быть им получены, пусть он мне перешлет. Если не получены, пусть он с ними поторопится.
Во вторых. Я тебя умоляю приехать. За это говорит все. Я без тебя как без рук.
Не знаю, как быть с рассылкой (Валентин сейчас совершенно непригоден для практики). Она меня совершенно приводит в ужас.
Судьба журнала зависит от того, как мы поставим дело с подпиской. Нужно действовать скоро, энергично и использовать все пути (например, через Струйского[478] можно достать адреса тысячи возможных наших подписчиков и разослать им проспект). Гончаров обещал взять 100 экз. Нужно бы сговориться и с другими газетчиками. Нужно вовремя устроить обмен объявлениями и т.д. и т. д. Я многое здесь нащупываю, но всего охватить не могу. А между тем от умелой постановки дела зависит вся внешняя судьба журнала.
Хотя внутренняя сторона для меня ясна, но я страшно нуждаюсь в тебе, для того чтобы 'делать номер'. Боюсь впасть в субъективизм, хочу с тобой советоваться обо всем.
Кроме того духовный кризис Валентина — есть кризис и всех тех дел, с которыми Валентин связан кровно (а это значит почти всего нашего дела). Очень и очень многое у нас должно принять новые формы. К этому убеждению я прихожу все сильней и сильней. Ты понимаешь, что это заставляет меня страшно хотеть твоего присутствия. Это все заставляет меня просить тебя самым настойчивйм и убедительным образом приехать. 8-го будет у вас реферат. Приезжай 10-го, 11-го и пробудь до следующего вашего реферата[479]. А этот следующий реферат назначь вместе с Аскольдовым возможно позднее (чтобы быть у нас дольше)[480]. Деньги на дорогу получишь из денег 'вековских'. Бога ради приезжай. Завтра, как только получу (и если получу) разрешение, я тебе дам телеграмму с одним словом: 'приезжай'. Если ты согласен приехать, пожалуйста, телеграфируй мне об этом. Выезжай же только тогда, когда получишь мою телеграмму (о получении разрешения). Перед отъездом сюда непременно устрой с Никольским все нужное, чтобы я мог получить с Ефимова деньги по счету О.Унфуг. Итак, Саша, если есть какая-нибудь возможность, приезжай. Буду ждать с нетерпением твоей телеграммы. Телеграфируй по моему адресу. Еще раз прошу тебя: приезжай! Христос с тобой. Твой В. Целую тебя.
Я очень нуждаюсь в твоем приезде.
88. В.Ф.Эрн — А.В.Ельчанинову[481] <12.11.1907. Москва — СПб>
Разрешение получено, приезжай. Володя.
89. С.А.Аскольдов — А.С.Глинке[482] <15.11.1907.СПб — Симбирск>
Петербург, 15 ноября 1907 г.
<…> На меня очень удручающе подействовало Ваше предположение о быстром разложении Московского религиозно-философского общества. Для нас это был ободряющий пример. У нас последнее заседание прошло удачнее, хотя неподготовленность публики и ораторов к религиозным вопросам вопиющая. Для многих нужно начинать с азов. Печать все происходящее по-прежнему перевирает до неузнаваемости. <…>
90. С.Н.Булгаков — А.С.Глинке[483] <13.12.1907. Москва — Симбирск>
Москва, 13 декабря 1907 г.
Милый Александр Сергеевич!
Простите , что не сразу отвечаю Вам, отчасти потому, что выжидал выяснения направления дела. Я виделся с Н.Н.Львовым[484], и он мне дал совет лично обратиться с письмом к Столыпину[485], что я и сделал (только это между нами). К письму приложил и Вашу памятную записку. Будем ждать результатов, но это, по уверению Львова, есть самое действительное здесь. Ваши чувства при получении письма М<ережков>ского я понимаю и разделяю. Стараюсь настраивать себя на любовь и прощение, но постоянно срываешься с этого. О В<алентине> П<авлови>че ничего нового, а следовательно, и ничего внутренно утешительного сообщить не могу. Доклад его прошел внешне прилично и бесцветно[486] . После он выглядел сначала смущенно (но и только), а затем и это прошло, по внешности, по крайней мере. Теперь уехал, но будет, как я и предполагал, готовить 'лекции'. Я чувствую к нему преступную холодность неверия и не в силах растопить этого льда. (не 'испуг', а бессилие любви, смерть души).
