первой встрече с ней Распутин иносказательно заметил, что жизненный путь ее усеян не розами, а колючим репьем; крест ее очень тяжел, но все трудности лишь на пользу, ибо в испытаниях и при ударах судьбы человек совершенствуется.
Григорий оказался прав во многом: у Вырубовой не сложилась личная жизнь, муж ее оказался негодяем, ее дружба с царем и царицей обернулась для нее трагедией (после революции ее ждало издевательское следствие и тюремное заключение в Петропавловской крепости), из-за несчастного случая она стала инвалидом на костылях. Вскоре благодаря черногорским княгиням, их предприимчивой родне и Вырубовой перед Распутиным открылась дорога в Царское Село, резиденцию российский монархов. Его появлению там в некоторой мере способствовала и смерть в июле 1905 года французского предсказателя и целителя Филиппа Ницье-Вашо. Тремя годами раньше те же княгини-черногорки ввели его в царскую семью, и с тех пор он часто бывал в России, пользуясь исключительным доверием и расположением императрицы Александры Федоровны. В одну из последних встреч доктор Филипп предсказал императорской чете, что скоро у них появится «дорогой друг, который будет говорить с ними о Боге».
Правда, еще при жизни доктора Филиппа (а особенно после того, как он перестал бывать в Петербурге) при дворе стали появляться новые «чудотворцы», якобы способные помочь императрице исполнить ее заветное желание — родить наследника (до этого у нее родились четыре девочки). Однако в отличие о французского оккультиста новые «чудотворцы» были не докторами и «салонными кудесниками», а юродивыми, русскими «бесноватыми». Именно на начало XX века приходятся знакомства царя и царицы с «русскими мистиками»: «босоножкой Пашей» — по выражению вдовствующей императрицы Марии Федоровны, «злой, грязной и сумасшедшей бабой», блаженной Дарьей Осиповной, «странником Антонием», «босоножкой Васей», косноязычным Митей Козельским, он же — «Коляба», он же — «Гугнивый».
Народ этот гораздо все менее приятный в общении, чем «мсье Филипп» с его лучистыми и добрыми глазами, изящными манерами и тихим, вкрадчивым голосом. Их можно было часто встретить в любой русской деревне, будь то около Москвы или Петербурга или в самой глубокой провинции. В основном это были слабоумные мужчины, гораздо реже — женщины, чаще всего страдающие эпилепсией. Слабоумие этих сельских идиотов в глазах народа воспринималось как Божье знамение, а эпилепсия придавала им дополнительную «святость». Сельское население и даже горожане издавна верили, что дефективные, глухонемые, эпилептики и идиоты особенно любимы Богом и что в их непонятном мычании, бессмысленных звуках, диких выкриках и судорожной трясучке проявляется дух Божий. Эти «нищие духом» считались избранниками, которым приписывалась чудесная сила и воздавались исключительные почести.
Однако помочь императрице никто из них так и не смог. И все-таки чудо произошло. В июле 1903 года императорская чета была в Сарове в связи с канонизацией Серафима Саровского. Поздней ночью императрица искупалась в пруду, где даже зимой купался святой Серафим. И спустя 12 месяцев и 12 дней после молитв у гроба святого и купания в пруду у нее родился сын, нареченный Алексеем.
Но родительское счастье, как оказалось, было недолгим. Уже 8 сентября 1904 года царь записал в дневнике с тревогой: «Очень обеспокоены кровотечением у маленького Алексея». Скоро выяснилось, что у наследника гемофилия, загадочная болезнь несвертывания крови, поражающая мужчин и передаваемая через женщин. Алексей получил пораженные гены от матери, а та через свою мать от бабки — королевы Великобритании Виктории. Малейший ушиб мог вызвать внутреннее кровотечение и кончиться смертью — отныне отцу и матери суждено было жить в постоянном страхе за жизнь единственного и долгожданного сына, наследника русского престола. Страх за жизнь сына, который мог умереть от своей неизлечимой болезни, стал их навязчивой идеей.
При склонности императора и императрицы к мистицизму более всего по душе пришелся бы им человек, чуждый политической и придворной грязи, но близкий к Богу и народу. Через год с лишним после первого кровотечения у наследника Николай II записал в дневнике: «Познакомились с человеком Божиим Григорием из Тобольской губернии».
