— Что? — Вылупилась на него я? — У каких это «частных»?
— Когда парня арестовали, тот, видимо, от большого ума, проболтался, кто его отец. И, буквально на следующий день, на машину, вёзшую заключённых, напали.
— Что-то концы с концами не сходятся. — Не поверила я. — По слухам, его папочка предлагал чуть ли не сто миллионов.
— Их не интересуют деньги. — Пояснил он. — По крайней мере, не такие…
— А что же? — Опешила я. — И, кто это, таинственные «они»?
— Одна из транснациональных нефтяных компаний. — Ещё тише зашептал Михаил. — В сфере их интересов — сотни миллиардов долларов.
— А вы здесь при чём? Я имею в виду, горе-военные, что попали в заложники?
— Дело в том, что наши бандитствующие бизнесмены пока не разыгрывали эту карту. Юношу держат про запас, как козырь в рукаве. И выложат лишь в самый решающий момент.
— И? Когда же этот счастливый день наступит? — Съязвила я.
— Осенью будут подписывать контракты на поставку нефти в Западную Европу на следующие пять лет. И, если Саид-Керим уйдёт с рынка…
— Постой-постой! — Спохватилась я. — Так он что, не в курсе?
— По моему да.
— Так, чего же ты молчишь? — Взвилась я. — Давай, поделимся информацией, и «финита ля комедия»!
И, по скептической улыбке, возникшей на Мишкиной физиономии, догадалась о его мнении на сей счёт.
Глава 16
Всё же, подслушивающее устройство в камере имелось. И, судя по всему, отменного качества, так как наивная попытка что-то утаить ничего не дала.
Замок щёлкнул столь громко, что показалось — над ухом выстрелили из пистолета. Словно застигнутые врасплох школьники, целующиеся на задней парте, мы отпрянули друг от друга.
— Воркуете, голубки? — Появившийся в дверях главный режиссёр балагана глядел с усмешкой.
— Какие гости! — Недобро оскалился Михаил.
Я почувствовала, как под превратившейся в лохмотья формой напряглись мышцы.
— Орёл! — Иронично протянул Саид-Керим. — Впрочем, за такую пэри не грех и повоевать.
— Тебя это не касается. — Процедил сквозь зубы мой муж.
— Если бы не касалось — меня бы здесь не было. — Философски заметил миллиардер. — Так что, попридержи язык, мальчишка.
Михаил поиграл желваками, явно собираясь разразиться ответной тирадой. Но я, предостерегая от глупостей, притронулась пальцем к его губам.
— Хватит выступать! — Не особо заботясь о Мишкиной гордости, прошипела я. — Если такой умный — что ж ты не его месте?
Дёрнувшись, словно получив пощёчину, верный рыцарь обиженно замолчал.
— Ах, какая женщина! — Не понимавший по-русски, Саид-Керим интуитивно уловил, суть последней фразы, и закатил глаза. И тут же сменил тему. — Так, где, ты говоришь, держат моего мальчика?
К счастью, до основных сведений Мишка добраться не успел. А, возможно, предусматривал именно такой вариант.
— Да пошёл ты! — В его голосе зазвенело упрямство.
— Скажешь, дорогой! — Глаза феодала метали молнии. — Я даже тебя пытать не буду… А, вот её…
Оскорблённый муж, сжав кулаки, вскочил с нар и, получив прикладом в лоб, повалился обратно.
— Сука!
— Твоё счастье, что у тебя такая жена. — Сокрушённо заявил миллиардер. — Другую бы на куски порезал.
Благодаря ихнего Аллаха за то, что, заронил искорку великодушия в душу сурового восточного мужчины, я сидела ни жива, ни мертва.
— Хорошо. — Неожиданно согласился Михаил. — Ты хотел получить сына в обмен на наши жизни. Но, так как тем, в чьих руках он находится, глубоко наплевать на всех и вся, то, скорей всего, тебя ждёт разочарование. А заложников, как понимаю, верная смерть.
— Что предлагаешь? — Брезгливо поморщившись, гость, то есть, хозяин всего этого, уселся на нары у противоположной стены.
— Допустим, я знаю, вернее, с большой долей вероятности, предполагаю, — поправился Миша, — в чьих интересах держать пацана в неволе. И, возможно, даже смогу назвать три-пять интересных адресов.
— Говори! — Саид-Керим подался вперёд.
— Не так быстро. — Сузив глаза, Михаил покачал головой. — Как только всё выложу — мы превратимся в отработанный материал.
Отрицать араб не стал, отчего по спине пробежали мурашки.
— Твои условия? — Сухо выплюнул князёк.
— Ты. — Михаил указал на оппонента. — Переправляешь нас в Россию. Я задействую собственные каналы и, как только парень оказывается у меня в руках, произведём обмен. Всех, захваченных русских, на одного жителя Эмиратов.
Недобро оскалившись, подозрительный житель востока, пожевал губами.
— Тебя не отпущу.
— Как знаешь.
Мишка заметно побледнел, но держался молодцом.
— Она поедет. — Для убедительности араб упёр трость мне в грудь. — Она и десять моих лучших людей.
— Маша — женщина! — Взвился муж. — Ей не по силам провернуть подобную операцию.
— Да. — Согласился Саид-Керим. И тут же веско возразил. — Но — необыкновенная. К тому же, как вижу, у неё есть стимул вернуться.
Представив, как во главе банды, беру штурмом крепость кого-то из новых русских, я улыбнулась. Хотя, если честно, нечего смешного в назревавшей ситуации не видела. Мало того, что убить могут, так ещё «свято место» необходимо найти. Ясен пень, что не получится просто постучать в дверь и, невинно состроив глазки, спросить: «А не в вашем ли подвале сидит на цепи вкушающий романтики горячий восточный отрок? Что? Не понимаете о чём я? Извините, но мы вам не верим.
И — из гранатомёта — ба-бах!
— Может, лучше пусть он едет, а я останусь. — Робко предложила я. — Я и стрелять не умею, и вообще, Москву плохо знаю.
В самом деле, из двух зол все здравомыслящие люди, как правило, выбирают меньшее. Удовольствие посидеть в тюрьме уже испытала. Поучаствовать в сражении — тоже успела. И, должна сказать, что если с каталажкой, скрепя сердце ещё могу кое-как примириться, то лезть под пули совсем не хотелось.
Но тут поднялся на дыбы Мишка.
— Нет! — Завопил он. — Я тебя здесь не оставлю!
— Короче. — Потерял терпение Саид-Керим. — Как я решил, так и будет. Нет — начну каждый день убивать по одному гяуру. И насаживать головы на кол перед окнами ваших камер.
Пару месяцев назад я бы ему просто не поверила, сочтя всё идиотской шуткой. Но воспоминания об интервью, взятом у Али Нургаева, и той светской непринуждённости, с которой он лишил человека жизни по гораздо меньшему поводу, заставили желудок вывернуться на изнанку.
Умывальник находился в трёх шагах, в углу камеры. Тошнить же начало гораздо раньше. Злобный
