проявляется оригинальным способом. В следующей главе мы обратимся к рассмотрению второй крайности: духовности, рассматриваемой с научной точки зрения.
Как было сказано выше, праксис использует простые слова (основные слова, фундаментальные категории, корневые метафоры), посредством которых он указывает на основную реальность и напоминает о ней. Чем точнее эти основные слова раскрывают действительность, тем больше мы убеждаемся в том, что реальность действительно такова. Сфера духовности также обладает своими основными словами. Несомненно, что, прежде всего, это — слово «духовность». Еще несколько десятилетий тому назад это слово имело ограниченное применение в рамках сравнительно небольшой группы людей. В настоящее время его семантический диапазон в значительной степени выходит далеко за рамки конкретной группы. По сравнению с ним такие слова, как «благочестие» и «набожность», звучат тускло. Возможно, что только слово «мистицизм» может несколько приблизиться к той высоте, которую приобрело слово «духовность» за последние 50 лет. Из этого примера видно, что дискуссии относительно сферы духовности (введения, руководства, передовые статьи, антологии) зачастую начинаются с более или менее краткого обсуждения слова «духовность». Посредством таких этимологических вступлений авторы хотят не просто передать информацию, а выявить с ее помощью — как для себя, так и для своих читателей — сферу духовности. В качестве примера мы процитируем предложение из краткого предисловия к справочнику под названием World Spirituality: «Данный труд акцентирует внимание на внутреннем измерении личности, которое различные традиции именуют “духом”» [1048] . Здесь мы видим, как через этимологию слова «духовность» («духовность» отсылает к «духу») раскрывается «внутреннее измерение личности» — измерение, которое затем характеризуется как «глубочайшее средоточие личности», где личность открыта трансцендентному и финальному измерению [1049] . Другие авторы, следуя аналогичному этимологическому методу, приходят к «духу» (нус [1050]) западной философии, к «духу» Павла или же к Духу Божьему, который парил над водами и который Бог вдохнул в ноздри человека.
Такое положение дел требует критического комментария. «Духовность» — это не единственное основное слово, которое праксис использует для объяснения своего оригинального понимания рассматриваемой сферы. Есть еще и другие основные слова, посредством которых в другие времена и в других культурах разъяснялось понимание действительности. Было время, когда такие термины, как хасидизм, медитация, каббала, аскетизм, мистицизм, совершенство, набожность и благочестие, имели такую же возвышенную силу, какую сегодня имеет для нас слово «духовность». Нам также стоит взглянуть на реальность с помощью этих основных слов, так как они раскрывают свою точку зрения на сферу духовности. Сначала мы рассмотрим несколько основных слов из Писания: набожность, святость, милосердие, совершенство. Они объясняют феномен, именуемый «духовностью», в том виде, в каком мы встречаем его в иудаизме, христианстве и исламе. В то же время они [эти основные слова] столь фундаментальны, что самоочевидно вызывают параллели в других духовных традициях. Затем мы рассмотрим термины, которые использовались в эллинистическом мире при осмыслении им сферы опыта, который мы называем «духовностью»: гносис, созерцание, аскетизм, благочестие и набожность. Здесь мы также отмечаем параллели с другими духовными традициями. Наконец, мы рассмотрим выражения, объясняющие феномен духовности в контексте западной культуры: каббала, мистицизм, внутренняя жизнь и духовность.
1.1 Основные слова Писания
В Древнем Израиле люди для описания сферы духовности использовали ряд простых слов. В этом духовном словаре ключевыми терминами были: страх Божий, святость, милосердие и совершенство. Мы обнаружим, что эти основные слова полностью прослеживают процесс встречи между Богом и человеком — от первоначального трепетного соприкосновения до благоговейного соединения и завершения в любви (страх Божий); от первого акта разрыва с порочной жизнью до состояния поглощения божественной чистотой (святостью); от первого осознания Божьей благодати до погружения в щедрое изобилие (милосердие) Божье; от изначальной крепости, полученной человеком от Бога, до полного проявления бескорыстной любви (совершенство).
Эти основные слова Писания столь фундаментальны, что постоянно выходят на поверхность. В самые разные периоды времени «страх Божий» был центральным духовным термином. «Святость» составляет основу жизни святых. «Милосердие» — это основное положение хасидизма. На протяжении веков «совершенство» определяло концепцию духовности. Значение этих библейских основных понятий не ограничивается иудеохристианскими и мусульманскими традициями. Это самоочевидно в случае понятия «святость». Это основное слово составляет сердцевину всех типов духовности. Но и такой термин, как «милосердие», сразу же напоминает нам о сострадании (ка- руна) в буддийской духовности. Мы рассмотрим различные параллели под соответствующими заглавиями.
Страх Божий
«Страх Божий» (страх, благоговение, почитание Бога) — это фундаментальное библейское выражение, которое говорит о духовности как о процессе, который начинается с потрясающего переживания, состоящего в том, что Бог является и всегда остается внушающей трепет тайной. С точки зрения человека этот потрясающий опыт характеризуется как пассивностью (колебаниями, отклонением, неустойчивостью), таки активностью (соучастием, восторгом). Страх Божий формируется при благочестивой жизни и совершенствуется в благочестивой любви. Совершенно очевидно, что в Древнем Израиле «страх Божий» был по существу синонимичен «набожности» [1051] .
Там, где Бог является в своей Святости (см. Пс 98:3; 110:9) и величии (Втор 7:11; 9:4, Пс 46:2; 95:4), Он вызывает глубокое почитание. Моисей закрыл свое лицо, когда ему явился Бог, «потому что боялся воззреть на Бога» (Исх 3:6). Когда Илия услышал голос Бога, то он в ошеломленности обернул свое лицо покрывалом (1 Цар 19:12–13). Но благоговейное почитание вызывало не только богоявление, но и действие Бога в творении и в истории: Его созидательная мощь (Пс 32:8–9), освобождение от египетского плена (Исх 14:31), Его суд (Пс 75) переживаются как внушающие трепет.
Ужасающее присутствие Бога вызывает в душе парадоксальную реакцию: она одновременно потрясена и восхищена, охвачена ужасом и очарована, исполнена страха и доверия, испытывает панику и стремление. Эта парадоксальная структура доказывается также тем фактом, что, с одной стороны, страх сопутствует таким словам, как содрогание, дрожь, трепет, потрясение, а с другой стороны, связан с такими выражениями, как любовь, верность, служение и последование [1052] . Это противоречие между страхом и любовью, присущее страху Божьему, порой оправдывают небрежным толкованием слов Иоанна: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся не совершенен в любви» (1 Ин 4:18). Здесь Иоанн говорит не о страхе перед Богом, а о страхе перед наказанием (который является просто одним из проявлений зарождающегося страха Божьего). Совершенное благоговение (как проявление страха Божьего) — это любовь, преисполненная почитания. Структура «почитания» парадоксальна: она является результатом изменения, вызванного прикосновением свыше. Мы пребываем в состоянии потрясения перед непостижимой Тайной Бытия (Притч 15:33; 22:4, Екк 3:14). Именно таким образом Бытие взывает к нам. Только теперь мы ощущаем его благодатную исключительность (Притч 1:7; 2:5).
Страх Божий — начало мудрости (Притч 9:10, Пс 110:10, Иов 28:28, Сир 1:14, 20). Он открывает врата жизни. Как истинный учитель, он наставляет своих детей на правильный путь [1053] . «Путь к Богу начинается со страха Божьего и направлен на обретение силы» [1054] . Страх Божий указывает благочестивому человеку жизненный путь: «Страх Господень — источник жизни, удаляющий от сетей смерти» (Притч
