беспомощной и уязвимой.
Она посмотрела на загадочный шрам у него на шее и в сотый раз спросила себя, где он мог его получить. Рукава серого свитера были закатаны, и был виден кривой шрам алого цвета, идущий зигзагом по мускулистой руке.
Ей вспомнилась фотография десантника в боевом снаряжении, тот снимок, который Дэвид носил в своем бумажнике. Она представила себе Калеба — раненого, истекающего кровью — в каком-нибудь отдаленном, терзаемом войной уголке земного шара. К ее удивлению, это не доставило ей радости.
Сейчас они были ближе друг другу, чем бывали обычно, точнее, ближе, чем позволяли себе с того самого утра, когда Элизабет проснулась в его объятиях.
Калеб еще спал, его широкая грудь мерно вздымалась и опускалась. Теплое дыхание шевелило ей волосы на затылке и щекотало шею. Он вздохнул и крепче прижал ее к себе, и она почувствовала все его тело.
Элизабет закусила губу и замерла в страхе, что Калеб сейчас проснется. Он положил свою широкую ладонь ей на живот и закинул на нее свою ногу, словно стремясь удержать ее. Между ними не ничего не было, кроме его трусов и ее шелковой ночной рубашки. Она ощутила пульсацию внизу живота, что-то огромное и горячее уперлось ей в ягодицы. Да, у больших мужчин все большое.
Его рука медленно поползла вверх, и сквозь тонкую ткань Элизабет чувствовала его твердую мозолистую руку, которая поднималась все выше…
Его рука легла ей под грудь, и Элизабет затаила дыхание. Она закрыла глаза и попыталась убедить себя, что не хочет, чтобы рука Калеба продвигалась дальше. Ее соски превратились в тугие комочки, готовые прорвать ткань рубашки. Наконец она прерывисто вздохнула и вздрогнула в предчувствии того, как он коснется кончиков ее грудей… Его рука задвигалась…
И внезапно остановилась. Элизабет почувствовала, как тело Калеба напряглось и в течение нескольких секунд его сердце буквально колотилось ей в спину. Затем он резко перевернулся на другой бок и сел на кровати. Она вздрогнула еще сильнее. Его тепло, его жизненная сила одновременно и пугали, и привлекали ее. Элизабет даже не стала притворяться, будто спит, понимая, что ее волнение было слишком заметным. Она услышала негромкое ругательство… и испытала чувство леденящей пустоты при звуке закрывшейся двери.
После этого несколько дней Элизабет вела себя очень осторожно и старалась не перечить ему, гадая, нервничает ли он так же, как она.
Калеб выпрямился и отошел от нее, как только прицепил наручник к одному из медных прутьев на спинке кровати.
— Тебе что-нибудь понадобится до моего прихода? — спросил он.
— Принеси почитать. Что угодно, кроме «Солдата Фортуны».
Калеб улыбнулся, хотя улыбка вышла кривая, и через несколько минут вернулся со стопкой журналов «Вог». Прежде чем Элизабет успела что-либо сказать, он бросил на нее примирительный взгляд и произнес:
— Это журналы моей матери.
— Угу.
А потом Калеб ушел, оставив Элизабет листать журналы мод трехлетней давности. Минуты тянулись мучительно долго. Хуже всего было то, что она даже не знала, сколько времени прошло, — она сняла свои часы перед тем, как начала готовить. Она могла только догадываться о времени по тому, как тени становились короче, а солнце поднималось выше. Час, когда Калеб обещал вернуться, явно прошел. Элизабет нравилось смотреть «Вог», но не до бесконечности же.
Когда у нее заурчало в животе, она поняла, что время ленча миновало. Элизабет подумала об ароматных батонах, которые лежали в кухне. Во рту у нее пересохло, и она уже представляла себе, как поволочет за собой кровать на наручнике и доберется до бутылки с колой, стоящей в холодильнике.
После полудня комната наполнилась мягкими тенями и рассеянным светом. Помимо того, что ей хотелось есть, она начала мерзнуть. Элизабет свалила журналы на пол, скинула на них валики, а сама забралась под тонкое покрывало и свернулась под ним, дрожа и проклиная свою невезучесть. Прикованная рука была холодной как лед, и временами сводило судорогой. Но, несмотря на все эти неудобства, она думала о другом: вдруг с ним что-то случилось?
Она выругала себя. Калеб неуязвим. Это танк. Что может случиться с десантником?
Автомобильная катастрофа.
Элизабет прикусила губу. Ну, это было бы неплохо. Такой поворот событий мог бы решить ее проблему. Если Калеба заберут в больницу, то сюда будут звонить, а поскольку никто не ответит, они могут послать кого-нибудь…
Конечно, если Калеб будет в сознании, он скажет им, что она здесь.
Если в сознании. Если жив. Элизабет проглотила комок в горле. Ей было неприятно и даже страшно думать обо всех этих «если». От этих «если» у нее учащенно забилось сердце, и ладони стали влажными, и она даже забыла о своем собственном затруднительном положении.
Калеб ни разу по-настоящему не обидел ее. Почему-то Элизабет казалось, что он никогда этого и не сделает. Она никогда не забудет, как он суетился, когда у нее была мигрень…
Теплая рука легла ей на плечо. Тихий голос, прозвучавший над ухом, вывел ее из короткого забытья. От неожиданности Элизабет вскрикнула и дернула рукой, прикованной к кровати, что причинило ей сильную боль.
— Лиззи, все в порядке, это я.
Она, моргая, уставилась на Калеба, присевшего на корточки рядом с кроватью и поспешно отстегивающего наручник. Элизабет облизала сухие губы и потерла щеку.
— Который час?
Калеб виновато вздохнул и покачал головой.
— Без пятнадцати четыре. — И начал объяснять. — Мне очень жаль… — Но потом остановился и просто сказал: — «Лендровер» сломался. Лопнул приводной ремень. Мне пришлось тащить его на буксире, а потом ждать…
Калеб сжал руку Элизабет в своих ладонях.
— Боже, да у тебя руки как лед!
Он начал рассеянно растирать ей пальцы. Это было очень приятно.
— Еще! — пробормотала она.
Он помедлил, словно до него только сейчас дошло, что он делает. Затем снова принялся массировать ей пальцы, более осторожно, более методично. Руки у него были такими же могучими, как и он сам, но он, по-видимому, в точности знал, сколько силы следует вложить в свои прикосновения.
— Так лучше? — спросил он. Элизабет кивнула.
— Ты, наверное, умираешь от голода?
Она снова кивнула.
— И от жажды. И я очень жалею, что утром выпила целых три чашки кофе. Но главное… я так испугалась.
Калеб сжал ее руку.
— Знаю, Лиззи. Я и впрямь думал, что скоро вернусь.
— Я боялась, что с тобой что-то случилось. Он нахмурился.
— Со мной?
Элизабет села и отбросила покрывало. Она дрожала от холода и потирала руки.
— Я боялась, что ты попал в катастрофу.
Она смотрела ему в глаза, не в силах избавиться от страха, терзавшего ее в течение последних двух часов.
— Я боялась, что ты ранен, что ты лежишь в какой-нибудь больнице или еще хуже…
Калеб смотрел на нее изучающим взглядом, выражение его лица было напряженным. Он выпустил ее руку из своих ладоней.
— Ты боялась, что умрешь прикованной к этой чертовой кровати, — резко сказал он.
Элизабет быстро отвела глаза, чтобы Калеб не заметил, что они наполнились слезами, и вместо
