ответа затрясла головой, потому что не могла вымолвить ни слова.
Наступившую тишину нарушил его тяжелый вздох. Калеб поднялся и дружески потрепал ее по плечу. И тогда она поняла.
Калеб знал, что она боялась за него, а не за себя, но не мог поверить этому. Не мог поверить ей или, может быть, себе самому, потому что добрые чувства не входили в его хорошо продуманный план.
— Я разберу покупки. Ты отдохни.
— Отдохнуть? — Элизабет рассмеялась и очень некрасиво шмыгнула носом, чтобы остановить непролитые слезы. — Ей-Богу, ты шутишь. — И побежала в ванную.
Зайдя на кухню, она с жадностью выпила ту самую колу, о которой так мечтала, и принялась помогать Калебу вынимать покупки из машины. Она распаковывала продукты и по ходу дела набивала пустой желудок. Открыв очередную сумку, Элизабет вытащила оттуда маленькую консервную банку.
— Кошачий корм? — усмехнулась она.
Если бы она знала его хуже, то могла бы поклясться, что он слегка покраснел. Она заглянула в сумку.
— Господи Боже, Калеб, сколько же ты их накупил?
— Он дешевле, чем тунец, — огрызнулся Калеб. — А Наташа все равно съест и будет рада.
— Наташа?
Калеб понял, что попался.
— Дай сюда! — Калеб схватил сумку, гордо прошествовал к высокому буфету и стал выкладывать банки.
Элизабет подошла совсем близко и встала у него за спиной.
— Я хочу знать, кого ты называешь Наташей.
Его широкие плечи беспомощно опустились.
— Ну, помнишь? Борис и Наташа. Может быть, ты была слишком мала и не видела этот мультик…
— А-а, так ты назвал кошку по имени героини мультфильма? Той женщины-вамп, которая рубила шпионов сплеча?
— Наташа не была женщиной-вамп. Не суди по ее черному платью.
— Ага! Понятно. Черная кошка.
— Тощая черная кошка, да еще беременная.
— Окей, я согласна. А как ты собираешься назвать котят? Роки и Булвинкл?
— Это не моя кошка. — Калеб поставил последнюю банку в буфет и закрыл дверцу. — Эта чертова зверюга никогда не войдет в дом.
Элизабет с легкой улыбкой покачала головой. Одно слово, мужчины. Этот десантник-шпагоглотатель не смог устоять.
— В машине еще остался ящик с содовой, — сказал Калеб и исчез за дверью.
Оставшись одна в кухне, Элизабет заметила черную кожаную куртку Калеба, висевшую на вешалке. В ней взыграл инстинкт выживания. Она не рассчитывала найти в карманах куртки ключи или какое-нибудь оружие, но пока не проверила…
Оглядываясь на дверь, Элизабет шарила по карманам куртки. Немного мелочи, квитанция на приводной ремень, пачка бумажных салфеток… Она улыбнулась, вспомнив, как была удивлена, когда Калеб дал ей высморкаться, пока она стояла связанная. В ту минуту он был для нее похитителем, убийцей, страшным и безликим. Прошла неделя, и он превратился в сложного, интересного мужчину, чьим побудительным мотивам она почти сочувствовала. Почти.
Элизабет запустила руку в последний карман и вытащила оттуда смятый клочок бумаги. Для кассового чека слишком велик. Она расправила его, увидела, что это такое, и ей показалось, будто ее толкнули в грудь железным ядром… все поплыло перед глазами.
— Нет… — простонала она, узнав свою записку, которую положила в ракету пять дней тому назад. Свою единственную надежду на спасение. Элизабет зажмурилась, почувствовала, что ей становится дурно, и протянула руку, ища, за что бы ухватиться.
Сильные руки подхватили ее и прижали к чему-то теплому, твердому и широкому, что могло быть только грудью Калеба. Он подхватил Элизабет, когда она начала падать.
