зонтиком ее родители и удрученно наблюдали за этим зрелищем. Из парка доносился свежий запах листьев и мокрой травы. Был субботний день и, несмотря ни на что, все-таки лето.
В ресторане чуть наискосок напротив парка было почти пусто. Тишину в заведении нарушало лишь слабое успокаивающее шуршание дневных газет в руках нескольких постоянных посетителей и приглушенный звук стрел, которые бросали в мишени в игровом зале по соседству. Мартин Бек и Колльберг сидели в буфете, в нескольких шагах от столика, где всегда заседал Альф Матссон со своими коллегами. Теперь за столом никто не сидел, но в центре стоял бокал с красной табличкой «ЗАНЯТО». Очевидно, она была там всегда.
— Обеденное время пик уже прошло, — сказал Колльберг. — Через час понемножку начнет снова заполняться, вечером здесь будет такая давка, что люди станут лить пиво друг другу по спине и не смогут пошевелиться.
Обстановка не располагала к глубокомысленным рассуждениям. Поздний обед они съели молча. На дворе журчало шведское лето. Колльберг допил пиво, сложил салфетку, вытер губы и сказал:
— Трудно попасть туда через границу без паспорта?
— Очень трудно. Говорят, границы очень хорошо охраняют. Иностранцу, незнакомому с порядками, это вряд ли удалось бы.
— А если уезжаешь обычным способом, необходимы паспорт и виза?
— Да, и, кроме того, так называемый вкладыш. Это такой листок бумаги, получаешь его после приезда, кладешь в паспорт, а когда уезжаешь, паспортный контроль забирает его у тебя. Кроме того, перед отъездом тебе ставят штамп в паспорт, на ту страницу, где у тебя виза. Посмотри.
Мартин Бек вытащил паспорт и положил его на стол. Колльберг долго изучал все штампы. Потом сказал:
— А если у тебя есть виза и этот вкладыш, ты можешь ехать, куда захочешь? Через любую границу?
— Да. Можешь ехать в пять стран: Чехословакию, Советский Союз, Румынию, Югославию и Венгрию. Причем можешь ехать на автомобиле или в поезде, лететь самолетом или плыть на пароходе или теплоходе.
— На пароходе? Из Венгрии?
— Конечно, по Дунаю. Из Будапешта на «Ракете» за пару часов можно добраться до Братиславы или Вены.
— Кроме того, можно ехать на велосипеде, идти пешком, плыть, скакать на лошади или ползти, — сказал Колльберг.
— Да, пока не дойдешь до пограничного пункта.
— А в Австрию и Югославию можно ехать без визы?
— Это зависит от того, какой у тебя паспорт. Если он у тебя, например, шведский, или западногерманский, или итальянский, то виза тебе не нужна. С венгерским паспортом можно ехать без визы в Чехословакию или Югославию.
— Но он этого не сделал.
— Нет.
Им принесли кофе. Колльберг все еще изучал штампы в паспорте.
— Датчане не поставили тебе штамп, когда ты прилетел в Копенгаген, — сказал он.
— Нет.
— Следовательно, не существует никаких доказательств того, что ты вернулся в Швецию.
— Нет, — сказал Мартин Бек и спустя несколько секунд добавил: — Если не считать того, что я сижу здесь перед тобой.
За последние полчаса ресторан уже порядком заполнился и начало не хватать мест. Мимо них прошел мужчина лет тридцати пяти, сел за столик с табличкой «ЗАНЯТО», заказал пиво и без всякого интереса уставился в газету. Время от времени он нервно поглядывал в сторону двери, словно кого-то ждал. Он был с усами и бородой, в темных очках, на нем были коричневый узорчатый пиджак, белая рубашка, коричневые туфли.
— Кто это? — спросил Мартин Бек.
— Не знаю, они все выглядят одинаково. Кроме того, иногда тут появляются самые разные случайные люди, приходят на минутку и сразу же исчезают.
— Это не Молин, его я бы узнал.
Колльберг покосился на него.
— Может, Гюннарссон?
— Нет, того я тоже видел.
В ресторан вошла женщина. Рыжеволосая, довольно молодая, в кирпично-красном свитере, твидовой юбке и зеленых чулках. Она двигалась непринужденно, рыскала глазами по залу и при этом ковырялась в носу. Потом присела за заказанный столик и сказала:
— Мое почтение, Пелле.
— Мое почтение.
— Пелле, — сказал Колльберг, — значит, это Кронквист. А эта женщина — Пиа Больт.
— Почему у них у всех усы и борода?
Мартин Бек произнес это в глубокой задумчивости, словно это была проблема, над которой он уже долго ломает себе голову.
— Наверное, это фальшивые усы и борода, — совершенно серьезно ответил Колльберг.
Он взглянул на часы.
— Только для того, чтобы нас раздражать, — добавил он.
— Нам уже пора возвращаться, — сказал Мартин Бек. — Ты сказал Стенстрёму, чтобы он пришел?
Колльберг кивнул. Уходя, они услышали, как мужчина по имени Пер Кронквист подзывает официантку:
— Поскорее дорогая! Я умираю от жажды!
Несколько человек рассмеялось.
В управлении полиции было тихо, как в кирхе. Стенстрём сидел в кабинете и раскладывал пасьянс.
Колльберг окинул его критическим взглядом и сказал:
— Что-то ты рано начинаешь. Что будешь делать, когда состаришься?
— Сидеть и говорить то же самое, что и сейчас: «Почему я здесь сижу?».
— Проверишь несколько алиби, — сказал Мартин Бек. — Леннарт, дай ему список.
Стенстрём взял список и бегло просмотрел его.
— Сейчас?
— Да, еще сегодня вечером.
— Молин, Лунд, Кронквист, Гюннарссон, Бенгтфорс, Пиа Больт. Кто это такой, Бенгтфорс?
— Это опечатка, — хмуро сказал Колльберг. — Там, естественно, должно быть Бенгт Форс.
— Девушку тоже проверять?
— Да, если это тебя развлечет, — сказал Мартин Бек. — Она сидит в ресторане «У кружки».
— Я могу говорить непосредственно с ними?
— Конечно. Почему бы и нет? Обычный опрос в связи с делом Альфа Матссона. Теперь уже все знают, о чем идет речь. Кстати, как там дела у ребят из отдела по борьбе с наркотиками?
— Я разговаривал с Якобсоном, — сказал Стенстрём. — Они уже набрали почти полные сети. Когда разнеслось, что Матссон в этом замешан, у всех развязались языки. Кстати, мне пришла в голову одна идея. Матссон продавал среди прочих нескольким полным развалинам и вытягивал из них неплохие деньги.
Он замолчал.
— Так какая же идея пришла тебе в голову? — спросил Колльберг.
— Возможно, один из этих бедняг, которых он обдирал, какой-нибудь его клиент уже был сыт по горло, если можно так выразиться?
