морозца аромат, — в этом чудесном месте?
— Недостойная студентка просит ее выслушать. — Цао Чунь-лянь слегка покраснела и стала еще прелестнее. Баг на мгновение отвел глаза. “Амитофо… До чего она похожа на принцессу, до чего похожа…” — Зная, как отцелюбив драгоценный преждерожденный есаул Крюк, вчера я отправилась в лубочные торговые ряды и провела там весь день. Я рассчитывала, что он непременно должен здесь появиться, — ведь в восьмой день празднуют память Михайлы Козацкого, и любой козак, по обычаю, непременно к этому дню подносит родителям лубок с благопожеланием. — Ханеянка, видя, как вопросительно поднял Баг левую бровь, очаровательно смутилась. — Я побывала в церкви и все подробно разузнала: как и что… Так что если не вчера, то уж сегодня непременно он должен был появиться у лубков, так я рассудила. И вот я заняла столик в чайной на углу, из окон которой ряды как на ладони (“Значит, не мерзла”, — с облегчением подумал Баг), временами выходя оттуда оглядеться. Так прошел весь день, и я стала думать, что уж сегодня он не придет, тогда, значит, завтра… но ближе к вечеру мне улыбнулась удача. У крайнего ряда появился искомый объект, — ханеянка опять смутилась, — то есть ваш сослуживец, есаул Крюк. Некоторое время он разглядывал лубки, потом купил один – новогодний, с летучей мышью, какие покупают обычно для старших родственников. Купил. Тут к нему подошел какой-то преждерожденный: высокий, одет в темное, в такой мохнатой шапке, что лицо я не разглядела. Они о чем-то поговорили коротко и вместе пошли прочь. Я скрытно последовала за ними и проводила до этого самого места. — Цао Чунь-лянь кивнула в сторону дома напротив.
— Ну так и отчего же вы не вернулись в гостиницу и не сообщили, что задание выполнено? — нахмурился Баг. Великий Будда, девочке сказочно повезло: в многолюдном городе практически случайно она наткнулась на Крюка – удивительное, раз в жизни бывающее совпадение! — Ведь вы нашли того, кого нужно?
— Я… — Цао Чунь-лянь замялась. (“Ну вылитая Чжу Ли… Да что я, в самом деле?!”) — Я решила проверить… Ну… Ведь ваш драгоценный сослуживец Крюк мог просто зайти к знакомому, а жить совсем в другом месте… А я хотела, чтоб наверняка…
Баг сокрушенно покачал головой. Он все пуще раскаивался в том, что вызвал студентов в Мосыкэ и дал им это поручение. Ведь сущие же дети еще!..
— Ну и?..
— Ну и вот, — приободрилась Чунь-лянь и бойко, с легким торжеством продолжала: – Дальше, драгоценный преждерожденный ланчжун Лобо, оказалось, что ваша ничтожная студентка не напрасно провела в засаде несколько лишних часов. — (“Значит, все же мерзла. Среди этих бачков”.) — Было уже довольно поздно, давно зажгли фонари и улицы почти обезлюдели, когда ваш драгоценный сослуживец со своим знакомым вышли из дома и направились в сторону Мидэ-гуна. Я – следом. Они приблизились к странной постройке – такая вроде бы пирамида с надписью “Мина”, это здесь, рядом, и уже хотели было поперек переулка направиться к ней, но… буквально отшатнулись назад, потому что как раз в этот миг какой-то одинокий человек… не очень высокий, кажется в очках, или мне показалось, ну в общем, что-то блеснуло на его лице в свете фонаря… Медленно, будто гуляя, он шел по той стороне, где пирамида, потом поднялся по ступеням к ее входу… я так поняла, что ваш драгоценный сослуживец и его спутник не хотели, чтобы их видели. А тот человек скрылся в пирамиде, и… объект и его спутник, укрывшись за углом дома, стали ждать. Они точно ждали – я видела, как то и дело ваш драгоценный сослуживец поглядывал на часы. По-моему, они нервничали. Было очень тихо, и до меня время от времени даже доносились их голоса, спутник объекта один раз сказал: “Заснул он там, что ли?” А сам объект ответил: “По-моему, я его узнал… Если так – он не спать сюда пришел. Может, это даже и не случайность…” А еще минут через пять решительно так приказал спутнику: “Все, поджимает. Пошли. Только легонько, без членовредительства… Он…” И еще что-то тихо сказал, я не расслышала. Они бегом двинулись к пирамиде и скрылись внутри, и очень скоро ваш драгоценный сослуживец и его знакомый вытащили из пирамиды большой тюк – не менее шага в длину, по виду – тяжелый, и понесли его прочь. Мне показалось странным, как они шли с этой своей ношей. Словно старались, чтобы их никто не заметил, что ли. Ночь на дворе глубокая, на улицах ни души, а они озирались. Один вперед несколько раз выходил, к перекресткам, по сторонам смотрел, потом возвращался – и опять несли. И несли как-то очень бережно… Один – не тот, что есаул Крюк, — кому-то очень коротко позвонил по дороге, но я не слышала ни слова, боялась слишком уж приближаться… Когда вышли к Орбату, — Цао Чунь-лянь старательно подчеркнула “о” в названии улицы, — то сначала стояли на углу, пережидая, пока проедут две повозки, и только потом почти бегом бросились, свернули в Спасопесочный – в этот же дом. Ни есаул Крюк, ни кто другой с тех пор не выходили, — закончила студентка и уставилась на Бага в упор.