Незадолго до этого заболевание наследника резко обострилось. Лучшие российские врачи ничем не могли помочь ему. И тут к уже отчаявшейся императрице пришла Стана — великая княгиня Анастасия Николаевна.
Она начала шепотом рассказывать о странном мужике из Сибири, о святом паломнике, с которым они с Милицей недавно познакомились. Это необычный человек, более мудрый и наделенный большей Божьей силой, чем господин Филипп. Она, Стана, не хочет богохульствовать, но считает, что своей святостью этот мужик превышает святость даже отца Иоанна Кронштадтского. Так думает не только она и ее сестра Милица, но и сам отец Иоанн.
— Ты помнишь, дорогая Аликс, — продолжала великая княгиня, — что сказал тебе доктор Филипп перед своим отъездом? Он предсказал, что Бог ниспошлет вам с Ники нового друга, который будет вашей опорой! Верь мне, Аликс! Это он будет другом, о котором говорил Филипп! Он спасет для Ники Россию и вылечит тебе сына! Это Бог направил его вам!
И вскоре Распутин явился в Царское Село. Войдя в комнату наследника, Распутин сразу же опустился на колени в углу перед иконой и вполголоса пропел молитву. Закончив, он встал, приблизился к кровати больного, склонился над мальчиком и перекрестил его.
Алеша, неожиданно открыв глаза, устремил взгляд на незнакомого бородатого мужчину, который многозначительно и дружелюбно улыбнулся ему. Вначале мальчик даже испугался, но сразу же почувствовал, что незнакомец не сделает никому ничего плохого, от бородача исходило душевное тепло.
— Только не бойся, Алеша, все будет хорошо! — говорил ему незнакомец своим добрым и в то же время сильным голосом.
Мальчику, у которого был сильный жар, показалось, что к нему обращается какой-то Божий голос.
— Видишь, дорогой Алеша! — продолжал незнакомец, поглаживая мальчика от головы до ног. — У тебя уже нет невыносимой боли! У тебя уже ничего не болит, а завтра ты будешь здоров! Тогда ты увидишь, как мы с тобой будем весело играть!
Несколько осмелевшему мальчику понравилась грубая ласка этих жестких, мозолистых рук. Он улыбнулся. А Григорий Ефимович рассказывал Алеше о шумных играх, в которые он играл в родном селе с другими крестьянскими детьми. Затем он поведал о необъятных, нехоженых просторах Сибири, о безлюдье заснеженных зауральских пространств. И весь этот край принадлежит отцу и матери Алексея, и когда-то он будет принадлежать ему, но для этого надо подрасти, выздороветь и быть сильным.
Со все большим вниманием мальчик слушал эти рассказы, его тело распрямилось, в глазах появился блеск. Он забыл о боли, вытянул ногу и уселся повыше на подушки, чтобы лучше видеть темнобородого незнакомца и слышать его неторопливый рассказ. И тот продолжал рассказывать о Сибири, а потом перешел на сказки. С огромным вниманием мальчуган слушал сказки о Коньке-Горбунке, витязе без ног и витязе без глаз, Аленушке и братце Иванушке, неверной царевне, которая превратилась в белую утку, об Иване-царевиче и Елене Прекрасной.
Было уже поздно, часы пробили полночь, и, улыбнувшись, Распутин произнес:
— Завтра, Алеша, я тебе еще больше расскажу! А теперь спать, спать и сил набираться!
Когда Распутин покидал кабинет императора, царица, до глубины души взволнованная, с благодарностью поцеловала его руку.
Распутин перекрестил ее и сказал:
— Верь только в силу моей молитвы, и твой сын будет жить!
Через несколько дней он снова был в комнате у больного Алексея, а еще через неделю наследник поправился.
Но понравиться императорской чете было еще мало, царский двор жил по поговорке: жалует царь, да не жалует псарь. Против Григория ополчились его «коллеги по оккультизму», не желающие терять хлебное место при царском дворце. Император не знал о возникшем противоборстве среди юродивых, ясновидцев и чудотворцев: конкуренция в их среде была не менее жестокая, чем в царском окружении.
Григорию Ефимовичу необходимо было победить несколько грозных противников. Это были ясновидцы и чудотворцы, пытавшиеся отстоять свои позиции при дворе. И в этой борьбе победа осталась за ним.
