Ожерелье и тыква-горлянка

Роберт ван Гулик Ожерелье и тыква-горлянка

От автора

Судья Ди действительно жил с 630 по 700 год нашей эры во времена китайской династии Тан. Прославленный сыщик, он в то же время был известен как блестящий государственный деятель, оказавший заметное влияние на внутреннюю и внешнюю политику Танской империи. Приключения, описанные в настоящей книге, однако, целиком и полностью вымышлены автором.

Наставник Тыква — благородный даосский отшельник, персонаж часто встречающийся в классической китайской литературе. Даосизм и конфуцианство — две основные исконно китайские философские системы; буддизм пришел в Китай позднее, приблизительно в начале нашей эры. Конфуцианство — учение прагматическое, тесно связанное с мирской жизнью, а даосизм, напротив, — учение мистическое, в основе которого лежит взаимосвязь человека с окружающей средой, с миром природы. Судья Ди, будучи конфуцианцем, испытывает определенную симпатию к даосизму и не приемлет буддизм. Слова Наставника Тыквы часто являются прямой цитатой или парафразом из знаменитого даосского памятника «Даодэцзин», а замечание судьи Ди о том, что Конфуций ловил рыбу удочкой, но не сетью, заимствовано из конфуцианской классической книги «Луньюй».

Сосуды из тыквы-горлянки часто использовали для хранения лекарств, она стала торговым знаком аптекарей. По преданию, в горлянке носили эликсир жизни даосские святые, поэтому она воспринимается еще и как традиционный символ бессмертия. К тому же тыква-горлянка символизирует относительность всего сущего в соответствии с древней пословицей: «Внутри тыквы-горлянки можно обнаружить целую Вселенную». Даже в наши дни можно часто увидеть, как пожилой китаец или японец неторопливо поглаживает горлянку ладонями, что способствует, согласно общепринятой точке зрения, спокойной медитации.

Китайские счеты — «суаньпань» («счетный поднос») — представляют собой прямоугольную деревянную раму с десятью или более натянутыми параллельными проволоками. На каждую проволоку нанизаны семь деревянных костяшек, разделенных по пять и по две на деревянной проволоке, закрепленной в раме вертикально. Каждая из пяти костяшек на первой проволоке означает единицу, каждая из двух костяшек — десяток; передвинутые к вертикальной планке, они соответствуют десяти. Костяшки на второй проволоке считаются десятками, на третьей — сотнями и так далее. Счеты-абака используются для сложения, вычитания, умножения и деления. Литературные источники свидетельствуют о том, что счеты эти были широко распространены в Китае в пятнадцатом веке, однако существовали ли они в своем нынешнем виде во времена судьи Ди — неизвестно. Подробное описание счетов можно найти в фундаментальном труде Дж. Нидэма «Наука и цивилизация в Китае», т. 3. Cambridge, 1959. С. 74.

Что же касается снадобья, которое судья Ди прописывает госпоже Гортензии, то следует отметить, что медицинские свойства растения махуан, дающего эфедрин, были известны в Китае задолго до того, как они стали известны на Западе.

Иллюстрации к книге нарисованы мной в стиле, характерном для ксилографов шестнадцатого века, поэтому изображенные на них костюмы соответствуют скорее периоду династии Мин, чем Тан.

Роберт ван Гулик

Глава первая

Проехав еще час по затихшему мокрому лесу, судья Ди придержал коня и бросил беспокойный взгляд на густую листву над головой. Он увидел лишь клочок свинцового неба. Моросящий дождь в любую минуту мог превратиться в летний ливень. Черная шапочка судьи и коричневое дорожное платье с черным кантом промокли, капли влаги сверкали в усах и длинной бороде. В деревне, откуда судья Ди выехал в полдень, ему сказали, что к ужину он как раз поспеет в Хэши — Речной город, если будет правильно сворачивать на каждой развилке в лесу. Должно быть, он где-то ошибся, ибо находился в пути уже часа четыре, не видя ничего, кроме высоких деревьев и густого подлеска, не встретив ни души. Умолкли в темных ветвях птицы, запах сырости и прелых листьев, казалось, пропитал одежду. Вытирая усы и бороду концом шейного платка, судья с тоской подумал, что было бы ужасно заблудиться: сумерки сгущались, а лес тянулся без конца и края на много верст вдоль южного берега реки. Выходило, что ему предстоит провести ночь под открытым небом. Судья со вздохом вытащил пробку из тыквы-горлянки — сосуда, привязанного к седлу красным шнурком, и глотнул воды, теплой и затхлой.

Пот стекал с густых бровей. Опустив голову, судья протер глаза, взглянул вперед и замер, пораженный: прямо на него верхом на лошади, неслышно ступавшей по мягкому мху, надвигалась мощная фигура. Всадник казался абсолютным двойником судьи: та же длинная борода и усы, такая же квадратная черная шапочка и коричневый халат с черным кантом, а к седлу красным шнурком с кисточкой привязана большая порыжевшая бутылочная тыква.

Судья снова протер глаза. Взглянув во второй раз, он вздохнул с облегчением. Сумеречный свет и уставшие глаза обманули его. Усы и борода незнакомца были тронуты сединой, и сидел он верхом на старом длинноухом осле. Но через мгновение судья вновь насторожился: короткие пики лежали перед всадником поперек осла. Рука судьи потянулась назад — к рукоятке меча.

Человек остановился и в задумчивости уставился на судью своими большими глазами. Широкое лицо его было покрыто морщинами, и, хотя он ловко держался в седле, костлявые плечи выпирали под ветхой, заплатанной одеждой. То, что судья Ди принял за пики, оказалось всего-навсего парой костылей с загнутыми концами. Судья оставил меч и вежливо спросил:

— Почтеннейший, ведет ли эта дорога в Хэши?

Незнакомец ответил не сразу. Взгляд его был прикован к тыкве-горлянке, что висела у седла судьи. Улыбнувшись и в упор взглянув на Ди странными, поблекшими глазами, старик произнес неожиданно звучным голосом:

Да, в конце концов она приведет вас в Хэши, доктор. Но окольным путем.

Старик принял судью Ди за врача, наверное, потому, что тот путешествовал без свиты, а еще из-за тыквы-горлянки, в которой обычно хранят свои снадобья доктора. И прежде чем судья успел разъяснить собеседнику его ошибку, тот продолжил:

— Я-то как раз выехал из города короткой дорогой, что идет вон там, немного подальше; охотно покажу вам путь, поскольку это займет лишь четверть часа. — Развернув осла, старик пробормотал: — Неплохо бы нам взглянуть на человека, которого вытащили из реки. Возможно, он нуждается в вашей помощи, доктор.

Судья Ди хотел было сообщить, что он глава администрации Пуяна, уезда, расположенного на севере провинции, но, поразмыслив, решил, что ему придется пространно объяснять случайному встречному, почему официальное лицо путешествует в столь скромном облачении и без подобающей свиты. А потому он просто спросил:

— Каков род ваших занятий, почтеннейший?

— Не имею таковых. Я просто странствующий монах. Даос.

— Понятно. А я принял вас за своего коллегу. Что у вас в тыкве?

— Пустота, сударь. Всего лишь пустота, а это большая ценность, чем любое снадобье, которое может составить содержание вашей тыквы, доктор! Не сочтите за обиду. Пустота важнее, чем наполненность. Вы можете взять самую лучшую глину и изготовить прекрасный сосуд, но, лишенный пустоты, сосуд будет