Двадцать лет с конфискацией, или Как построить рынок продавца
В Советском Союзе не было не только секса, но и кредитов. Советскому человеку было зазорно жить в долг. Ну, разве что двадцатку до зарплаты занять – это можно. Существовали еще кассы взаимопомощи, сберкнижки родителей, матрасы и чулки, наконец. Но что это за новый зверь такой – кредит, – русскому человеку, внезапно переставшему быть советским, было непонятно. Как это так – дают деньги? Да еще на двадцать лет! А что, если что? А если я не отдам? А если на меня кирпич упадет?
Кредитовать население страны начали вовсе не банкиры. Мальчики с бритыми головами и татуированными фалангами пальцев и были первыми нашими ростовщиками постсоветского пространства. На все вопросы из серии «не отдам» и «кирпич» у них были короткие, девятимиллиметровые ответы. Также в ход шли утюги, щипцы для волос и комплект «Подарочный» из батареи и наручников. Многим, кстати, тогда брать кредиты не понравилось. Условия не прописаны, проценты скачут, превращаясь в качели. В случае чего долг покойного автоматически перекидывается на членов его семьи, независимо от их желания или нежелания его отдавать. В общем, к кредитованию у народа сложилось некоторое предубеждение.
Поэтому, когда на рынок Москвы пришли банкиры, народ, вместо того чтобы радостно нырнуть в мутную жижу цивилизованной финансовой зависимости, топтался на месте и присматривался. Долго и терпеливо. Бесплатный сыр уже никого не привлекал, а банкиры, с их чистенькими офисами и отутюженными костюмами, казались народом еще более подозрительным, чем бандиты. Те-то хоть были свои, привычные. А эти чего хотели, зачем улыбались, почему так быстро бросались к тебе со словами «Могу я чем-нибудь помочь?».
Однако именно появление кредитов завершило трагические годы, за которые из нас все выжали до капли. По крайней мере, на рынке недвижимости. Ведь ситуация-то у нас была какая? Квартиры в Москве были. Людей тоже хватало. Одни хотели других, первые жаждали встречи со вторыми, но встретиться они не могли никак. Лихие девяностые накрылись медным тазом, вместе с легкими и большими деньгами. У всех теперь деньги были трудными и маленькими. Приходилось, страшно сказать, РАБОТАТЬ! Крутиться и мутить уже не помогало. Продавать баварское пиво вагонами уже тоже было совсем не так выгодно. Короче, бизнес-среда изменилась безвозвратно, и у людей теперь были зарплаты, а не деньги. Но ведь люди-то – все равно люди и хотят где-то жить. Хотят разъехаться со свекровью, которая забила всю квартиру банками для варенья. Хотят купить квартиру побольше, чтоб ребенок жил в отдельной комнате.
Все это подталкивало людей вперед. Недоставало только ответа на их извечный вопрос: где взять квартиру? Он было прост и известен всему миру, и имя ему было – ИПОТЕКА. Как у нас, у риелторов, говорят, двадцать лет с конфискацией – это не статья Уголовного кодекса, это условия ипотечного кредитования. Конечно, в нашем, российском варианте, ипотека больше напоминала (да и сейчас напоминает) западню. Но где-то года после две тысячи первого многие решились сигануть в эту пропасть, как в Клязьму, с обрыва. Так квартиры начали продаваться снова, так начали расти цены, так начался рынок покупателя. Хотя поначалу ипотека действительно была ответом на молитвы многих.
Я помню это чудесное время. Квартиры стоили примерно как сейчас дорогие машины. Однушка в Москве могла быть куплена за сорок тысяч долларов. Банки хотели, чтобы первоначальный взнос составлял процентов тридцать-сорок, кредит давался на двадцать-тридцать лет. Под процентов двадцать годовых. В других странах это бы шокировало население, Россию такой мелочью не испугать. Тем более что в итоге ежемесячные выплаты за упомянутую однушку составляли долларов триста-четыреста, максимум пятьсот при минимальном первоначальном взносе. И, соответственно, получалось, что снимать квартиру даже дороже, чем покупать ее в собственность по ипотеке. Естественно, это привлекало толпы желающих.
