Всю эту зиму я в машине учила английский. Время – переменная величина и его вечно не хватает, чтобы решить уравнение моего дня. Хочется так много успеть, а драгоценные минуты утекают сквозь пальцы на совещания, на поиски нужных бумаг, которые Алина запихнула куда-то и забыла, на составление отчетов, на планинг. Планинг – это такая фигня, благодаря которой завтра я снова не смогу найти ни одной свободной минутки. В общем, со временем я поняла, что в условиях суровой современности единственное свободное время, принадлежащее мне безраздельно, – это то время, которое я провожу за рулем машины.
С этого момента я полюбила пробки. А что? Я человек подневольный. Солдат спит, служба идет, а бензин все равно казенный. Я начала покупать редкие музыкальные сборники и электронные книги – почитать или послушать музыку у меня получалось только в машине. А потом Марк переслал мне кучу лингафонных курсов английского для машины – я учу язык. Хотела поставить в машину телевизор, но оказалось, что дорого и очень аварийно-опасно. Да и машина все-таки не моя, нельзя ее раскурочивать и вставлять дополнительные дивайсы. А то бы я заменила кресло водителя массажным и как-нибудь изловчилась и вклинила бы маленькую гидромассажную ванну. А что? Пусть только до пояса. Садишься, включаешь газ, передачу, и бульк – пошел релакс. Не так уж абсурдно, если учесть, что современный московский автомобилист проводит в машине до четырех часов в день.
Однако сегодня ни английский, ни детективы, ни музыка не смогли помочь мне расслабиться. Из головы не шел этот дурацкий суд. Неужели я послезавтра официально стану одинокой женщиной? Значит ли это, что я буду считаться брошенной и никому не нужной? Почему, в конце концов, Андрей не мог немного подождать? Я еще не привыкла жить без мужа. Почту забываю проверять. И его, его я еще совершенно не забыла. При звуке его голоса мне хочется бросаться в атаку. Говорят, если люди друг друга разлюбили, они становятся совершенно равнодушны друг к другу. А мы – мы разве равнодушны?
– Алина, отмените на послезавтра все мои встречи. Меня не будет.
– Но вы же должны ехать в торговый дом! – раскрыла красиво накрашенные губки Алина, старательно вглядываясь в мой органайзер.
– Придется перенести, – отрезала я.
– А что случилось? – моментально отреагировала секретарша. От любопытства ее щеки разрумянились, а дышать она стала часто. Еще бы, сидеть целыми днями в приемной – тоска смертная.
– Ничего, – отвела я глаза. Только не хватало мне, чтобы прямо вот так сразу мой развод стал достоянием гласности.
– Что передать шефу?
– Шефу, Алина, я все объясню сама, – разозлилась я.
– Как скажете, – промурлыкала секретарша.
Интересно, когда она в моем присутствии чисто автоматически закатывает глаза и поводит грудью, она хотя бы помнит, что я – тоже женщина? В конце концов, если б я была мужиком, от ее прелестных округлостей могла быть какая-то польза, но я традиционно ориентирована и к тому же в секретарше хочу видеть не только элемент декора.
– Распечатай мне почту, – приказала я Алине, желая поскорее избавиться от ее присутствия. На самом деле почту я проверила еще дома. Но шефу действительно надо было что-то сказать. Его вряд ли удовлетворит мое «ничего». Во всем, что касалось обязанностей подчиненных, он был моралистом и педантом. Как и я сама. Видимо, такими нас делает система. Система автоматизации (каламбур).
Я постучала в дверь.
– Можно?
– Заходи, – радостно улыбнулся шеф. А что, я хорошо работала, а он получал все бонусы от акционеров.
– Я хотела попросить... мне нужен отгул, – с места в карьер взялась я за дело.
– Отгул? – Шеф свел брови. Отгул – неправильное слово. Из неправильного словаря.
– Да. Мне очень нужно. По семейным обстоятельствам.
