какие-то тебе засчитывают очки. Лохович, когда ему все-таки никто не звонил и сам он не мог придумать, кому позвонить, играл в кинга и был в этом довольно хорош. Федор же менял игры с одной на другую. Он вообще, как я потом выяснила опытным путем, был таким во всем – непостоянным, ветреным и неверным. В общем, лучше всего риелторы нашего агентства умели… не делать совершенно ничего. Они убивали время самыми разными способами. Они его перекуривали, переигрывали в компьютер, пересиживали на гранитных лавочках в парке на Китай-городе, перекусывали в министерской столовой. Время сопротивлялось, но все-таки утекало.
– А почему мы ничего не делаем? – спросила я все-таки у Юры, дождавшись его полной победы в очередном пасьянсе.
– Мы ждем! – многозначительно ответил он.
– Чего? – удивилась я.
– У моря погоды, – бросил Федор, хихикнув.
– Клиента. – Юра произнес это с очень серьезным лицом. И с придыханием. Потому что клиент – это было очень серьезно. Весь офис, вся фирма ждала звонка по номеру, на который давалась реклама. Поскольку агентство наше было элитным, рекламы было много. Она была и в «Из рук в руки», и в журналах типа «Мир и Дом», «Элитная недвижимость» и во многих других. Звонки были. Когда они раздавались, риелтор, бравший трубку, преображался. Менялся его голос, поза, выражение лица. Жизнь вокруг замирала, только чтобы не помешать риелтору свершить это таинство – поймать клиента на крючок. Все начинали говорить шепотом, ходить на цыпочках, объясняться жестами. Никто не пил кофе, не шуршал газетой. Клиент – это звучит гордо. Что такое риелтор без клиента? Это как утро без росы, как пашня без посева. Как Президент Российской Федерации без Российской Федерации. Словом, думаю, вы уже поняли, насколько это серьезно – звонок клиента. Ради этого мы и жили. И называлось это «режим ожидания». Все мы находились в нем. Мне, конечно же, брать трубку и отвечать на звонки не дозволялось. Слишком велика была ценность клиента, чтобы переводить его на меня. Я была новичок, стажер и оставалась таковой весь первый месяц. Я научилась пить пиво с Юрой и Федором, часами резаться в косынку (это был мой выбор), перечитала все договоры и бумаги в компьютере. Я вообще относилась уважительно ко всякого рода документам. От работы с ними я получала почти физическое удовольствие. Я прочитала подсунутый Юрой Гражданский кодекс, чем несказанно его удивила, и постоянно задавала ему странные вопросы типа:
– А почему права «вещные» а не «вещевые»?
– А чем отличается владение, пользование и распоряжение?
– А что такое «особый режим владения»?
– Кто такие «сервитуты»?
Также я делала кофе, отвечала за микроклимат в офисе (а именно, проветривала его и убирала пивные банки), выслушивала истории из жизни риелторов, узнавала названия самых престижных улиц Москвы, восхищалась тем, что Юра знает столицу не только по улицам, но даже и по домам. Я называла ему номер, а он рассказывал, какой именно это дом, из чего построен, сколько ему лет, какие там квартиры и т. п. Это потрясало меня до глубины души, мне казалось, просто невозможно стать таким профессионалом, как он! Ему нравилось, что я им восхищаюсь, но от клиентов он меня держал подальше. По сути, я работала секретарем или массовиком-затейником. Офисной феей, если хотите. И как переломить этот барьер, отделявший меня от тех реальных настоящих дел, которыми занимались все вокруг, я не знала. Помогло, как всегда, чудо.
Дресс-код
Если вдуматься, для работы риелтором я совсем не подходила. Основной залог успеха здесь – правильный внешний вид. Как известно, встречают по одежке, а провожают по уму. В моем случае это правило создавало мне определенную проблему. Как представитель элитного агентства недвижимости, я обязана была выглядеть соответственно. А как ты будешь выглядеть соответственно, если у тебя в арсенале только две юбки с вьетнамского рынка и пара коричневых джинсов. Могу вспомнить, если постараться, весь мой гардероб тех лет. Бежевая водолазка, полиэстеровая блузка цвета слоновой кости и свитер под цвет джинсов – все. Как говорится, то, что нажито непосильным трудом. Сравнивая себя с Лоховичем, я понимала, как неубедительно буду выглядеть при разговоре с клиентом. Мало того, что у меня нет ни пиджака, ни «мерина», ни «мобилы», так еще и сама я – тоненькая, вечно голодная соплюшка двадцати лет. Даже мои собственные родные никак не могли взять в толк, что я затеяла.
