— Его, похоже, не слишком это беспокоит.
— Я рада.
— Наоборот, он страшно рад. Мечтает вернуться к матери. Она умеет готовить жареных цыплят по южному рецепту.
— Я знаю, он часто рассказывал. Вот и хорошо, пускай возвращается. В гараже обещали найти машину. — Энн вздохнула. — Мне будет не хватать старины Джозефа… Так грустно, когда теряешь друзей, правда?
— А когда снова находишь?
Она как-то странно посмотрела на меня.
— Бывает по-всякому. Иногда тоже грустно. Смешно, что мы встретились с тобой здесь, Реджи…
— Да, забавно, — согласился я.
— Я не совсем то имела в виду… Ладно, пока.
Резко оборвав свою речь, Энн протянула мне руку. Мне представлялась прекрасная возможность сжимать эту руку, смотреть в глаза и глубоко дышать сколько угодно, следуя советам Джо Кули, но я отпустил ее. Возможно, малыш был прав, утверждая, что такая мера должна подействовать, ведь он никак не был похож на дурака. Однако я упустил свой шанс. Мое сознание заволокла мрачная серая пелена тупого отчаяния.
— Пока, — ответил я. Внезапно Энн вскрикнула:
— Реджи!
Она с ужасом смотрела на меня, ее грудь судорожно вздымалась. Пытаясь понять причину, я бросил взгляд на свой жилет, потом на брюки. Все выглядело как обычно, в том числе носки и туфли.
— Реджи! Что у тебя на голове?
Она не могла иметь в виду шляпу, потому что шляпы на мне не было. Я осторожно ощупал макушку.
— Ого! Кровь, надо же…
Энн кивнула на придорожную канаву.
— Что это?
Я бросил взгляд туда, куда она показывала.
— Ах, это? Разбитый мопед.
— Твой?
— Ну… да, я на нем ехал.
— Ты попал в катастрофу?
— Так, совсем чуть-чуть.
Лицо Энн приняло серо-зеленый оттенок, глаза испуганно вытаращились, из груди вырвалось какое-то кудахтанье. Она принялась лихорадочно ощупывать меня, словно слепая.
— Реджи, милый, дорогой, ты же мог погибнуть! Какой ужас, Реджи! Какой ужас!
Закрыв лицо руками, она разразилась рыданиями.
Я окаменел, пораженный, во-первых, ее словами и, во-вторых, странным поведением. Ни то, ни другое совершенно, так сказать, не вязалось с тем, что она говорила раньше.
— Как ты сказала, «дорогой»? — уточнил я.
Энн взглянула на меня. Лицо было по-прежнему мертвенно-бледным, но глаза сияли, как… в общем, они напоминали звезды больше, чем что-либо другое.
— Да, я сказала «дорогой». Я продолжал расследование:
— А ты, случайно, не любишь меня?
— Ну конечно, люблю, идиот!
— Но тогда в Каннах ты сказала…
— Забудь про Канны!
— И только что…
— Забудь про только что!
— Тогда, может быть, — решился я, — ты все-таки… извини, я просто хочу уточнить… может быть, ты все-таки выйдешь за меня замуж?
— Ну конечно, выйду!
— Вот здорово!
— Не думаешь же ты, что я теперь позволю тебе и дальше бродить без присмотра? И мне наплевать, если ты женишься на мне из жалости! Пусть будет благотворительность, черт с ней!
В ответ я кратко и энергично выразил свое мнение относительно жалости и благотворительности, и слова мои, дойдя до нежного женского слуха даже сквозь сумятицу чувств, заставили Энн испуганно вздрогнуть. Потом речь моя полилась потоком.
Возможно, вам приходилось вынимать пробку из бутылки с шампанским и наблюдать, как из горлышка бурно извергается пенящаяся жидкость. Так вот, в описываемый момент я словно бы стал упомянутой бутылкой, из которой извлекли упомянутую пробку. Я открывал рот, а остальное происходило будто бы само собой. Мое красноречие, как правило, лишь с трудом можно уподобить расплавленному золоту, но в тот момент так оно и было. Мне ни разу не пришлось запнуться, я говорил, говорил и говорил, успевая в то же время покрывать поцелуями лицо любимой.
Внезапно, аккурат в самом разгаре моего, если можно так выразиться, экстаза, в тот самый момент, когда я целовал ее в сорок пятый раз, мое сознание посетила леденящая мысль, а именно, что теперь, поставив наши отношения на прочную, так сказать, основу, Энн захочет вернуться в Голливуд вместе со мной, чтобы начать подготовку к предстоящему бракосочетанию. Тот самый Голливуд, где полиция в данный момент расставляет сети и прочесывает улицы в поисках меня.
Как, черт побери, объяснить Энн, что я должен немедленно оставить ее и на всех парах мчаться в Чилликот, штат Огайо?
Какие доводы привести в пользу такого решения? Как сделать мое внезапное страстное желание посетить Чилликот, штат Огайо, понятным и естественным в ее глазах? Так или иначе, придется сделать заявление, а тогда она наверняка решит, что я псих и порвет со мной всякие отношения, опасаясь, что это заразно.
Наконец в моем мозгу забрезжил свет. А если меня просто-напросто удручает мысль, что Джо Кули в таком нежном возрасте будет вынужден проделать столь долгий путь в одиночестве? Не слишком убедительно, конечно, но…
Тут до меня дошло, что Энн что-то говорит.
— Что? — переспросил я.
Она обнаружила легкие признаки раздражения. Старая добрая Энн.
— Ты что, не слушал?
— Прости, пожалуйста, я немного отвлекся.
— Так слушай, прелесть ты моя бестолковая, потому что это важно! Речь идет о юном Джозефе.
— Да?
— Просто мне одна вещь пришла в голову. Он такой маленький, и я боюсь отпускать его в такой долгий путь одного. А что, если…
Мое сердце подпрыгнуло в груди, как лосось в пору нереста.
— Ты хочешь, чтобы я поехал с ним?
— Ты смог бы?
— Конечно!
Мир вокруг наполнился звоном колоколов. Я спасен! Не понадобится ни заявлений, ни тягостных объяснений… Никто не расторгнет помолвку по причине невменяемости одной из сторон…
Я снова принялся целовать Энн.
— Ты настоящий ангел, Реджи, — сказала она. — Немного найдется мужчин, способных на такое самопожертвование.
— Что ты, мне нисколько не трудно.
— Думаю, вам лучше уехать как можно скорее. Я согласился с ней и снова поцеловал.
— А когда ты вернешься в Голливуд… — снова начала она.