– А что случилось? – заинтересовался шеф. Ну вот, давай. Скажи ему – ничего. Скажи, что тебе надо к врачу. Ага, а после этого он решит, что ты больна и тебе надо подыскивать замену.
– У меня назначен суд на послезавтра. Я не уверена, что закончу быстро...
– Суд? – вылупился шеф.
Кажется, он заподозрил неладное. Блин, вдруг он решил, что меня судят за, м-м-м, хулиганство, например?!
– Развод. Просто развожусь, ничего особенного, – поспешила я его утешить.
Шеф заметно выдохнул, с облегчением улыбнулся, а потом поспешно стер улыбку с лица и принял серьезный вид.
– Неужели? Почему? У вас же такая отличная семья! Идеальная пара.
– О, это совсем не так, – попыталась я объясниться.
Мой шеф видел Андрюшу всего несколько раз – на корпоративных торжествах, куда принято приходить с супругами. На моем дне рождения, куда я его, естественно, всегда приглашала. То есть это не совсем естественно, но так уж получилось. Сначала, когда-то, я постоянно приглашала к нам на праздники Марка. Потом он уехал, а традиция осталась. Было бы странно, согласитесь, объяснять мужу, почему прежнего руководителя он видел дома на каждом празднике, а нового я вообще не зову.
– Но Андрей – очень приятный мужчина. И тебя любит. Ты опять что-то затеяла? – Мой шеф игриво помахал пальчиком.
Да уж, у Андрюши не отнять умения производить впечатление на людей. Когда-то я и сама была от него без ума. Довольно долго. Пока он не начал пить и возвращаться домой к полуночи.
– Ну конечно! – вдруг обозлилась я. – Он мне изменил, а я что-то затеяла.
– А, ну раз так, то... – отступил шеф. Мужская солидарность – дело хорошее, но его-то хата действительно с краю.
– Так вы отпустите меня? Послезавтра.
– А что у тебя там?
– Ничего особенного, – принялась я врать. – Все можно перенести.
– Тогда конечно. Желаю удачи, – кивнул шеф.
– Спасибо, – обрадовалась я. Не рассказывать же ему, что у меня были назначены переговоры с крупным торговым домом. И потом, я же не потеряю клиента только из-за того, что перенесу переговоры.
– Елена Петровна, кстати, имейте в виду, что у меня есть очень хороший адвокат по гражданским делам.
– Зачем? – удивилась я.
– Ну, вдруг. Мало ли, – пожал плечами шеф.
– Да нет, у нас просто развод. Вряд ли адвокат может что-то сделать с супружеской изменой. Мне теперь понадобится не адвокат, а брачный агент, – усмехнулась я.
Шеф шутку оценил и тоже улыбнулся. Умение держать улыбку в любой ситуации у нас очень ценится.
Московский межрайонный суд поразил меня скромностью своего убранства и бесконечной очередью в коридоре. В одиннадцать утра я явилась в указанное место, одетая соответствующим моменту образом. Строго и с достоинством. До суда оставалось еще полчаса. В нужном мне кабинете была тишина. Судья куда-то вышел, его секретарь с деловым видом прошмыгнул мимо меня, держа в руках коробку с чаем.
– Извините, я Демидова. Пришла на развод.
– Отлично, – кивнул секретарь и скрылся.
На двери в кабинет висело расписание процессов, среди которых и мой был отмечен короткой строкой. В холле не было окон, из угла в угол сновали какие-то люди с обеспокоенными лицами. На стульях сидели хорошо одетые граждане с большими кожаными портфелями. Думаю, это были адвокаты.
– Она уже здесь, – услышала я женский голос за своей спиной.
Я обернулась и увидела, как из лифта выходит мой муж, под руку с какой-то маловразумительной полноватой особой. Манечка? Это Манечка? Господи, за что мне это! Почему он изменил мне с такой, м-м-м, неинтересной особой?