– Какая, на фиг, недвижимость? – воскликнул мой брат. – Это все ерунда. Тебя кинут!
– Это мои хорошие друзья, – попыталась я вступиться за честь «Баута». – Там крутятся миллионы.
– Какие, я тебя умоляю, миллионы? – рассмеялся брат.
А его жена искренне посоветовала мне не заниматься дурью, а идти в продавцы на рынок, там мое место.
– Сама иди, – прошептала я, но так, чтоб она не слышала. Я боялась своего брата, я стеснялась его позитивной, уверенной в себе жены. Я была неудачницей, он – семейной гордостью и успешным человеком. В каждой семье должна быть своя паршивая овца, у нас это была я.
– Смотри, опять доиграешься, – предупредил меня брат, показав, что все они помнят, как я доигралась в прошлый раз.
Я вздохнула и постаралась выкинуть их ожидания в отношении меня из головы. В конце концов, я же его не трогала? Он жил своей жизнью, со мной не пересекался. Мой брат, еще когда я только родила, дал мне понять, что я за свои глупости должна отвечать сама, и самоустранился. Мы не пересекались ни физически, ни финансово, плыли на разных кораблях. Он – серьезный, хорошо обеспеченный женатый человек, я – разведенная дурочка без профессии и денег, с ребенком на руках. С того времени, как он стал жить, не замечая меня даже с расстояния двух метров, я решила, что имею полное право никаким образом не учитывать его мнение.
Мне нравилось работать риелтором, и я верила, что у меня рано или поздно обязательно что-то получится. Когда я отвечала на звонки по квартирам, которые мы продавали, я специально старалась говорить более низким голосом, чтобы выглядеть старше и солиднее.
– Да, квартира на бульваре Шевченко стоит триста тысяч. Торг – вряд ли. – Голос у меня, в принципе, был хороший, мог сойти за голос взрослого человека. Но стоило на меня посмотреть, как становилось ясно, что со мной каши не сваришь. Даже яичницы не пожаришь, чего уж там. Так что встречаться с клиентами лично я боялась ужасно. Когда клиенты приходили к нам в офис и Юра брал меня с собой в переговорную комнату, я пряталась за его худую спину и старалась не отсвечивать. Но волков бояться – в лес не ходить. Я все еще не понимала, как смогу обзавестись собственными клиентами, если мне никто не дает с ними даже поговорить. Помог случай. А также то, что я, будучи истинно романтичной натурой, искренне верила в то, что невозможное – возможно.
Дело было летом, погода стояла прекрасная, тягучие томные июльские дни. Воздух плавился от жары, полуголые загорелые люди лениво сидели, развалившись, на лавочках в парках и попивали освежающие напитки. Рабочего настроения не было ни у кого, включая риелторов, но мы все- таки были на посту. Мы с Виктором. Лохович где-то колесил на своем «мерине», Юра уехал показывать пустую квартиру на Бахрушина, Федор просто куда-то слился. Виктор был старшим по телефону. И он тоже скучал и мечтал примкнуть к Федору с баночкой освежающего алкогольного напитка. Как вдруг раздался звонок.
– Добрый день. Агентство «Баут», Виктор, чем могу помочь? – Он ласково и нежно ворковал, прижимая к уху «рекламную» трубку. Потом лицо его исказила гримаса недовольства. Он пробормотал: – Оставьте свой номер, я посмотрю, что можно сделать. – И повесил трубку.
– Что там? – поинтересовалась я, листая журнал «Мир и Дом». Фотографии квартир там меня просто завораживали. Все, что я видела в жизни, – это панельные шестнадцатиэтажки и хрущевку моей подруги. А тут – мраморные полы, лепнина на потолках… Сказочные дворцы, я до сих пор не верила в то, что они могут существовать в реальности. Я еще не видела ни одного такого в натуре.
– Они хотят разменять квартиру. – Виктор не горел энтузиазмом.
– Ну и?
– Бесполезняк. Тухляк, – пояснил он.
– Почему?
– Квартира на Белорусской, ничего особенного, старая ЦЕКОВКА, к тому же одно окно у них выходит на
