надеюсь, что все обойдется благополучно. Только придется ей полежать у нас — серьезно полечиться.
Аня доверчиво посмотрела на нее.
— Я очень прошу вас, — сказала она, — позаботьтесь о Марии Кирилловне как следует. Если бы вы знали, как мы все ее любим!
Нина Сергеевна погладила Аню по руке.
— Не беспокойся, пожалуйста! Доктора для того и существуют, чтобы заботиться о больных. Вот возьми и иди домой!
Нина Сергеевна протянула Ане бумажку, на которой был записан номер телефона справочного бюро больницы, и объяснила, что по этому телефону можно узнать о состоянии здоровья больной и часы приема посетителей.
Аня поблагодарила.
— Подожди! — остановила ее Нина Сергеевна. — Дома у тебя знают, что ты задержалась в больнице?
— Нет… Я не успела никому сказать… — А телефон в твоей квартире есть?
— Есть…
Нина Сергеевна раскрыла сумочку и, достав несколько пятнадцатикопеечных монет, протянула их Ане.
— Вот позвони в вестибюле по автомату. Родители, наверно, бог весть что думают!.. Как же ты так?
Аня вышла из комнаты. Звонить было бессмысленно. Мама, конечно, еще не вернулась домой. А заставить Николку предпринять впервые в жизни такое большое путешествие вечером через весь город с вещами она боялась. Известить девочек было тоже неудобно, — они сейчас на собрании. «А, ничего, — подумала Аня, — у меня теперь есть деньги на трамвай. Быстро добегу до остановки!»
Она вышла на пустынный больничный двор, огляделась, и у нее снова заныло тоскливо сердце. Угрюмо, под холодным ветром, стонали оголенные деревья. Высокие корпуса больничных зданий обступили Аню с трех сторон, и ей казалось, что за каждым окном тяжело стонет больной, а в перерывах между этими стонами раздается противный звон падающих в банки хирургических инструментов. Но ей вспомнилось милое, красивое лицо Нины Сергеевны, румяная девушка-санитарка, старый врач-великан, его рокочущий в усмешке басок: «Прибыл по вашему приказу, уважаемая!». Вспомнились их дружелюбные лица, неторопливая уверенность в движениях, спокойные слова, — словно эти люди находились в обычной домашней обстановке.
«Все будет хорошо! — подумала успокоенно Аня. — Это просто у меня «нервы разгулялись», как говорит мама. А ведь я думала, что умею держать себя в руках. Надо закалять свою волю!»
По рассеянности, занятая своими думами, она вышла к набережной у Военно-Медицинской академии и тут только спохватилась: все трамвайные остановки находятся за Литейным мостом.
Нева глухо шумела от порывистого северо-восточного ветра, тяжко билась о гранит. Тысячи ярких городских огней отражались в ее глубоких неспокойных водах, перемещались по волнам, ныряли и появлялись вновь. Огни сияли на украшенных к празднику зданиях, горели золотистыми ослепительными радугами на мачтах балтийских кораблей, на крейсере «Аврора», который повернулся лицом к своим юным боевым собратьям, словно любовался их могучей стальной выправкой.
На мосту было очень холодно. Замораживающим сквозняком тянуло от воды. Снова пошел снег, косой, мокрый, щекочущий лицо.
Чтобы немножко согреться, Аня пробежалась, но почему-то очень быстро устала и остановилась, переводя дыхание.
По мосту друг за дружкой медленной вереницей тащились трамваи. Вот один из них… Кажется, подходящий номер… Вагоны старой конструкции — с открытым входом. Можно сесть!
Аня перебежала дорогу и вскочила на подножку. В это время по другой стороне моста пронесся велосипедист. Низко пригибаясь к рулю и стремительно вращая педали, он гнал с бешеной скоростью свою полугоночную машину. Косой снег на упругом встречном ветру хлестал его по лицу, забирался в ноздри и уши, а гонщик только пофыркивал и дергал тонким хрящеватым носом. За спиной неизвестного гонщика торчал горбом туристский рюкзак. В нем лежали Анино пальто, боты и непромокаемый резиновый плащ.
Это руководитель звена СМ — Игорь Бунчук — гнал свою машину к больнице имени Карла Маркса.
Дома Аню встретили Тося, Наташка и Люда Савченко. Мамы не было.
Аня не могла говорить. От озноба зуб на зуб не попадал.
Девочки живо раздели ее, натерли уксусом, уложили в кровать, напоили горячим чаем, набросали на нее все теплые вещи, которые только были в квартире. Наташка убежала в аптеку за малиной. Николка стоял у кровати и молча глядел на сестру, испуганно моргая глазами, готовый заплакать.
Когда пришла мать, у Ани была температура тридцать восемь и девять.
Вызванный врач пока не мог сказать ничего определенного, но опасался воспаления легких. А придя на другой день утром, подтвердил свой диагноз: «двусторонняя пневмония».
Часть вторая
Наследники Тимура
Гриша Буданцев учился в девятом классе и уже два года был вожатым отряда, вначале в шестом, а затем в седьмом классе.
Комсомольские поручения он выполнял охотно. Его энергия, умение организовать устремления ребят, вызвать интерес к увлекательным пионерским делам укрепили авторитет вожатого в классе, вызвали сердечную привязанность и симпатии ребят.
Не раз комитет комсомола ставил другим вожатым в пример отряд Буданцева. Особенно доставалось тем вожатым, которые любили поплакаться на свою злосчастную судьбу. Секретарь комитета, девятиклассник Петя Громов, такого горемыку не жаловал.
— Опять хныкать пришел! — насмешливо встречал он его. — Злодеи пионеры замучили?
— Не могу я, Громов, понимаешь… Дай любое поручение — выполню! Честное слово! — клялся горемыка.
— Выполнишь ты! Как же! Комсомольского сердца у тебя нет! Воли — ни на копейку! Спасовал!
Горемыка оправдывался:
— Это же не отряд, а стойбище сонных тюленей. Они ничем не интересуются.
Петя Громов возмущался:
— Во-первых, ты мне на пионеров не клевещи! Сам ты сонный тюлень, если хочешь знать! Что значит — «ничем не интересуются»? Не бывает таких ребят!
— Как не бывает?
