подвергались бы осуждению и немилости, и все оставалось бы в том же пагубном состоянии.
И то, и другое совершено искупительной жертвой за нас Христа Спасителя. Крестной Своей смертью Он принёс Богу умилостивительную жертву за род наш, снял с нас вину греха и примирил нас с Богом. А Своей праведной жизнью, которой Он совершеннейшим образом и во всей полноте осуществил волю Божию, Он явил нам в Себе неистощимый источник правды и освящения для всего рода человеческого.
Против этого, принятого в наших догматиках и Катихизисе митр. Филарета, учения об Искуплении высокопреосвященный митрополит Антоний делает возражения и заменяет его своим учением. По его словам, для учения об искупительной жертве Христа Спасителя не имеется оснований ни в Новом Завете, ни в Ветхом Завете, ни у Святых отцов и учителей Церкви. Решительным противником этого учения является у него св. Григорий Богослов, а явным защитником учения о сострадательной любви, как искупительном подвиге Христа Спасителя, св. Симеон Новый Богослов.
Учение об искупительном значении Голгофской жертвы, по мнению нашего автора, несостоятельно и по существу дела: оно говорит об удовлетворении бесконечно оскорбленной правде Божией бесконечно ценной жертвой, и тем самым даёт явно несостоятельное представление о Боге, как о существе оскорбляющемся, и гневающемся, и требующем для удовлетворения Своего оскорбленного Божеского достоинства соответствующей жертвы.
Рассмотрим эти возражения высокопреосвященного автора в порядке их изложения; причём при опровержении этих возражений будем руководствоваться творениями Святых отцов и учителей Церкви.
По утверждению автора, ветхозаветные жертвы не имели никакого таинственного прообразовательного значения по отношению к новозаветной Голгофской жертве, а были простым угощением верующих Богу. Не так смотрели на ветхозаветные жертвы Святые отцы и учители Церкви.
По словам св. Григория Богослова, жертвы эти были, с одной стороны, уступкой младенчествующему Израилю, дабы он не увлекался языческими жертвами, но, с другой стороны, в этих жертвах ветхозаветный закон предписывал “будущее жертвоприношение” на Голгофе [CXXX] .
В особенности такое таинственное прообразовательное значение, по мнению этого Святого отца, имеет ветхозаветный пасхальный агнец [8] .
Прекрасно и с особенной обстоятельностью рассуждает в этом же духе св. Иоанн Златоуст в своих многочисленных словах и толковательных беседах на книги Священного Писания.
“Все, что произошло во времена ветхозаветного Богопочитания, – говорит Святой отец, – в конце концов возводится к Спасителю, будет ли то пророчество, или священство, или царское достоинство, или храм, или жертвенный алтарь, или завеса, или ковчег, или очистилище, или манна, или жезл, или стамна, или что иное, – все имеет отношение к Нему.
“Бог издревле позволил сынам Иудовым совершать жертвенное Ему служение не потому, что Он удовлетворялся жертвами, но потому, что желал отвлечь иудеев от языческих суеверий. С того времени направляя их туда, куда Сам хочет, налагает на Себя то, чего меньше всего желал бы. Так как ум иудейский ещё не мог предпринять духовной деятельности, но был порабощен языческим привычкам и чувствовал влечение к жертвенникам и жертвам, то Бог, взяв идольские празднества, изменяет их сообразно с духом благочестия и, таким образом, терпит то, чего не желал бы” [CXXXI] .
“Делая уступку произволению иудеев, Он, как мудрый и великий, самим дозволением жертвоприношений предуготовлял образ будущих вещей, чтобы жертва, сама по себе и бесполезная, однако оказалась полезной, как таковой образ. Обрати тщательное внимание на дело, потому что мысль глубока. Жертвы не были угодны Богу, как совершавшиеся не по желанию Его, а лишь по Его снисхождению. Совершавшимся жертвоприношениям Он придал образ соответствовавший будущему домостроительству Христову для того, чтобы если сами по себе они и недостойны принятия, то сделались бы благоприятными по крайней мере в силу выраженного ими образа. Всеми жертвоприношениями Он выражает образ Христов и оттеняет будущие события. Будет ли то приносимая в жертву овца, она – образ Спасителя; будет ли то вол, он – образ Господа; будет ли телец, или телица, или что-либо иное из того, что обыкновенно приносится в жертву, будет ли то голубь и горлица, – все имело отношение к Спасителю. По этой причине был и храм, чтобы был предуготовлен образ Господня храма. По этой причине – овца, посему – иерей, посему – завеса. А чтобы не впасть в некоторое многословие, я советую тебе обратиться к истолкователю того, что выше сказано, к Павлу, который не позволяет тебе ничего мыслить безотносительно ко Христу, но все относить к Нему” [9] .
