нас» [889] .
Незадолго до того, как Финкельвальде был распущен, а Бонхёфферу запретили писать, он написал небольшую книжку под названием Псалмы: библейская книга молитв. Молитва есть то, что скрыто. Она прямо противоположна ка- кому-либо самовыставлению. Тот, кто молится, более не знает себя, а знает лишь Бога, которого призывает. Молитва не направлена на какой-либо эффект в мире: она обращена к одному лишь Богу, и поэтому она есть самое недемонстративное действие» [890] . Когда мы молимся втайне, наши молитвы становятся Словом Божьим. Причина этого в том, что молитва Иисуса Христа в нас освобождает наши слова от эгоцентричности. Иисус Христос принес всякую человеческую беду, всякую человеческую радость, всякую человеческую благодарность и всякую человеческую надежду пред лицо Божье. В Его устах наше человеческое слово становится Словом Бога, и, когда мы молимся молитвами Христа вместе с Ним, Слово Бога, наоборот, становится человеческим словом» [891] .
После закрытия Финкельвальде Бонхёффер продолжал работать для Испо- веднической церкви. В то же время он был вовлечен в подпольную борьбу [892] . Это означало его конец. С 5 апреля 1943 года до 8 октября 1944 года Бонхёффер был узником военной тюрьмы в Тегеле. Но когда провалилась попытка покушения на Гитлера и стало известно о причастности к этой попытке Бон- хёффера, все для него было кончено: Принц-Альбрехт-Штрассе, Бухенвальд, Шенберг, Флоссенбург. В воскресенье 8 апреля 1945 года пастор Бонхёффер отслужил краткую литургию, в которой обратился к своим товарищам по заключению.
Едва он закончил свою последнюю молитву, как открылась дверь, вошли два зловещих человека в гражданской одежде и сказали: «Заключенный Бонхёффер, приготовьтесь идти с нами!» Эти слова — «идти с нами» — означали только одно: казнь. Мы попрощались с ним; он отвел меня в сторонку и сказал: «Это — конец, но для меня — начало жизни»… На следующий день он был повешен во Флоссен- бурге [893] .
Библиография
Bethge Е., Dietrich Bonhoeffer, Utrecht — Baarn, 1968.
Bohlen R.,
Bonhoeffer D., Gesammelte Schrifte, Miinchen, 1959–1965.
Carena O.,
Hentschel G.,
Krueger D., Symeon the Holy Fool, Berkeley — Los Angeles — London, 1996.
Leontius van Neapolis,
Nigg W.,
Ryden L.,
Saward J.,
Waaijman K., De profeet Elia, Nijmegen, 1985.
Walsh J.,
Was suchst du hier, Elia? Ein hermeneutisches Arbeitsbuch, Hrsg. K. Griinwald & H. Schroeter, Rheinbach — Merzbach, 1995.
3.4 Лишенность корней
Лишенность корней принимает различные формы: беженцы, изгнанные из собственной страны; отшельники, которые добровольно удалились от всякой социальной жизни; люди, которым стало чуждо их близкое окружение.
Изгнанники. Вынужденная утрата корней стара, как само человечество: люди, гонимые войной или голодом из мест своего обитания, беженцы, депортированные, ссыльные. История духовности сохраняет в памяти их судьбы: вавилонское пленение; массовое изгнание евреев из Испании и Португалии, начавшееся в 1492 году; миллионы беженцев в новейшее время.
Одинокие монахи. Добровольная утрата корней — феномен, периодически повторяющийся в истории духовности: Гаутама оставил свой дом и семью; монахи-пустынники удалялись в пустыни Египта, Палестины и Сирии; ирландские монахи отыскивали негостеприимные уголки на необитаемых островах. Некоторые жили в кельях, лачугах или пещерах; затворялись в отшельничестве; годами сидели на столбе, как Симеон Старший; жили на дереве. Сирийские аскеты ночевали под мостами или в высохших канавах и кормились тем, что росло в пустынных местах.
Покинутость. Современная эпоха отмечена процессами социальной изоляции: дети, которые в раннем возрасте брошены на произвол судьбы из-за того, что их родители на работе или развелись; люди, неспособные найти спутника жизни или покинутые своими партнерами; старики, которые видят, как умирают все их друзья и знакомые. Одиночество может поражать человека и более изощренными способами, как, например, в том случае, когда больше не чувствуешь себя дома в военно-индустриальной культуре, где все вращается вокруг денег.
Чтобы подробней исследовать духовное измерение лишенности корней, мы избрали три парадигмы: вынужденная лишенность корней в вавилонском плену; добровольная бесприютность монахов-пустынников и современная неприкаянность затворника в большом мегаполисе.
Изгнание
В 589 году до н. э. Иерусалим был осажден вавилонянами. Город и храм были последним оплотом Израиля, единственной крепостью, в которой могли укрыться иудеи (Иер 4:5–8). Иерусалим столкнулся с непобедимым военным превосходством. Единственный его союзник, южный сосед Эдом, перешел на сторону врага (Пс 59; 136, Авд 11–14, Амос 1:9-12). В 507 году после долгого голода Иерусалим был наконец завоеван вавилонянами, которые учредили чужеземное правление, превратили город в золу и сожгли храм.
Разрушение храма оплакивалось в определенные времена (см. Зах 7:5): в месяц его завоевания, в месяц его сожжения, убийства Годолии и в месяц начала осады. В Книге Плача Иеремии мы видим, с помощью каких ритуалов верные Ягве приспосабливались к катастрофе. (1) Люди давали выход своему горю тихими жалобами, затем громким стоном, даже с воплями и ревом. Это оплакивание было не только экстериоризацией скорби, но и интерио- ризацией страдания. (2) Древние израильтяне, когда их поражало тяжкое горе, выражали непостижимость, бессмысленность и отчаянность своих страданий посредством вопрошаний: «Для чего совсем забываешь нас, оставляешь нас на долгое время?» (Плач 5:20). Поднимая эти вопросы, они давали выражение своему отчаянию и в то же время интериоризировали непостижимость постигшего их горя. (3) Воспоминание было активной позицией: кого-то не забыть, сосредоточить на ком- то внимание. В то же время эта активность была восприимчивой: морально кого-то поддерживать, о ком-то помнить. «Вспомнил Иерусалим, во дни бедствия своего и страданий своих, о всех драгоценностях своих, какие были у него в прежние дни, тогда как народ его пал от руки врага, и никто не помогает ему;