Бурные реки заемщиков еще не превращались в поток только потому, что в первые годы банки предъявляли высокие требования как к приобретаемым квартирам, так и к личностям заемщиков. К примеру, нельзя было купить по ипотеке квартиру, если она оформлялась по заниженной цене. Или если белая зарплата будущего должника была маленькой. Или если документы на квартиру были не совсем идеальными. Или – и это самый, пожалуй, важный пункт – нельзя, вообще никак нельзя было купить по ипотеке новостройку. А это, как ни крути, самый дешевый и привлекательный для покупателей сегмент. О том, чем чреват этот сегмент, я уже немного говорила. В главе «Кэш» были упомянуты разнообразные схемы оформления новостроек, за которыми стоят самые разнообразные риски. А чуть позже я еще буду упоминать об этом в главе «Попадалово», не пропустите. Особенно если вам взбредала в голову идея купить новостройку. Но пока мы продолжим об ипотеке. Процесс шел взаимообразно. Люди бежали к банкам, банкиры шли навстречу клиентам. Цены, соответственно, полезли вверх.
Сейчас часто спорят о том, кто же был тогда виноват в истерическом подорожании московских квартир – риелторы, правительство или банки – и что надо было делать. Любимый русский спор, и я не поленюсь добавить в него свое веское слово. На мой взгляд, в вечном московском ценовом сумраке были виноваты сами люди. И я лично видела, как это происходило.
Представьте, продаете вы квартиру. Вашу любимую, от дедушки унаследованную, на которую у вас большие планы. И чем больше вы за нее выручите, тем больше планов сбудется, тем ярче станет сказка. Для начала вы выставляете квартиру за пятьдесят тысяч долларов. И к вам начинают ходить люди. Одним не нравятся низкие потолки, другим вид на помойку (вам и самому он не нравился никогда, но за дедушку- то обидно!). Третьи хотят купить ее за сорок пять. И так проходит неделя, другая… Вы уже подумываете и действительно отдать ее за сорок пять, хоть эта мысль вам и не нравится. А потом к вам приходит он, ИПОТЕЧНИК. Глаза у него больные, ему уже отказали в паре мест, у него сроки – банк выдает разрешение на покупку на месяц, ему надо быстрее. Ему плевать на потолки, в окна он вообще не смотрит. Он сразу соглашается на пятьдесят, просит только документы для банка – целую тонну – и терпения, пока он все это согласует. Вы, в принципе, не возражаете, но тут к вам возвращается условно «нормальный» покупатель, с «живыми» деньгами, и соглашается (так уж и быть) взять квартиру. Тоже за пятьдесят, раз уж вы такой жадный. Естественно, вы принимаете решение работать с «живыми» денежками. Звоните ипотечнику, а он рыдает в трубку и дает вам сразу, не глядя, пятьдесят пять. Или даже шестьдесят! Вот тут-то вы, не- ожиданно для себя, начинаете его все больше и больше любить.
На моей памяти самым большим «подъемом» при первом же просмотре было тридцать тысяч долларов. Ипотечники были «проблемными» клиентами, и за эти проблемы они были готовы платить. А поскольку платили они не собственными деньгами, а будущими своими долгами, с деньгами они расставались легче и веселей. В итоге работать с ипотечниками стремились все: и продавцы, и риелторы. Потому что риелторам тоже перепадало. Ипотечники, чтобы «застолбить» квартиру, давали риелторам крупные бонусы, иными словами, подкупали их.
Снежный ком
Спрос рождает предложение. А спрос на ипотечный кредит рос с каждым месяцем. И все больше и больше банков стремились осчастливить простого человека. Причем человек этот становился все проще и проще, а требования к нему становились все ниже и ниже. Не можешь сделать первый взнос в пятьдесят процентов, сделай в двадцать. Нет белой зарплаты? Покажи черную. Нет и черной? Заплати процент повыше – и черт с тобой, дадим кредит все равно.
С другой стороны, снижались требования к квартирам. Если крупные банки еще держали планку, стремились проверить юридическую чистоту квартир, которые оказывались у них в залоге, избегали спорных юридических ситуаций, то банки поменьше и пошустрее начали забивать и на это. Первый переломный момент произошел, когда появились банки, согласовывавшие квартиры по миллиону. Поясню, что это такое. Для тех, кто не знает, потому что, уверена, многие знают. Это – квартиры по миллиону –
