всегда не головой, а иным местом думала. Мама вечно так говорила, когда психовать на сестру начинала. Ах, мама, мама…
Даша шмыгнула носом, и одновременно всхлипнула. Попробовала сморкнуться, почти получилось, прозрачные нити повисли на доске перил. Даша поспешно размазала их подошвой шлепанца.
– Эй, ты чего такие красивые туфли портишь?
Даша вздрогнула, покосилась. Рядом присел на корточки один из Машкиной компании. Самый некрасивый, худой, мослы торчат как у марионеточного скелета, глаза хулигански прищурены, штаны в два раза просторнее, чем нужно.
– Ты что здесь одна сидишь, горем убитая? Умер кто? Или потеряла что-нибудь? Наверное, заколку.
– Почему заколку? – растерянно спросила Даша.
– Да сильно похоже на то, – мальчишка показал пальцем, – уж очень ты растрепанная.
Даша машинально пригладила волосы и поинтересовалась:
– Ты мне гребень хотел предложить?
– Не, я и сам не пользуюсь, – улыбнулся парень. Зубы у него были крепкие, но удивительно неровные.
Даша заморгала:
– Если сам не пользуешься, чего к людям пристаешь?
– Так я так, для разговора. Смотрю, сидишь грустная. Подружка-то твоя, куда как с острым язычком, с ней-то не заскучаешь.
– Так вали к ней и не скучай. Чего ко мне пристал?
Парень удивился:
– Разве я пристал? Я даже еще и не начал. Ты откуда такая злая? С верховьев или с устья? Говоришь не по нашему.
– Слушай, какое тебе дело? Я ведь и в правду все свои заколки потеряла. Не приставай, а?
– Ладно-ладно. Не хочешь разговаривать – не надо. Я тебя просто угостить хотел, – парень вытащил из мешочка на поясе что-то обтрепанное, однозначно несъедобное на вид, всунул в пальцы Даши. – Я по опыту знаю – люди злые, когда жрать хотят. И девчонки сероглазые, как и все люди…
Костлявый ловко перепрыгнул через жерди ограждения, пошел к своим на нос. Даша растерянно смотрела на замызганный сухарь в своей руке. Похоже, болтался пыльный продукт у пояса бродяги не один день. Может и подобрали этот сухарь на какой-нибудь помойке. Но пах огрызок съедобно и даже сладко.
Паром медленно двигался наперерез течению. Даша сидела, прикрыв глаза, посасывала сухарь. Вокруг скрипели весла, плескалась вода. С борта стоявшей на якоре барки с руганью выплеснули ведро помоев. Всё это было рядом, но оказывается, об этом можно не думать. Стоит только закрыть глаза.
«Два осетра, брат и сестра,
плыли вниз по реке, и нашли чемодан в песке…»
Паром подошел к причалу. Мальчишки похватали свои мешки, и с гиком перепрыгнули на настил, не дожидаясь, когда паром причалит. Сердитый паромщик громогласно обозвал прыгунов «хогменовыми недоносками».
– Хватит грезить, – сказала Мари, беря сестру за руку. – Пошли достопримечательности осматривать.
Даша покорно встала.
Девушки протиснулись мимо повозок и сошли на пристань. Справа сплошной стеной покачивались речные суда. Слева тянулся приземистый сарай, по крыше которого прогуливались, самодовольно курлыкая, многочисленные, упитанные, весьма похожие на московских голубей, птицы. Под ногами была густая грязь, развезенная множеством колес и ног.
… – Город Каннут – здешний пуп земли, – рассказывала Мари. – Нам повезло, что мы сюда вышли. До ближайшего приличного городка, чуть ли не тридцать три года и три месяца караванных путей. А здесь, в Каннуте, король властвует, как положено. Войны, чумы или президентских выборов в ближайшее время не предвидится. Обстановка стабильная, что не может не радовать. Мы же москвички, неужто мы этот отсталый Каннут не покорим? Эй, сестрица, ты меня слушаешь?
