авианосцев были утверждены 27 июля 1940 г.
Это только два примера из обширной советской программы строительства флота, ясно демонстрирующие ее грандиозный объем. Какой смысл имела эта программа для континентального Советского Союза?
Такая программа не могла иметь оборонительный характер, поскольку для защиты побережий она была слишком большой и слишком амбициозно задуманной. Если бы речь шла о следовании оборонительной доктрине, нужно было бы проектировать и строить совсем другой флот.
Роль советского военного флота была предопределена наступательной доктриной. Описание роли флота во «Временном военно-морском уставе 1937» («Временном уставе морской службы 1937») начинается с наступательных задач: «Наступательные бои в открытом море и в воздушном пространстве над морем, кроме того, у вражеского побережья и вблизи вражеских морских баз, чтобы достичь оперативных целей войны на море…» Флотские командиры должны были проводить наступательные операции, чтобы нанести врагу решающее поражение[285].
Молотов, ближайшее доверенное лицо Сталина, сказал 14 февраля 1938 года: «Могучему Советскому государству нужен морской и океанский флот, соответствующий его интересам и достойный его великих целей»[286].
Сталинские планы по строительству флота превышали возможности советских верфей. Поэтому часто сроки спуска судов на воду затягивались. В конечном счете вся эта гигантская программа вооружений так и не смогла быть выполнена вовремя, до начала операции «Барбаросса».
Этот короткий экскурс в область морских вооружений должен послужить очередным штрихом в изучении сталинских намерений перед Второй мировой войной.
Еще одним очень спорным моментом при обосновании экспансионистских планов Советского Союза служат речи Сталина на заседании Политбюро 19 августа 1939 г. и перед выпускниками военных академий 5 мая 1941 г.
Подлинность речи 19 августа 1939 г. многими историками подвергается сомнению. В этой речи Сталин подготавливает высшее руководство партии к заключению пакта с Германской империей. Необычно откровенная, эта речь никак не может соответствовать концепциям историков, оставшихся верным советской линии.
Сталин открыто признается в том, что он намерен использовать пакт с Гитлером, для того чтобы втянуть Германскую империю в изнурительную войну с западными странами. В этом случае Советский Союз сможет сам определить момент своего вступления войну, то есть сам назначить срок нападения. Ослабленные противники тогда упадут в руки Сталина, как «спелые фрукты». Традиционная историческая наука, естественно, никак не может использовать такое откровенное заявление Сталина о собственных планах. Историческая версия, согласно которой Адольф Гитлер был единственным агрессором, в случае признания речи Сталина подлинной рушится.
Однако была ли речь Сталина действительно такой экстраординарной, как принято считать, или просто нам недоступны другие похожие документы из ближайшего сталинского окружения? В действительности мы можем привести множество других доказательств агрессивных намерений Сталина.
Одним из важнейших свидетелей может считаться вождь коммунистического Интернационала болгарин Георгий Димитров, чьи дневники были найдены в одном из архивов Софии.
Особого внимания заслуживает запись от 7 сентября 1939 г.[287] :
«Война идет между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т. п.). За передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если бы руками Германии было расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему. <…> Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались. Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии. Следующий шаг — подталкивать другую сторону. <…> Что плохого было бы, если бы в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему на новые территории и население?»
Эти дневниковые записи Димитрова полностью соответствуют попавшему на Запад тексту речи Сталина 19 августа 1939 г.! Свидетелями высказываний Сталина были, кроме Димитрова, еще Молотов и Жданов.
Обратимся теперь к Андрею Жданову, сталинскому надсмотрщику над идеологией и искусством, секретарю ЦК и члену Политбюро. Могли ли быть такие высказывания Сталина, как приведенные в дневнике Димитрова, неожиданными для Жданова? Ни в коем случае[288] .
Несколько лет назад стало известно секретное выступление Жданова в 1938 г. перед Центральным Комитетом чехословацкой компартии в Праге[289]. Жданов говорил, что хотя долг каждого коммуниста — бороться с фашистским агрессором, однако коммунисты должны одновременно пытаться «со всей силой использовать порожденный войной экономический и политический кризис, чтобы мобилизовать массы и ускорить закат капитализма в Чехословакии». В своей борьбе против Гитлера, а позднее против капитализма коммунисты будут поддержаны Красной Армией, которая станет «важным политическим фактором в этом конфликте».
Еще один документ бросает свет на сталинские политические игры. В документе, попавшем в руки американского консула в Праге, рассказывается о поездке чешских коммунистов в Москву в 1939 г. Делегации были следующим образом объяснены советские мотивы заключения пакта Гитлер — Сталин:
«Если бы СССР заключил пакт с западными странами, Германия никогда не смогла бы начать войну, следствием которой станет мировая революция, которую мы так долго готовили… Окруженная Германия никогда бы не начала войну… Мы не можем допустить, чтобы Германия проиграла войну, потому что, если она попадет под контроль Запада и Польша будет воссоздана, мы будем отрезаны от остальной Европы. Нынешняя война должна длиться столько, сколько мы захотим… Оставайтесь спокойными, потому что никогда еще не наступало время, настолько благоприятствующее нашим интересам, как сейчас»[290].
Еще цитата из товарища Жданова, на этот раз из одной, не предназначенной для публикации речи в Ленинграде: «Политика социалистического правительства состоит в том, чтобы использовать противоречия между империалистами, в данном случае — военные противоречия, для усиления позиций социализма там, где только представляется к этому возможность»[291].
А вот высказывание Жданова в ноябре 1940 г.: «Наш нейтралитет — это необычный нейтралитет. Мы без боев приобретаем территории (смех в зале). Для поддержания этого нейтралитета важна сила… Мы должны быть достаточно сильны, чтобы защищать позиции социализма как дипломатическими, так и военными средствами». Далее Жданов призывает своих слушателей «не терять ни одного дня, не терять ни одного часа для совершенствования военной технологии, военной организации, при этом должен быть учтен современный наступательный опыт со всеми его методами и средствами нападения»[292].
И это только немногие из цитат, которые выдают экспансионистские цели Советского Союза при Сталине.
Достоверность речи Сталина перед выпускниками военных академий вечером 5 мая 1941 года тоже долгое время находилась под сомнением[293]. Впоследствии стало известно и содержание этой речи, включая три тоста, которые Сталин произнес на последующем банкете[294]. Сталин заявил, что немецкий вермахт не должен больше рассматриваться как непобедимый. Он хвалил Красную Армию, которая состояла уже из 300 дивизий, треть из которых были механизированными. Вот такими словами он закончил свое выступление: «Красная Армия — современная армия, а современная армия — это армия наступательная».
После речи Сталина 5 мая 1941 г. пропаганда стала еще откровеннее и агрессивней, в первую очередь внутри Красной Армии[295]. Так, например, проект директивы
