объясняющего предложения: „так как“, „потому что“, „для того чтобы“, „если … то“, т. е. самой предельной мысли: в предельной мысли убеждает не содержание мысли, а сама форма убеждения: „так как“, „потому что“ — разоблачение экзистенциализма предельного понимания. То же у Липавского в „Разговорах“ (см. Приложение VII, 39. — М. М.): доказательства не убедительны, надо только внимательно посмотреть, уметь увидеть.
Другой родственный пример: должно что-то случиться, какое-то действие, но что-неважно: жила, были, а потом / я из них построил дом. Сказано так авторитетно в убедительно, что кажется ничего другого и нельзя было сделать из трёх сестёр, как построить из них дом. Сравни слова Введенского о действии, о глаголах и существительных в тетради 1932-33 (т. е. № 34. — М. М.). Бессмыслица обычной жизни и обычной абстрактной речи. И десубстанциализация жизни.» — Я. С. Друскин.
…я хочу дахин дахин… — Ср. ту же реминисценцию из «Песенки Миньоны» в «Вильгельме Мейстере» у Пастернака: «С гётевским „Dahin!“, „Dahin!“» («Как-то в сумерки Тифлиса…»)
— …брел и цвел и приобрел… — Дна последних слова — часть приводимого в старых учебниках грамматики списка слов, требующих в написании буквы ять, — может служить примером организации бессмысленной последовательности по внеположной ему модели.
— …Лир… кумир… — …овец… пловец… — Интересно соположение двух пар рифм, каждая из которых играет роль порождающей матрицы в позднейших произведениях Введенского — Четырёх описаниях (Зумир, Кумир, Чумир, Тумир, 1-й, 2-й, 3-й, 4-й умир(ающие) и в пьесе Потец (см, примеч. к № 28, а также к № 7), Отметим также связанное со смертью контекстуальное окружение второй пары рифм.
— …удалиться / захотела голова… / …как нам быть без головы… — В связи с мотивами безголовости у Введенского см. примеч. к №№ 2 (с. 48) и 19 (с. 128).
— …вот тарелка чистоты… — Ср. сходные образцы в Битве (№ 15 и прим.) в Кругом возможно Бог (№ 19, с. 137 и примеч.). См. также с. 104 и примеч.
— …прибежал конец для чувства, / начинается искусство… — В связи с первоначальной установкой Введенского на искусство антиэмоциональное и позднейшей переоценкой категории «чувства» см. нашу статью («Несколько слов о Куприянове и Наташе…» [158])
— …еду еду на коне… / …я везу с собой окно… — Ср. № 13: человек на коне / появляется в окне… — Окно, наряду с конем и всадником (см. примеч. к № 22) — один из наиболее употребительных образов Введенского, имеющих эсхатологическую окраску (ср. сходное соположение обоих мотивов — № 13 и примеч.). В подобном же значении этот образ используется Хармсом (напр., ст-ние «Окно» [225, кн. 3, № 166]; в связи с эротическими импликациями этого образа у обоих поэтов, см. № 8 и примеч.). Эсхатологическая концовка, характеризующая большинство произведений Введенского этого времени (см. ниже, примеч. к № 8 и др.), присутствует здесь в неявном виде. Кроме упомянутых мотивов, следует указать упоминание бегущего яда, обращение к предметам — ну предметы не плошай (ср. эсхатологическое превращение предметов в конце № 19, с. 149 и примеч.), сведенное на нет село, мотивы моря (См. примеч. к № 16) и заката.
6. Всё*
Выправленная и авторизованная машинопись.
Всё. — Название представляет собой вынесенное в заголовок обозначение концовки произведения, как ее обозначали в 20-е годы Введенский и Хармс (см., напр., его «Конец героя» [225, кн. 1, № 4]) и к которому Введенский возвращается в своем последнем произведении «Где. Когда.» (№ 32).
Николаю Заболоцкому, вместе с которым Введенский принимал участие в литературных группировках в 1926–1930 г, (см. Приложения III (№ 105), VI и VII), посвящена также пьеса Зеркало и музыкант (№ 10). Заболоцким к Введенскому обращено нечто вроде открытого письма по вопросам поэтики и шутливое четверостишие (см. Приложение № 1 и 3). Дружеские отношения между двумя постами продолжались до 1931 г.
Сюжет ст-ния — «смерть девицы» (ср. № 12) — перекликается с написанным в том же 1929 г. «Искушением» Заболоцкого.
— …пусть без костей без мышц без кожи / оно как прежде заживёт… — Ср. примеч. к № 19, с. 132.
— …кто это больше уж не житель / уж больше не поляк не жид… и т. д. — Ср. перечисление теряющих значение suЬ specie mortis категориальных определений, наподобие национальных, как здесь, в № 19, с. 129: уж не барон, не генерал… и т. д.
— …и время стало как словарь / нелепо толковать… — Здесь, как и в предшествующем произведении, в неявном виде присутствует эсхатологическая концовка. Чрезвычайно характерно в свете поэтики и отдельных высказываний Введенского (см. Приложение VII. 39), что «толкования словаря» (толкового?) для Введенского нелепы.
— …и поскакала голова / на толстую кровать… — См., в связи с мотивом безголовости. примеч. к № 19, с. 128.
— …слоны цветочков принесли… и т. д. — По поводу возможной коннотации цветов см. примеч. к № 19 (с. 127).
7. Больной который стал волной*
Авторизованная машинопись с опечаткой: стекло стоящее доселе (с. 93). В одном из перечней в записных книжках Хармса (№ 18) указано, что это стихотворение написано 3 мая, ночью.
— …где водит курицу червяк… он… членист он ог… муравей… искал таинственных жучков… клещи муравьеды и пчелки… а особенно: …ну что вы мне твердите право / про паука и честь и травы / вы покажите мне стакан… — Тема насекомых, населяющих поэтический универсум не только Введенского, но и других поэтов его крута, в частности, Заболоцкого с его «Школой жуков» и Олейникова с его знаменитым «Тараканом», — обнаруживает весьма интересные аналоги с Достоевским (не только в плане стихов капитана Лебядкина; в последнем, однако, ст-нии несомненна связь с лебядинскими). См.: Л. Флейшман. [220 с. 17–18]. Г П. Филиппов [219], С. В. Полякова [189]. и особенно доклад Г. Ю. Улановской [215] (ср. [216]). В связи с импликациями у Введенского оппозиции наука — насекомые (как вариант оппозиции цивилизация — природа, характерной для других поэтов его круга, особенно Олейникова и Заболоцкого), наличествующей и в тексте данного произведения, где в роли науки выступает медицина, — см. №№ 23 и 19 (с. 138 в примеч.), где можно видеть реализацию мифологических представлений о насекомых как душах умерших.
— …вы покажите мне стакан / в котором бегает полкан… — Ср. в № 9 значимый образ стакана, в котором слово племя / играет / с барыней в недра (далее это слово — тяжелеет и превращается в предмет, — см. примеч. к №№ 9 и 22). — Очевидно, этот мотив может быть истолкован как сниженный образ сосуда с его символикой вместилища, модели мира.
— …слышать… / …воды постепенный язык / пять лет продолжается вечер… — О соположении у Введенского мотивов воды с мотивами времени см. примеч. к №№ 19 (с. 149) и 27.
— …стекло стоявшее доселе… и т. д. — Составляющие тему второй половины стихотворения эсхатологически окрашенные трансформации чрезвычайно интересны, во-первых, в связи с их метапоэтическом значимостью (ср. высказывание Введенского, приведенное в Приложении VII, 39.1, и