Такой взгляд на ветхозаветные жертвы св. Иоанн Златоуст со всей обстоятельностью и последовательностью проводит в своём толковании на Послание апостола Павла к евреям. Но если так смотрят на ветхозаветные жертвы Святые отцы и учители Церкви, то тем более важное значение они должны придавать искупительной смерти Христа Спасителя за род человеческий на Голгофе. Это, действительно, мы и видим. Они все признают Голгофскую смерть Христа Спасителя именно за жертву, принесенную Им за род человеческий, и притом не в каком-либо переносном смысле слова, но в самом буквальном. И с этой точки зрения Голгофские страдания Христа Спасителя являются перед их умственным взором “великим таинством спасения рода человеческого” от греха, проклятия и смерти и великим таинством примирения грешного человечества с Богом.
Св. Григорий Богослов, изложив свой взгляд на ветхозаветные жертвы, как на прообразовательные по отношению к великой новозаветной Жертве, замечает:
“Но чтобы познал ты глубину мудрости и богатство неисследимых судов Божиих, сами жертвы не оставил Бог вовсе неосвященными, несовершенными и ограничивающимися одним пролитием крови, но к подзаконным жертвам присоединяется великая и, относительно к первому Естеству, так сказать, незакалаемая Жертва – очищение не малой части вселенной, и не на малое время, но целого мiра и вечное” [CXXXII].
Под этой великой Жертвой у Святого отца разумеется Христос, проливший кровь Свою за спасение рода человеческого на Голгофе, почему неоднократно и называется у него Богом, Архиереем и Жертвой [CXXXIII] .
Искупительной и умилостивительной Жертвой за грехи рода человеческого называется крестная смерть Христа Спасителя у св. Иоанна Златоуста и у св. Иоанна Дамаскина в его “Точном изложении Православной Веры” [CXXXIV] .
Особенно много ценного материала находится в творениях св. Иоанна Златоустаго. Вот как, например, он рассуждает о таинстве Голгофской Жертвы в своей беседе “О кресте и разбойнике,” произнесенной им, как это видно из самой беседы, в Великий Пяток Страстной седмицы:
“Сегодня Господь наш Иисус Христос на кресте, и мы празднуем, чтобы ты знал, что крест – праздник и духовное торжество. Прежде крест служил именем наказания, а теперь стал почетным делом; прежде был символом осуждения, а теперь знаком спасения… он просветил сидящих во мраке, он примирил нас бывших во вражде с Богом… Благодаря кресту мы не трепещем пред тираном, потому что находимся около царя. Вот почему мы и празднуем, совершая память креста. Так повелел праздновать ради креста и Павел: “Да празднуем, – говорит, – не в квасе ветсе, но в безквасиих чистоты и истины” (1 Кор. 5:8). Затем, указывая причину, присовокупил, что “пасха наша за ны пожрен бысть Христос” (1 Кор. 5:7). Видишь, каким образом повелевает он праздновать ради креста? На кресте “пожрен бысть Христос,” а где жертва, там уничтожение грехов, там примирение с Господом, там праздник и радость. “Пасха наша за ны пожрен бысть Христос.” Где, скажи мне, “пожрен бысть”? На высоте помоста. Необычен жертвенник этой Жертвы, потому что и Жертва необычайная и небывалая. В самом деле, Один и Тот же был и Жертвой, и Священником; Жертвой был плотью, а Священник – духом. Один и тот же приносил и был приносим плотию. Послушай, как изъяснил то и другое Павел: “Всяк первосвященник, – говорит он, – от человек приемлем,” человеками “поставляется. Тем же потреба имети что и Сему, еже принесет” (Евр. 5:1; 8:3); вот, Сам Он приносит Себя… Видишь, как стал Он и Жертвой, и Священником, а жертвенником был крест? Почему же, скажешь, жертва приносится не в храме, а вне града и стен? Чтобы исполнилось пророчество,
