внутрь: человек внутренне усваивает то, что представил себе в ходе размышления. Жизнь Иисуса и особенно Его страдания не могут оставаться чем-то внешним: это должно глубоко запечатлеться в сердце. То же касается и нашей греховности, нашей смерти, последнего суда, Божьих благодеяний и небесной радости. Конечная цель обращения внутрь — это единение с Богом, и образец этого единения воплощен в Христе.
Духовность Devotio Moderna достигла своего парадигматического выражения в Подражании Христу, написанном Фомой из Кемпена (1380–1471), представителя «нового благочестия» во втором поколении. Почти 72 года он вел созерцательную жизнь в монастыре на горе св. Агнессы. Подражание Христу состоит из четырех книжиц (libelli), которые были написаны в промежутках между 1420 и 1441 годами и в конце концов были собраны в одном томе295. Каждая из этих четырех книжек раскрывает одно из измерений Devotio Modema. Первая книжка находится в поле напряжения между светом и тьмой: монастырь есть путь к свету. Вторая — в поле напряжения между Богом и человеком: в самоуглублении человек открывается сердцем, чтобы принять в него Бога. Третья конкретизирует эту обращенность внутрь в событии приема в общину. Наконец, четвертая вращается вокруг того, как Господь сообщает Себя в послушании [700] сына.
Между тьмой и светом. Первая книжка открывается фразой: «Кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме» (Ин 8:12). Тем самым устанавливается основное напряжение — тьмы и света. В первых главах доминирует тьма, причиняемая самонадеянным познанием (1.1–5), неупорядоченными желаниями (1.6) и суетной вовлеченностью в социальную жизнь (1.7-14). Описывая это самоомрачение, Фома Кемпийский все время внутренним взглядом обращен к Истине: «Блажен, кого истина сама собою учит не преходящими образами и звуками, но так, как сама есть» (1.3.1). Тот, кто хочет, чтобы Истина оказала на него свое воздействие, должен отвернуться от конечного и обратиться к бесконечному: «Попекись же отвлечь свое сердце от любви к видимому и обратить его к невидимому» (1.1.5). Поведение, которое делает нас пригодными для принятия незримого света истины, описывается такими словами, как «смирение» и «страх Божий», основанные на познании себя (1.2), «простота» (1.3) и «послушание» (1.9). Но главное — это любовь (1.15–16). «Без любви внешнее делание никому не служит на пользу. Но дело, когда по любви делается, хоть мало будет и невидно, во всем становится плодоносно. Не на то взирает Бог, сколько кто делает, а на то, из чего происходит дело. Тот много делает, кто много любит» (1.15). Существует выход из тьмы — к свету монастыря (1.17) с его упорядоченной медитацией над Писанием (1.5), с его сияющими примерами (1.18) и с его продуманными упражнениями (1.19–24). Фома поощряет «ревностность к преуспеянию» (1.25.2) и презирает вялость и нерешительность.
Жизнь, обращенная внутрь. Вторая книга открывается фразой: «Царство Божье внутри вас» (Лк 17:21). Здесь ось напряжения проходит уже не между тьмой и светом, а между Богом и человеком: Царство Божье во Христе ищет
воплощения в жизни, обращенной внутрь (2.1). Поэтому первые главы посвящены внутренней жизни, которая состоит в смирении и в сохранении внутреннего покоя, в простом внимании и в чистоте сердца, в самоанализе и в чистоте совести (2.2–6). Эта интровертированность есть сосредоточенность не на себе, а на Боге (2.1.44). Божественная реальность интериоризируется в конкретную повседневную жизнь: «С Богом ходить внутренне и вне себя не держаться никакой привязанности — вот состояние внутреннего человека» (2.6.27). Последние главы касаются того божественного полюса, который сообщается в Иисусе. Поэтому на первом плане — любовь к Иисусу и доверительная дружба с Ним (2.7–8). Бог дарует нам во Христе глубокое утешение, которое следует принимать с благодарностью (2.9-10). Любовь к Христу достигает своей критической точки, когда предлежит страдание. Истинное подражание Христу состоит в следовании путем Креста (2.11–12). Это — наибольшее свидетельство любви, так как при этом соединяешься в своем страдании со страданием Христа: «Итак, определи себя, яко добрый и верный раб Христов, в духе мужества носить крест, на нем же 1осподь твой любви ради за тебя распялся» (2.12.43). Этот крестный путь — не конец, а отправная точка на пути к Богу: «Чем более сам для себя умирает человек, тем совершеннее начинает жить для Бога» (2.12.59).