Во взгляде ее был скрытый вызов, причины коего Багу были не совсем ясны. То есть – с одной стороны, понятно: вот-де я какая, как ловко с заданием справилась, нашла Крюка, да еще и более того, проследила до дома, да еще поболе – видела, как что-то несли скрытно. С другой – вызов этот был какого-то иного свойства… Разбираться с этим было недосуг. Сейчас Бага гораздо больше интересовали загадочные маневры Крюка. Мягко говоря, подозрительные.
— Гм… — промычал Баг, отведя взгляд. — Интересно… А если бы вас, преждерожденная Цао, спросили, что, по-вашему, могло быть в том тюке, что бы вы предположили?
— Я ответила бы, драгоценный преждерожденный Лобо, что это было очень похоже на человека, закатанного в какую-то плотную ткань, — на едином дыхании выпалила ханеянка.
“Три Яньло! Или поперли какую-то ценность. Или… Или?! Это же храм, пирамида-то!”
— И этот тюк, значит, здесь, в доме?
— Точно так, драгоценный преждерожденный Лобо! Я осмотрела дом, в нем только одна дверь, и за всю ночь никто не входил и не выходил. Конечно, можно было бы вынести тюк через крыши… Тут крыши плотно прилегают друг к другу. Можно далеко уйти…
“Это что же, она тут всю ночь торчала?!”
— …Но верхние задние окна последней лестничной площадки выходят как раз в стык крыши соседнего дома, пролезть худому человеку можно, а вот тюк вытащить – не получится. По всему выходит, что тюк еще в доме, драгоценный преждерожденный ланчжун Лобо.
Воцарилось молчание. Баг думал.
— Вы дрожите, — строго заметил он.
— Нет, драгоценный преждерожденный ланчжун Лобо!
— Не спорьте. Вам холодно. — Баг испытал внезапный приступ нежности: хотелось сорвать с себя халат и укутать ее, хрупкую, прелестную, укутать и греть, греть, греть, и молча смотреть, как она улыбается… — Вы совершенно замерзли… преждерожденная Цао.
Ханеянка отвела взгляд и покаянно опустила голову.
— Так нельзя, — стараясь смягчить голос, втолковывал ей Баг, — это же безобразие, драгоценная преждерожденная. Ведь есть телефон, вы должны были позвонить. Я же ясно сказал: при возникновении любых ситуаций. Звонить. Мне. Сообщить. Человекоохранитель должен выполнять распоряжения.
Цао Чунь-лянь не поднимала глаз.
— Я понимаю, вы хотели как лучше, вы хотели отличиться. Но главное для человекоохранителя – умение работать в команде, с напарниками, не ставя под удар задание в целом из самолюбия, — наставлял девушку Баг, а потом вздохнул и подумал мельком: “Попробовал бы меня кто-нибудь заставить работать в команде, когда мне было столько, сколько ей сейчас…” — Ладно, ваше поведение мы обсудим позднее. Сейчас – к делу. — Он подошел к выходу из подворотни и окинул внимательным взглядом дом напротив. Дом, в котором, если верить Чунь-лянь, скрывался – своей волей или нет – есаул Максим Крюк.
Три этажа по два окна в каждом – небольшой, типично мосыковский особнячок постройки середины позапрошлого века, окрашенный светло-зеленым, основательный, крепкий и на вид уютный. Парадная дверь в первом этаже, рядом – доска, на которой белеют разноразмерные бумажки. Положим по одной квартире на каждый этаж, больше-то вряд ли, да и то – комнаты по четыре, тесновато будет. Неказистое жилье.
По обеим сторонам – двухэтажные дома с пологими, примыкающими почти вплотную к стенам восьмого дома крышами; с этих крыш удобно заглядывать в окна третьего этажа. Еще дальше слева по улице – трехэтажный же особняк темно-зеленого цвета, но роскошный, с небольшим садиком, забранным чугунной решеткой; перед входом – будка охранника и большая бронзовая дщица с крупными знаками:
