В небольшом подвале на окраине города страшная духота. Воздух сперт и воняет псиной. Несмотря на присутствие людей в помещении очень тихо, не считая навязчивого звона мух. Их здесь множество. Мелкие черные точки так и мелькают перед глазами. Садятся на кожу, лезут в глаза и бесконечно трут свои лапки… Два животных стоят напротив друг друга на противоположных сторонах квадратной арены, посыпанной свежими опилками. Тела животных вытянуты в струну и чуть вперед, лапы напряжены. Черные глаза- бусины рассматривают противника с холодным интересом. Псы не испытывают ненависти к себе, собрату, хозяевам, которые в тот момент придерживают животных за круп. Собаки уже готовы убивать, но они ждут одного единственного слова.
Взять! Сжимаются мышцы задних лап и бросают обоих псов вверх. Почти одновременно они взвиваются в высоком прыжке, метя друг другу в горло. Никакого лая. Рычания. Зрители, затаив дыхание, сжав кулаки до белых костяшек на пальцах и проступивших вен, провожают взглядом две смазанные в полете тени. Словно плывущие в воздухе, ставшем вдруг неимоверно густым. Но это только так кажется. Одна секунда. Именно она может решить все в первой сшибке.
Мощные челюсти смыкаются на теле противника. Нелепо крутятся обрубки хвостов, когда кусающие друг друга псы падают на опилки перепутанным клубком конечностей. Рычание. Скулеж. Первые звуки на арене. Толпа оъединенная общей жаждой взрывается криками. И я вместе со всеми. Мне кажется, что это с моих клыков капает кровь, мои мышцы перекатываются под лоснящейся шкурой, это я высматриваю брешь в обороне противника, чтобы погрузить когти в мягкую плоть, и это в моей голове живет лишь одно желание… Убивать!
Шумное дыхание, свое и чужое, забивает уши. Вместо легких два огромных кузнечных меха. Кровь приливает к голове, заставляя аллеть щеки. Давай, рви… Шепчут губы, а следом тоже самое в полный голос. Мой крик вливается еще одной слаженной нотой в хор ревущих, охваченных азартом, человеческих голосов.
Подняты вверх руки. Смена ставок. Суетливый толстый потный брокер выхватывает купюры и монеты. Записывает изменения на клочке засаленной бумаги, но никто не смотрит на него, ибо псы на арене все еще одержимо рвут друг друга… Азарт и накал схватки заставляет людей сбросить капюшоны, платки с голов, но никому нет дела до знакомых лиц, с которыми вежливо будешь раскланиваться при встрече в других обстоятельствах.
И вот все кончено. Хромающий победитель ковыляет на трех ногах к Хозяину и Повелителю, роняя на арену хлопья розовой пены, оставив позади тело менее удачливого собрата. Тыкается разорванным носом в ласковые руки человека, получая законную награду - маленький мясной шарик… Вдумайтесь… Всего один маленький мясной шарик, но он приводит животное в неописуемое блаженство…
Толпа медленно приходит в себя. Люди переговариваются вполголоса, обсуждая промеж себя результаты боя. Многие поспешно прячут лица в тени головных уборов, спохватившись о репутации и чести. Никто не расходится, ибо ждут продолжения. Смешанные бои куда как зрелищнее! Псов выставляют против волков или человека.
Жестокий спорт. Я прихожу на собачьи бои не только, чтобы опуститься на дно человеческих страстей - это единственный верный способ избавиться от моих кошмаров. Они отступают, и какое-то время я сплю спокойно, и мне не требуется пудра для маскировки синяков под глазами, но рано или подзно все возвращается на круги своя… И темнота по углам комнаты, и белый потолок над головой, и красные от недосыпания глаза…
- Вот ты где, - я не услышала шагов Клеймора. Впрочем, он всегда покрадывается незаметно, заставляя меня завидовать обладанию полезным умением. Откуда такие навыки у человека привычного к кабинетной работе? А трость с занимательным секретом? Граф не говорит о своем прошлом. Любые попытки расспросить его о чем-либо. Проникнуть за плотную завесу таинственности, моментально пресекаются им. - А я тебя жду. Приготовил твой любимый шоколад. Сам заваривал, - похвастался любовник. - С корицей и ванилью… - мужчина опустился рядом со мной на траву. - Слуги отпущены. Пойдем в дом. Уже прохладно, а ты совсем легко одета, моя девочка. Пойдем… - голос графа дышал теплотой зарождающейся страсти. Мужчина ласкал мою шею мягкими поцелуями, дыханием с едва заметным ароматом мяты. Граф всегда заедает сигареты освежающей пастилкой. Обычно мне это нравится… Но сегодняшний день мало похож на обычный.
- Не сегодня, - я открыла глаза и села. Поправила растрепанные волосы, вытащила из них запутавшиеся в золотистых прядях листики. Часов семь вечера. Небо окрашено в розово-фиолетовые тона, а Близнецы уже явили себя во всем великолепии сверкающих серебристых одежд. Время так незаметно пролетело.
- Что-то случилось? - встревожился граф. Он тоже сменил положение тела, и сидел широко расставив ноги. Жевал пожухлую травинку. Сведенные к переносице брови говорили о недовольстве любовника. Он ведь так редко получает отказы. - Алесса, расскажи мне, что тревожит тебя? Ты же знаешь, что можешь мне доверять. Я не предавал и не предам тебя…
Доверие? Среди аристократов?! Есть только один человек, которому я могу верить - я сама. И то не всегда. Иногда мой разум тонет в дымке сомнений. Я начинаю задаваться вопросом, а нормальна ли я? Слава Богу, окружающие быстро убеждают меня, что все в порядке. Что я такая же, как все остальные. Значит ли это, что все общество неизлечимо больно, и все мы находимся в общей палате для умалишенных? У меня нет достоверного ответа на этот вопрос.
- Уходи, Клеймор, тебе ничего не перепадет, - довольно грубо ответила я.
- Мы можем просто поговорить. Я ни к чему не принуждаю тебя, - любовник смиренно посмотрел в мои глаза.
Знаю, чем заканчиваются такие разговоры: мимолетное прикосновение, якобы случайно проскальзывающие намеки в глазах, тянущее ожидание неизбежного. Я все равно поддамся на соблазн по имени Людвиг. Опять… Кто-то из нас первый сломает барьеры сопротивления. Я почувствую его умелые руки и губы на своем теле. И тяжесть мужчины. Шелковистую гладкость его груди под моими пальцами. Я отвечу ему, ибо отчаянно нуждаюсь хотя бы в иллюзии любви. Как и любой человек, лишенный ее с детства. Час страсти на чистых шелковых простынях. Безудержной похоти. Желания обладать и подчиняться… Но немного спустя, пробравшись по дереву и через окно в свою комнату, я буду лежать на кровати. Опустошенная… Плотская любовь снимет напряжение тела, но не избавит душу от невыплаканных слез.
- Уходи… Оставь меня в покое. Неужели так трудно понять, что я хочу побыть в одиночестве? Вы эгоистичны, граф. Вы крадете меня не только у остальных, но и у меня самой! Вас слишком много в моей жизни, граф… Я сожалею, что вообще когда-то впустила вас в нее… Вы очень капризная игрушка, Клеймор. Не желаете занимать отведенное вам место, норовите установить свои порядке на полке! Когда же вы уясните, что должны стоять и терпеливо ждать, когда я соизволю обратить на вас внимание! - он надоел мне своей болтовней. Настойчиво продолжает стучатся в закрытую перед его носом дверь. - Прошу вас, Людвиг, покиньте меня, пока я не наговорила чего-нибудь еще… - он прекрасно понял, что я подразумеваю. Окончательный разрыв. Пойдет ли Клеймор на это? Мне все равно. Найти и приручить другого мужчину не так сложно, как он думает. - Уходите, я не хочу вас видеть…
Клеймор встал. На линии челюсти ходили желваки. Он зло сплюнул изжеванную травинку и промолвил:
- Как пожелает моя леди…
Я услышала скрип доски, растерла бледные щеки и направилась к двери в дом. В саду делать больше было нечего.
Обшарпанная, но чистая комната. Простые оштукатуренные серые стены. На полу потертый коврик, а возле него три зажженых оплавленных свечи. Из-под закрытой двери тянется тоненькая струйка свежего воздуха немного разбавляющая удушливый запах парафина. На коврике, на коленях, стоит крупный мужчина. Его спина неестественно сильно выгнута в пояснице. Руки, опущенные вдоль тела, мелко подрагивают. Голова запрокинута. Рот разверзнут в беззвучном крике. Широко открытые глаза почти закатились под верхнее веко. Из горла вырываются удушливые хрипы. Белая рубашка, расстегнутая на груди, насквозь пропитана потом.
Под кожей мужчины, под ребрами, нарастает свечение. В какой-то момент становится видно готовое
