почему я надеюсь на Бога…
Нужно было быть исключительным героем, чтобы молчать в течение четырех лет, молчать без надежды, что удастся открыть рот в будущем. Я, к сожалению, не герой… Но мужества во мне теперь больше, о, гораздо больше, чем в 21-м году…»
…я чуть не умер с голоду. — Первые месяцы 1922 г. были для Булгаковых тяжелейшими. Это время можно охарактеризовать всего двумя словами: голод и холод. Так запомнилось оно Татьяне Николаевне: «Бывало, что по три дня ничего не ели, совсем ничего. Не было ни хлеба, ни картошки. И продавать мне уже было нечего. Я лежала, и все. У меня было острое малокровие…»
Голод и холод поразили практически всю Россию. Даже «Правда» помещала на своих страницах жуткие сообщения. Так, в номере от 27 января 1922 г. можно было прочесть следующее: «В богатых степных уездах Самарской губернии, изобиловавших хлебом и мясом, творятся кошмары и наблюдается небывалое явление людоедства… Тайком родители поедают собственных умерших детей…»
…развил энергию неслыханную, чудовищную. — В самый разгар голода Булгаков не писал писем, сил не было. Но накануне голода и после него в своих письмах он довольно ясно нарисовал картину происходящего. Из письма к матери 17 ноября 1921 г.: «Труден будет конец ноября и декабрь… Но я рассчитываю на огромное количество моих знакомств и теперь уже с полным правом на энергию, которую пришлось проявить volens nolens… Вне такой жизни жить нельзя, иначе погибнешь. В числе погибших быть не желаю…» (выделено нами. — В. Л.).
Буржуи гнали меня при первом же взгляде на мой костюм… — 24 марта 1922 г. Булгаков писал Н. А. Земской в Киев: «Самое характерное, что мне бросилось в глаза: 1) человек плохо одетый — пропал…»
И не выселили. И не выселят. — В письме к другой сестре, Вере Афанасьевне (в тот же день, 24 марта), Булгаков еще не был столь категоричен: «Самый ужасный вопрос в Москве — квартирный. Живу в комнате, оставленной мне по отъезде Андреем Земским… Комната скверная, соседство тоже, оседлым себя не чувствую, устроиться в нее стоило больших хлопот…»
…в драповой дерюге, я шел по Москве… — Из письма к матери 17 ноября 1921 г.: «Я мечтаю только об одном: пережить зиму, не сорваться на декабре… Таськина помощь для меня не поддается учету: при огромных расстояниях, которые мне приходится ежедневно пробегать (буквально) по Москве, она спасает мне массу энергии и сил, кормя меня и оставляя мне лишь то, что уж сама не может сделать… Оба мы носимся по Москве в своих пальтишках. Я поэтому хожу как-то одним боком вперед (продувает почему-то левую сторону)…»
…дома бывшего Нирензее… — Самый высокий в то время в Москве дом (десятиэтажный, с высокими потолками). Построен в 1912 г. по проекту инженера Э. К. Нирензее. С начала 20-х гг. в нем разместился целый ряд советских учреждений и всевозможных заведений, в том числе и редакция газеты «Накануне».
…нэп… Брось ты это чертово слово!.. — Быть может, это наиболее «чувствительная» характеристика, данная Булгаковым нэпу.
У Страстного монастыря… — Страстной монастырь, один из красивейших и древнейших в Москве, был построен в 1654 г. царем Алексеем Михайловичем во имя Страстной иконы Божьей Матери (об истории монастыря см.: «Сорок сороков». Т. 1. М., 1992. С. 209–213). Его история в советское время — это история глумления над Православной Церковью.
…триумф Радамеса. — Радамес — герой оперы Дж. Верди (1813– 1901) «Аида» (1870).
…я тоже купил себе лакированные. — Из письма к Н. А. Земской от 24 марта 1922 г.: «Сегодня купил себе английские ботинки желтые на рынке за четыре с четвертью лимона. Страшно спешил, потому что через неделю они будут стоить десять… Сейчас, собравшись запечатывать письмо, узнал: ботинки не английские, а американские и на картонной подошве. Господи, Боже мой! До чего мне все это надоело!»
