— Пока по всему получается, что он сам собою в окно кинулся. Там Крюк приехал, он нынче поставлен за срединою города надзирать… Так вот. Чужих в апартаментах не было. Неприятностей жизненных у боярина не было. Звонков странных или там безымянных писем… Все как обычно. Ртищев вернулся с данского совещания в приподнятом настроении. Поужинал, пошел в кабинет работать. Писал, судя по всему, какую-то речь про необходимость снижения налогов. Голосование же на днях… И вот, представь, заклинивает его на слове «позволит» — там компьютер остался включенный и слово это несколько раз подряд написано, — и боярин, никому ни говоря ни единого «прости-прощай», прыгает из окна. Сам. Жена в соседней комнате, а он… Никому ничего.
Баг замолчал.
— Да-а-а… — протянул задумчиво Богдан и отхлебнул чаю. — Хорошая ночка… Как на грех. Только вчера я вам про то самоубийство загадочное рассказал — и нате…
— Я, признаться, тоже об этом подумал. Очень похоже.
— Очень.
— Но тут еще непонятнее.
— Почему?
— Потому что в кабинете… — Баг щелкнул зажигалкой, прикуривая. — В кабинете у него икона висит.
— То есть, ты хочешь сказать…
— Да. Именно. Судя по всему, Ртищев был истовый христианин. И супруга подтверждает… За стол без молитвы не шел, за компьютер без молитвы не садился… И — сам руки на себя наложил.
— Грех-то какой… — только и сумел выдохнуть Богдан.
— Ага. Не укладывается это как-то у меня в голове: христианин — и вдруг самоубийство.
Богдан вновь сел на место и в молчании уставился на свою чашку. Баг кашлянул.
— Есть еще две вещи…
— Ну? — вскинулся Богдан.
— Первая: что-то он жег перед самоубийством. Книгу какую-то. Какую именно — пробуют установить, научники работают первоклассные. Да и Крюк — парень хваткий, все там перевернет, и если есть какая зацепка, найдет всенепременно. Но — пока так: просто книгу. По опросу домашних можно считать, что жег сам, а по времени — похоже, непосредственно перед прыжком.
— Значит, это не помутнение душевное и не минутный хандровый срыв.
— Да вот похоже, что так. Что-то более сложное и непонятное. И второе. Это уж я сейчас под утро выяснил. Крюк со своей бригадой, наверное, в эту сторону копать не начали… — Баг запнулся, затянувшись поглубже сигаретой. Не хотелось ему углубляться в эти скользкие материи, видит Будда, не хотелось. Но делать было нечего. — Когда проект челобитной этой, налоговой-то, был предложен, Ртищев… как бы это… был одним из наиболее ярых ее противников. А слово его большой вес в Соборе имеет, он — один из наиболее влиятельных народовольцев…
— Мне ли не знать!
— Ну да, ну да. Так вот, седмицы три назад в одночасье он вдруг делает резкий поворот и из ярых противников становится столь же ярым сторонником. Просто-таки враз.
— Матерь Божья… — пробормотал Богдан потрясенно. — Но ведь, значит…
— Значит, — глядя в сторону, нехотя ответил Баг.
— Политика, — чуть брезгливо произнес Богдан.
— Весьма вероятно, — бесстрастно уронил Баг.
Богдан тяжко вздохнул и, поднеся чашку к губам, сделал несколько глотков.
— Остыл, — сказал он потом.
— Все равно… — пробормотал Баг. — Это все равно… — Он отстраненно подумал, что Богдан чай заваривать так и не научился и вообще странно относится к чаю: пьет только красный, кладет в чайник порядочно листьев, но лишь немного полученного настоя наливает в чашку, потом разбавляя кипятком и размешивая в получившейся жидкости сахар. Ну, не смешно ли? Чай… Одно название, что чай.
Установилось длительное молчание.
Баг погасил окурок и вытащил из пачки новую сигарету.
Выжидательно глянул на Богдана.
Богдан задумчиво двигал пальцем по столу печенье. Потом поднял глаза на напарника.
Некоторое время они смотрели друг на друга.
«Все понятно. Карма», — подумал Баг.
«Нельзя иначе», — подумал Богдан.
Потом Баг вздохнул и спросил:
— Драг еч… Я вот подумал: Крюк — он настырный, способный, но… Не его уровень. И опять-таки: не просто так Ртищев именно перед нами на камни-то выпрыгнул. Знак это. Карма.
Богдан бледно улыбнулся.
— Карма? А по-моему — долг.
— Так я позвоню Алимагомедову… — Баг в нетерпении сунул руку в рукав за трубкой.
— Я сам позвоню. Моего ранга, думаю, будет достаточно, — ответил Богдан. — Вести это дело тебе, а этический надзор осуществлять — мне, и шабаш. Ниточки тут высоко могут потянуться… Очень высоко.
Баг только вздохнул. Язык уже щипало от сигаретного дыма.
А все еще только начиналось.
Шилан[22] Палаты наказаний Редедя Пересветович Алимагомедов к неурочному звонку минфа из Управления этического надзора отнесся благосклонно. И хотя отчий день Алимагомедов, как и миллионы прочих ордусян, проводил в кругу семьи в загородном имении — детские голоса задорно звенели где-то неподалеку, — он потребовал к трубке еще и Бага и внимательно выслушал основные обстоятельства, после чего повелел ланчжуну Лобо возглавить потребные деятельно- розыскные мероприятия, пребывая притом в тесном взаимодействии с минфа Оуянцевым-Сю. Соответствующую же сим полномочиям пайцзу Багу можно будет взять в Управлении внешней охраны и в первицу, ничего, не до формальностей.
Затем, выждав некоторое время, чтобы в Управление успел с соответствующими повелениями позвонить и шилан Редедя Пересветович, Баг позвонил туда сам и отдал два распоряжения. Во-первых, все материалы по делу по мере их поступления немедленно пересылать к нему на «Керулен» зашифрованными обычным для таких случаев способом. И во-вторых… Баг мрачно покосился на Богдана, который сидел над своим остывшим чаем и, чуть вытянув худую шею, прислушивался к царящей в апартаментах тишине (не проснулась ли Жанна?), кашлянул и преувеличенно бесстрастно приказал отслеживать по городу и окрестностям все случаи покушений на самоубийство (удавшихся и предотвращенных — все равно) и тоже незамедлительно сообщать ему лично. Богдан, услышав это, совсем пригорюнился — но покивал. Он, как видно, тоже не исключал подобного развития событий.
Затем Баг откланялся: Богдану пора было во храм — отчий день все-таки, это свято; а сам Баг, не сомкнув в эту ночь глаз ни на мгновение, просто с ног валился. Они уговорились с ечем повстречаться ближе к вечеру сызнова, на сей раз, чтобы не беспокоить Жанну, дома у Бага — и там обменяться полученной информацией и возникшими соображениями.
Буде таковые соображения возникнут.
Баг приехал домой около полудня и сразу прилег вздремнуть, приняв для скорейшего восстановления сил позу нефритового утробыша[23]. В редкие дни отдыха Баг умел спать впрок, не обращая внимания на время суток и длительность пребывания за гранью суетной яви; в периоды же напряженных расследований ему хватало и часа, и даже получаса — если спать умеючи. Так и