Даша не слушала. Страшные сказки стали почти явью, но к чему знать подробности? Нормальный человек всё равно не будет здесь жить. Это попросту невозможно. Она, как нормальный человек, должна пойти в десятый класс. Учиться, готовиться к институту. И никаким дикарским королям и вонючим улицам не изменить этого единственно возможного варианта жизни.
– Сухарик хочешь? – пробормотала Даша, протягивая сестре огрызок.
– Не знаю, где ты его откопала, но выглядит он подозрительно. Нет, уж, – Мари сглотнула слюну, – сейчас купим что-нибудь посъедобнее. Денежки пока есть, – она звякнула завязанными в клочок ткани монетами.
У городских ворот купили большой пирог со странной смесью капусты и жареной печени. Стараясь не давиться горячей мякотью, сестры сначала сели на кипу досок, но их оттуда тут же прогнал злой плотник. Мари отвела сестру к стене хлипкого строения, торчащего на краю замусоренного рва. Девушки жевали вкусный пирог и разглядывали суету перед воротами.
– Сугубо средневековое средневековье, – заметила Мари. – Воняет жутко. С другой стороны, про эпидемии они здесь слыхом не слыхивали. Выглядят здоровыми. Только зубы плохие, и этот… фурункулез, – она кивнула на троих нищих, устроившихся у моста. Даша с трудом сглотнула кусок пирога – нищие активно демонстрировали прохожим руки и ноги, покрытые десятками нарывов.
– Что ты бледнеешь? – нахмурилась Мари. – Можно подумать, они от наших бомжей так уж сильно отличаются. Вон как живо вертятся. Надо понимать, эти гноища у них – профессиональные «фенечки». Перестань придуриваться, Дашка. Не время для брезгливости. Мы, так или иначе, живы. И нужно устраиваться. Приспосабливаться. Придумаем что-нибудь.
– Я не хочу здесь устраиваться, – пробормотала Даша, вяло дожевывая пирог. – Я здесь жить не могу.
– Перестань, – старшая сестра поморщилась. – Я прекрасно помню, что ты рафинированная интеллигентка в пятом поколении. Только здесь это пофигу, не катит, разве не видишь? Здесь привилегию высокомерно задирать курносый нос еще заслужить нужно. Ждут нас трудные времена, и наше самолюбие столичное отложим пока подальше. Сейчас пойдем и гостиницу отыщем. Мне ребята «Прохладный родник» рекомендовали. Там на таких залетных девок как мы, внимание не слишком обращают. Пошли, пошли. Пора городок осмотреть.
– Маш, а что ты так руку держишь? Локоть ушибла?
– Какой локоть, – Мари усмехнулась, – у меня платье под мышкой по шву разъехалось. Теперь я с этого боку излишне эротично выгляжу. Нужно нам тряпки поменять, а то совсем проходу не будет…
В город девушек пропустили беспрепятственно. Стражники одобрительно загоготали, вслух оценивая округленькую попку светловолосой красотки. Идя следом за сестрой, Даша видела, что ткань Машиного платья стала совсем уж прозрачной, как будто его десять лет носили не снимая. Как же ты сама выглядишь? Джинсовая юбка еще держалась, но блузка… Будто тонкий шелк просвечивает. Только полный дурак тебя за уличную шлюху не примет.
Девушки пропихались сквозь тесноту у ворот. Дальше на узких улочках стало малолюднее. Машка остановила какого-то солидного господина, чарующе улыбаясь, расспросила как найти «Прохладный родник». Мужик отвечал сухо, но сам всё сквозь платье пялился, скотина.
– Интересно, есть здесь полиция нравов? – пробурчала Машка, увлекая сестру в очередной переулок. – Как бы нас не повязали. Отрабатывать на халяву придется. Парни говорили – здешняя тюрьма не сахар.
– Почему тюрьма? – в ужасе прошептала Даша.
– Догадайся с трех раз, – зло сказала Мари. – Ты перестань тупить. Говори только по-местному.