Над Незлобинским театром… — Театр был создан в 1909 г. антепренером, режиссером и актером К. Н. Незлобиным (1857–1930). В 1917 г. преобразован в Товарищество актеров. В 1922 г. произошло его слияние с театром РСФСР Первым, в результате которого образовался «Театр актера».
…воскрес Тестов… — Речь идет о ресторане Тестова.
…Параскева-Пятнииа глядит печально… ее снесут. — Церковь Параскевы-Пятницы в Охотном ряду — древнейшая (построена до 1406 г.), многократно перестраившаяся. Снесена в 1928 г. Фрагмент из «Рабочей газеты», 29 июня 1928 г.: «Через месяц-два Параскева-Пятница будет окончательно снесена. Не станет помехи уличному движению, исчезнет ненужный свидетель мрачного прошлого».
На месте церкви был воздвигнут Дом правительства. Сейчас здесь заседает Дума.
Часовню… там, где Тверская скрещивается с Охотным и Моховой, уже снесли. — Речь идет о часовне Александра Невского, построенной по проекту архитектора Д. Н. Чичагова в память воинов, погибших во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Освящена 28 ноября 1883 г. Часовня изображала стальную пирамиду с арматурой из воинских доспехов, венчавшейся как бы шапкою Маномаха с крестом. В народную память часовня вошла как памятник в честь освобождения славян от турецкого ига. Снесена в 1922 г. в канун пятой годовщины революции.
Это был первый снос церковного здания в Москве.
Московские сцены. На передовых позициях*
Впервые — «Литературное приложение» к газете «Накануне». 1923. 6 мая. С подписью: «Булгаков Мих». Перепечатаны с разночтениями в сб.: Булгаков М. Трактат о жилище. М.; Л., 1926. С. 17–24, под названием «Четыре портрета».
Печатается по тексту «Литературного приложения» (№ 51) к газете «Накануне».
Булгаков довольно часто в своих рассказах и фельетонах описывал обстановку и «жанровые сценки» из жизни своих приятелей, знакомых и даже родственников. После этого нередко возникали всевозможные неприятности и даже ссоры, так как «герои» его были очень легко узнаваемы. И в «Московских сценах» описана обстановка квартиры Владимира Евгеньевича Коморского и его жены Зинаиды Васильевны, с которыми автор был хорошо знаком. Именно на этой квартире Булгаков и другие московские писатели устроили встречу Алексею Толстому, приехавшему из Берлина. Т. Н. Лаппа поддерживала дружеские связи с Коморскими и после развода с Булгаковым. Хорошо она помнила и первые годы знакомства с этой семьей. Вот некоторые ее короткие заметки: «Он (Коморский. — В. Л.) адвокат был. Тоже хорошо знал литературу. За его женой, Зиной, Булгаков тоже ухаживал. Как-то он позвонил Зине, назначил ей свидание на Патриаршем, потом приходят вместе, он говорит: „Вот, шел, случайно Зину встретил…“ Это мне Коморский рассказывал. Они жили в Малом Козихинском переулке, дом 12, квартира 12. Это около Патриаршего пруда. Квартира у них прекрасная была… Когда из-за границы Алексей Толстой вернулся, то Булгаков с ним познакомился и устроил ужин. У нас было мало места, и Михаил договорился с Коморским, чтобы в их квартире это устроить… Но Зина заболела… и они решили меня позвать, потому что нужна была какая-то хозяйка, угощать этих писателей. Народу пришло много… я так наклюкалась, что не могла по лестнице подняться. Михаил меня взвалил на плечи и отнес на пятый этаж, домой…» (Запись Л. К. Паршина).
Выбор «четырех портретов» не случаен. Будучи превосходнейшим и тонким политиком, Булгаков превратил «бытовую сценку» в великолепнейший политический фарс, насыщенный изумительными ироническими намеками («Трое в ужасе глядели на портрет…» Троцкого). Этот рассказ-фельетон по содержанию и стилю своему близок к будущим сатирическим повестям — знаменитым «Роковым яйцам» и «Собачьему сердцу».