Эрн делает, по-моему, героические усилия, чтобы не чувствовать того же, и прекрасен в этих усилиях. Если Вы читали письмо М<ережковско>го к Валентину Павловичу, то поймете, как должен был быть ошарашен 'Антихристом' М<ережковск>ий, стоящий притом вне нашей психологии и дрязг.
Председателем Религиозно-философского общества согласился быть Рачинский, пока это служит к общему удовольствию и всех устраивает, но может быть, это спокойствие кратковременно и объясняется отсутствием нервус рерум[487]. Как жаль, что Вы разболелись. Поправились ли? Неужели Вам не удается приехать полечиться? если нужны какие-либо справки у Мамонова, то пишите. Я живу по-прежнему. Может быть, будет возможность мне занять у нас в коммерческом институте, не оставляя политической экономии, кафедру 'богословия' (точнее — философии религии, два часа в неделю). Поручить некому, кого бы стали слушать студенты, а мне и хочется и колется, и боязно превысить свою компетенцию (не в книжном, а внутреннем смысле) и хочется дать, что можешь и помочь кому-нибудь. Конечно, задача эта исключительно апологетическая, 'умовая'. Флоренский отказался. Напишите, как Вам кажется, если кажется что-нибудь: держать ли хотя бы в виде опыта временного? Возможны, впрочем, и внешние препятствия.
Получил сегодня письмо от Бердяева, едет в Париж. Собирается держать государственный экзамен и готовиться к кафедре философии права. Это — доброе, как любит выражаться Феофан Затворник. Читает св. Исаака Сирина и одновременно 'поражается' и 'ужасается' им, вообще же сам пишет, что ему трудно[488]. Помоги ему Бог! Перед праздником, если Бог благословит, собираемся в Пустынь[489]. Если бы Вы были здесь с нами! Желаю Вам встретить праздник в мире и здоровье! Да хранит Вас Господь!
Ваш С.Б.
Жду от Вас письма с 'настроением'. Новоселов кланяется. Как с издателями?
1908 год
91. С.А.Аскольдов — В.Эрн[490]<10.02.1908? СПб — Москва/>
Дорогой Владимир Францевич!
Деньги получил — спасибо. Верно ли, что Ж<ивая /> Ж<изнь /> прекращена?[491]
Реферат В.П.Свенцицкого мы назначили на 14 февраля[492] в виде обыкновенного реферата с прениями. Его реферат мне очень понравился — я нахожу, что это лучшее из написанного им.
Ваш разлад с Валентином Павловичем меня очень удручает, и я ничем его не могу в себе переварить и разрешить. Мои личные и литературные впечатления от В.П. не могут примириться с той оценкой, которую Вы ему делаете. С другой стороны я не могу примириться, чтобы Вы так ошибались и чтобы Ваши приговоры были жестоко не справедливы. Конечно, для меня самое естественное предположить, что мои впечатления ошибочны. Но дело в том, что тут дело не в одних впечатлениях, а в совершенно объективных соображениях. Я не могу даже вообразить, чтобы Вы и Ельчанинов, стоя так близко к В.П., не могли в продолжение нескольких лет его распознать. Я в конце концов готов признать, что объяснение этому в необъяснимых и непередаваемых столкновениях человеческих душ. Вы с В.П. как-то особенно повернулись друг к другу какими-то иными сторонами своей души, которыми раньше не соприкасались, и получилась