Единство со Христом. Третья книжка [701] — это введение в евхаристическое благочестие. Тот, кто регулярно принимает Христа в причастии (3.3 и 10), должен окружить это событие величайшей заботой (3.12): глубоким почитанием (3.1) и поклонением (3.2), сознавая возвышенность этого события (3.5). Следует тщательно выполнять необходимые упражнения (3.6–7). Прежде всего, тут нужны пламенная устремленность и великое благоговение (3.13–15 и 17). Забота, которой окружается причастие, соотносится с его сутью: соединение с Богом в принятии Его самопередачи в хлебе и вине (3.2; 3.13). Причащение — это двустороннее событие. С одной стороны, имеется пламенное желание ученика: «0,1осподи мой Боже, когда же я совсем соединюсь с тобою
и, будучи поглощен Тобою совершенно, сам себя забуду!» (3.13.3). С другой стороны, есть ответ Возлюбленного, отдающего Себя душе: «Сколь великая сладость благоговейной душе, когда… предлагается в пищу ей не иное что, а Ты Единый Возлюбленный и вожделенный паче всякого сердечного желания!» (3.11.1). Суть этой взаимности — преображение в Боге: «О, когда бы Ты своим присутствием всего меня возжег, попалил и в Себя преобразил, чтобы мне стать едино с Тобою духом во благодати внутреннего общения и во излиянии пламенной любви!» (3.16.10).
Самопередача Господа в любви. Четвертая книжка [702] — это живой взаимообмен между Господом и Его слугой. Это движение начинает слуга: «Говори,
Господь» (4.2.1), — а Господь отвечает: «Слушай, сын мой» (4.3.1). Речь Господа — это не просто внешние слова, но Его прямая самопередача Себя (4.2.8) той душе, которая с любовью принимает речь Господню, обращенную к сердцу (4.3). «Блаженна душа, слышащая в себе глаголющего Господа и от уст Его приемлющая слово утешения» (4.1.2). Сын «ходит пред Богом в смирении и истине» (4.4). Событие любви между Богом и душой подобно волне, идущей то вверх, то вниз. Изначальное движение вверх приводит к гимну любви (4.5). «Любовь часто не знает меры, но свыше всякой меры разгорается. Любовь не чувствует бремени… Одержим любовью, хочу вознестись выше себя, в избытке горячности и изумления» (4.5.18 и 26). Затем говорится о борениях в любви, о смирении, которое делает человека скромным, о Божьей любви, которая делает легкой любое бремя и которая есть последняя цель всех вещей (4.6–9). Эти главы ведут к осознанию того, что любовь Бога — это все. В свете этого сознания все прочее обращается в ничто: «Истинно неизреченна сладость созерцания Твоего — тою сладостью ущедришь любящих Тебя» (4.10.4). После этого слуга Божий спрашивает, как ему сделаться инструментом в руках любви, изменяя направленность своих желаний, учась терпению и послушанию и применяясь к Божьим видению и воле, терпеливо перенося все (4.11–20). Таким образом, нет иного утешения и успокоения, кроме как в одном Боге (4.21).
Ибо в Тебе, Господи Боже мой, — всепревосходящее совершенство. Ты Един Всевышний, Един Всесильный, Един Вседовольный и Всеобильный, Един Всесладкий и Всерадостный, Един Всеизящный и Вселюбезный, Един Всечестный и Все- славный превыше всего, в Тебе все блага купно совершенны суть и были и пребудут. И для того все мне мало и все не полно, что Ты кроме Себя Самого мне даруешь и о Себе открываешь или обещаешь, доколе не узрю Тебя и в полноте не достигну, и не может сердце мое воистину быть в мире, ни в полном довольстве, если в тебе не упокоится и не вознесется выше всех даров и всякого создания (4.21.3).
В этом — самая суть полного любви созерцания: сознавая Божью благость, видя все в Его свете, принимая Его во всем (4.22–23). Следующие дальше диалоги снова говорят обо всем том, что сбивает нас с пути (назойливое любопытство, себялюбие, боязнь людей, человеческие привязанности, желания, непостоянство), и обо всем том, что ведет к Богу: свобода, достигаемая через самоотдачу в молитве; молитвенное претерпевание всяких напастей и обращенность к Богу (4.24–33). Всякий, кто любит Бога, ощущает Его над всем и во всем (4.34). Дальше автор снова переходит к противоположности любви и утешения: к искушениям, несправедливостям, себялюбию, обращенности к внешнему, беспокойствам, поглощенности преходящими вещами, страху перед мнением людей, мирскому знанию, легковерию, короче, — ко всей нищете жизни (4.35–47). Во всех этих ситуациях искусство заключается в том, чтобы обратиться к всепревосходящей благости Бога и пламенно устремиться к свету вечной жизни (4.48–49). Чтобы нам достигнуть этого света, нужно
