— Ты решишь, что я свихнулся, если я попытаюсь объяснить.
— А ты попробуй. — Я сдерживала слезы. Посреди горла рос болезненный ком.
Он отрицательно качнул головой.
— Он такой же, как ты?
— Да. — Я кивнула.
— Тогда я за вас не беспокоюсь…
— Брось, Марк. Мне нужен ты. Только ты.
— Именно поэтому ты к нему ездила на прошлой неделе?
Я открыла и закрыла рот. Он усмехнулся, заставив отвести взгляд.
— Я убиваю его, Марк. — Прошептала я и почувствовала, как полились слезы. — И я ничего не могу с этим поделать. Либо ты, либо он. И я несу за это полную ответственность. Мне тяжело. Я ненавижу себя за то, что сделала. Но я уже сделала это. Я понимаю, что просить прощения не имеет смысла. Пойдем домой, Марк. Просто пойдем домой. Пожалуйста.
Я всхлипнула, опуская голову и вытирая лицо.
— Ну, уж, нет. По крайней мере, в том положении, в котором нахожусь сейчас, мне лучше здесь.
— В каком положении?
Марк неуклюже поднялся, и болезненно припадая на левую ногу, подошел к решетке. Ухватился за прут, приблизившись вплотную.
— Плачевном. — Засмеялся зло. — Лоси рога по осени скидывают? А зима через месяц.
Я сделала шаг назад. Посмотрела на сидящего за стойкой дежурного. Снова на Марка. Он не отводил глаз, и взгляд этот был сколь безумным, столь и осмысленно-злым. Развернувшись, я вышла из отделения.
Сев в машину, я заревела в полную силу. Но вспомнив об «особом таланте шесть раз промахнуться с трех метров» засмеялась. Пожалуй, это была уже истерика. Я повернула к себе зеркало, чтобы вытереть тушь. Перед включенными фарами плясали крохотные и легкие снежинки.
Откинувшись на спинку, я закрыла глаза. Есть ли хотя бы шанс обмануть ту часть меня, что въелась в измену как в повод для убийства? Хотя, эта часть солидарна с Марком, похоже. Это щелканье душевным переключателем не обман — лишь разница в привязанностях и страстях… разве это выход? Спасу ли я Андрея, если заставлю забыть о моем существовании? Да, нет… Заставлять забывать нужно меня, а не его. Сохраню ли Марка? Опять же пустой вопрос, если в оправдание измены я стираю его из жизни, как чернильное пятно со скатерти.
Какой смысл имеет выбор, если он ровняется подписанию смертного приговора? Но мы трое долго не просуществуем так. Марк рехнется. У Андрея найдется брешь в защите. А я…
Какова конечная цель их плана? Неужели просто заменить любимого мной человека одним из них?
Через день я собиралась на предварительное расследование. Собрав свой чемоданчик и ноутбук, заехала за Андреем.
— Ты заберешь заявление. — Я была за рулем. Его машина ждала деталей.
— Заберу, конечно. — Кивнул Андрей. — Только держи его на привязи, а то опять что-нибудь сломается.
Я скосила взгляд и промолчала. Они были абсолютно одинакового телосложения. Хоть и не профессионально, как Андрей, но Марк дружит со спортом. Если бы он не был переломан с ног до головы, не известно, чья бы взяла. Почему-то он попадал под раздачу либо в плачевной кондиции, либо при численном или массовом превосходстве нападающих. Хотя, я не особо осведомлена об этой части его жизни.
В кабинете присутствовали следователь, милиционер и кто-то еще. Никогда не увлекалась их должностями и чинами, а представляться они воспитания не имели. Против моего присутствия возмутиться они не успели. Когда привели Марка и он, исподлобья взглянув на Андрея, обернулся ко мне, я тихо сказала: никому не двигаться.
Взяв со стола оружие и гильзы в пластиковом пакете, я спрятала улики в сумку. Туда же последовала подшивка свежего дела. Внушить троим «стражам закона», что собрались они здесь по тривиальному поводу кофепития не заняло и пары минут. Усыпив их на полчаса, я обратилась к Марку.
— Присядь. — В горле клокотало. Он дохромал до стула и сел. — Один вопрос…
Он поднял взгляд.
— Гришу… — Голос сорвался. Я прокашлялась, стараясь ни на кого не смотреть. — Гришу заказал ты?
Он засмеялся.
Я ожидала любой реакции, но не смеха.
— Ты все эти месяцы жила со мной, полагая, что я его заказал? — Я села на противоположный стул, прикрывая глаза ладонью. — Даже сложно представить меру твоей жертвенности, родная. Ты действительно все время держала это в себе? Господи, Лида…
— Ты не ответил. — Я опустила руку и встретилась с ним взглядом.
— К сожалению, это был не я. Но спасибо за любовь и доверие. Это пиздец как ценно… узнать что собственная жена почти на протяжении года считала тебя убийцей.
— Я не хотела в это верить. Но если не ты, то кто… — Это не было вопросом.
— Действительно. Если ни я, то кто?
Я закрыла глаза на мгновение, собираясь с мыслями и силами.
— Твоя жена умерла девятнадцатого октября этого года. Утонула в море на пляже в Римини, где вы вместе отдыхали полгода назад. Тело не нашли. Служащий пляжа видел, как она зашла в воду, но не обратил внимания, выходила ли. — Голос дрожал. Андрей, сидевший чуть сзади меня, пошевелился и изумленно выдохнул. — Событий, происходивших с Лидой после девятнадцатого октября — не было. Ты помнишь лишь сны. Свидетельство о смерти ты должен получить в ЗАГСе. — Не выдержав, я заплакала и отвернулась. — Она безумно любила тебя. Только тебя. И была верна. Через десять минут ты проснешься и уйдешь отсюда.
Не глядя ни на кого, я поднялась и пошла к двери. Андрей вышел за мной. Мы шли к выходу по обшарпанным коридорам и казалось, за спиной горит огонь.
— Скажи что-нибудь. — Обернулась я. Не важно, что именно… мне нужно было услышать живую, осмысленную, самостоятельную речь.
— Да я прехренел, просто. — Выдохнул Андрей. — В администрации знают о твоих способностях?
— Знают.
— И отпустили? Ты же сокровище!
Я скосила на него взгляд. Потому и отпустили…
— Зачем ты сказала ему, что… погибла? — Перевел Андрей тему.
— Если у меня будет шанс вернуться, один из вас… не выживет. Я так и не научилась себя контролировать. — Я опустила глаза в пол, они снова наливались слезами. — Я люблю его. И всегда буду любить.
— Почему тогда ты выбрала меня?
— С чего ты взял, что я выбрала тебя?
Мы остановились.
— Нет, Лида… Нет! — Он выставил руки вперед, будто мог защититься.
Я смотрела в небесно-голубые глаза, не стирая слез со щек. Надеюсь, у нашего ребенка будут именно твои глаза. Тихо, с небольшими коррективами, я повторила все то, что сказала Марку.
Для тебя меня тоже больше нет.
Разве я имею право судить кого-то, кроме себя?
Выйдя из здания, я обернулась на окна. По щекам лились слезы, было трудно дышать. Я прикоснулась к еще плоскому животу. Два шага к штилю…
Вытерев щеки, я улыбнулась и покачала головой. Пора в декрет до Апокалипсиса.
