили бы Хореса и вывихнув обе ноги, а Мортимер Гуч, пострадавший противник, был до этого в прекрасной форме, и гандикап его равнялся нулю.
Теперь у Хореса были очень неплохие шансы. В зависимости от того, как пройдет другой полуфинал, ему предстояло играть или с Питером Уилардом, игроком слабым, или с сэром Джорджем Копстоном, заезжим англичанином, который, по совпадению, гостил у Ботсов. Его я видел в деле и решил, что Хорес сильнее.
Встретились мы в день матча на пятидесятом газоне. Я сообщил о своих надеждах Бьюстриджу. В другой паре выиграл сэр Джордж, и я сказал, что дело в шляпе.
— Если Уиллард, наш самый плохой игрок, шел впереди до пятнадцатой лунки, вам этот субъект — раз плюнуть.
— У Питера гандикап тридцать восемь.
— По справедливости — пятьдесят. А у сэра? Двадцать четыре, как у вас?
— Да.
— Ну, бояться нечего, мой друг, — подбодрил я еще, для верности. — Если не очень заняты эльфами, ищите в гостиной место для кубка.
Хореc радостно засопел, но тут его окликнул резкий, металлический голос. Неподалеку стоял человек, очень похожий на Капитал с карикатуры в левой газете. Он властно взмахнул большой сигарой, и мой молодой друг побежал к нему, как собачка. При этом он блеял: «Здрасс, мистер Крамблз. Да, мистер Крамблз. Сию минуту, мистер Крамблз», из чего я заключил, что перед нами — сардиновладелец, который платит ему жалованье.
Разговор их был краток. Р. П. Крамблз сердито произнес несколько слов, властно тыкая Хореса в грудную кость, и удалился царственной поступью. Я заметил, что мой протеже раза два покачнулся, а когда он вернулся ко мне, на нем лица не было.
— Это мой босс, — проговорил он.
— Так я и думал. А в чем дело?
— Понимаете, сэр Джордж…
— Что с ним еще?!
— …собирается рекламировать эти сардины. Босс говорит, это очень важно для фирмы. Значит…
— Да, значит?
— Я должен проиграть, — хрипло прошептал несчастный.
— Хорес! — воскликнул я.
Но он уже исчез. Я увидел только облако пыли, летящее к бару. Что ж, понятно. Бывают минуты, когда дружеское сочувствие не заменит горячительного напитка.
Вы тут недавно (сказал Старейшина) и, быть может, составили неверное представление об этом матче. Название его обманчиво. «Президентский кубок»… Так и видишь какой-то турнир истинных мастеров. На самом деле, в нем участвуют те, у кого гандикап не меньше двадцати четырех. Среди спортивных событий он где-то посередине между «Бабушкиным зонтиком» и соревнованием семилетних детей. Соответственно, зрителей бывает мало. На сей раз, кажется, пришел я один, а потому прекрасно видел всю игру. Созерцая сэра Джорджа, я удивлялся. Принадлежал он к тем высоким костистым англичанам, которые вроде бы сохранились с шестидесятых годов XIX века. У него не было бакенбард, не было шапки а 1а Шерлок Холмс, но они как бы и были. По-видимому, в финал он вышел отчасти потому, что этот самый вид пугал противников. Но больше всего поражал его метод.
Прежде чем сделать удар, он вынимал, одну за другой, все клюшки из огромной сумы, словно намеревался играть в бирюльки. Выбрав какую-нибудь, он долго смотрел на мяч. Словом, у нас его прозвали Заледенелым Столбом.
Даже при обычных обстоятельствах порывистому, тонкому человеку трудно играть с таким субъектом. Если же вы вспомните инструкции, вы не удивитесь, что у Хореса все валилось из рук. До пятой лунки он еле дотащился.
Но тут случилось одно из тех чудес, благодаря которым гольф — неоспоримый король спортивных игр. Сэр Джордж, только что стоявший, как жена Лота, заметался и задергался. Движения его были все своеобразней, так что к девятой лунке шансы сравнялись.
Но именно тогда Хорес тоже изменился. До сих пор он напоминал волжского бурлака. Вдруг глаза его сверкнули, губы сжались, уши задвигались. Теперь он был похож на бурлака, который узнал, что Сталин занялся его хозяином.
Я понял, что случилось. Опьяненный неожиданной удачей, Хорес плюнул на инструкции. Кто такой Крамблз, в конце концов? — подумал он. Да, он может его уволить, лишить жалованья, но разве деньги — все? Выиграв кубок, можно поголодать в канаве.
На девятом газоне я заметил, что губы его шевелятся и почти услышал слово «Excelsior».
Когда он смотрел на лунку, в которой исчез его мяч, впервые раздался голос сэра Джорджа:
— Вот это удар! — сказал истинный спортсмен. — Р-раз — и готово! Вы не против, если я ненадолго отлучусь? Что-то ползет по спине.
— Прошу, прошу, — ответил Хорес.
— Я мигом. Сниму нижнее белье, вытряхну…
Он снова дернулся и пошел было к дереву, но тут появился Р. П. Крамблз.
— Как дела? — спросил он.
— Что? Дела? Отстаем, отстаем.
— То есть,
— Нет, я. Смотрите, как он загнал мяч. Пардон, мне надо отлучиться… букашка какая-то…
Извиваясь всем телом, он поспешил прочь, а Р. П. Крамблз обратился к Хоресу.
— Что я слышу? — спросил он. — Что вы себе позволяете? Какое вы имеете право…
Я мог бы ему сказать, что причина не в Хоресе, а в чуде, но не хотел обижать молодого друга.
— Мяч он загнал! — возмутился Крамблз. — Вы что, забыли наш разговор?
Хорес не дрогнул. Глаза его сверкали странным блеском.
— Нет, — отвечал он. — Я не забыл. Я на него
— Ах, так? А вы не боитесь, что будет?
— Чихал я…
— Бьюстридж, — сказал Крамблз, — остается девять лунок. Подумайте как следует. Я жду у восемнадцатой. Надеюсь, — прибавил он, — что матч кончится раньше.
Он удалился. Я в жизни не видел такого грозного затылка. Хорес взмахнул клюшкой, словно стягом со странным словом «Excelsior».
— Ах-ах-ах, разорался! — крикнул он вслед начальнику. — Пожалуйста, увольняйте. Кубок я все равно выиграю.
Потрясенный таким рыцарством, я поспешил к Хоресу и еще тряс ему руку, когда услышал сзади глубокое контральто.
— Добрый день, мистер Бьюстридж, — произнесла миссис Боте. С нею были муж, сын и собака. — Мы ждем у восемнадцатой лунки. Пощадите сэра Джорджа, будьте паинькой! Кстати, где он?
Тут появился сэр Джордж в прекрасном настроении.
— Ну, я ему задал! — сообщил он. — Это что же такое? Кусать людей! Ну, он у меня…
Миссис Боте изящно вскрикнула.
— На вас напали?
— Можно сказать и так. Огро-омная букашка. Ну, я ей показал!
— Вы убили насекомое?
— Оглушил, по меньшей мере. Вывел из строя.
— Разве вы не помните у Колриджа? «Прекрасен тот, кто любит всех, и малых, и больших».