С бьющимся сердцем, жадно хватая ртом воздух, Элизабет вырвалась из его рук. Неподдельное чувство омерзения, овладевшее ею, заставило ее мозг проясниться, и она швырнула скомканную записку ему в лицо. Калеб на лету поймал записку, быстро взглянул на нее, затем бросил в мусорную корзину. Его лицо было бесстрастно.
— Ты, сволочь, — прошипела она, — ты позволил мне надеяться… — Она остановилась, гнев душил ее. Она знала, что похожа сейчас на ведьму, но ей было наплевать на это. — Ты позволил мне надеяться все это время…
Руки ее беспомощно упали, глаза были совершенно сухие. От злости Элизабет не могла даже заплакать.
В его сердитом голосе послышалась слабая нотка сожаления:
— Не стоило даже пытаться делать это, Лиззи.
— Как ты мог? Я ведь надеялась, молилась. День за днем! А ты знал, что это безнадежно. Ты дурачил меня! Ну почему, почему, Калеб? Ради Бога, скажи, почему ты не рассказал мне об этой проклятой записке?
Его лицо вдруг стало таким суровым, что Элизабет в страхе отступила назад.
— А ты как думаешь, черт побери? — заорал он. — Мы оба знаем, что я пообещал с тобой сделать, если ты попробуешь убежать. Ты этого хочешь? Хочешь жестких методов?
Он ударил кулаком по буфету, отчего его содержимое зазвенело.
— Надо было сделать это с тобой с самого начала. К черту все цивилизованные методы! — он сделал угрожающий шаг ей навстречу. — А, Лиззи? Что ты скажешь насчет традиционного способа депрограммирования? Только ты да я. Двадцать четыре часа — бац! — и мы с этим покончим, и расстанемся друг с другом по-хорошему.
От этих слов Элизабет вздрогнула, словно от пощечины: «И расстанемся друг с другом по- хорошему!»
Калеб добавил:
— И позволь мне заверить тебя, милочка, если я депрограммирую тебя, ты навсегда останешься депрограммированной. Второй раз тебе не захочется это повторить.
Элизабет не думала, она действовала. В ту же секунду, как он приблизился к ней, она схватила стул и замахнулась на Калеба. Он уклонился, и она со всего маху грохнула стулом по столу, свалив несколько пакетов с продуктами на пол. Она принялась колотить стулом по чему попало. Это было чертовски здорово, пока Калеб не обхватил ее руками сзади и не выхватил стул.
— Довольно! — резко сказал он.
Она отчаянно боролась с ним, ярость придавала ей силы. Тем не менее, он шутя справился с ней, просто обхватив своими мощными руками, словно живая смирительная рубашка.
Элизабет почувствовала, как он дышит ей в затылок, и услышала насмешливый голос:
— Знаешь, ты действительно превосходная актриса. Ты так ловко притворялась слабенькой послушной. Я даже удивлялся, почему ты не пытаешься ну хотя бы выцарапать мне глаза. Если бы ты не нашла записку, я, наверное, купился бы на твои штучки.
Элизабет задыхалась от бессилия. Она принялась извиваться изо всех сил, но Калеб сжал ее так, что она едва могла дышать.
— Думаю, спектакль окончен, — заметил он. — Мы оба вспомнили, что такое настоящая Лиззи.
Калеб повернул ее лицом к себе, и Элизабет неожиданно лягнула его в голень и в то же время попыталась вцепиться ногтями ему в глаза. Он резко схватил ее за запястье и проворчал:
— Неужели это я подал тебе идею? — Потом перебросил ее через плечо. — Я знаю одно хорошее местечко, где тебе не мешает немного остыть.
Такое обращение было для Элизабет уже не в новинку. Только на этот раз руки у нее были свободными. Так он хочет, чтобы она обнаружила свое истинное нутро? Пока Калеб неторопливо нес Элизабет в кладовку, она задрала на нем свитер и впилась зубами в голую спину. Калеб замычал,
