курсу работали огромные маховики, не меньше двадцати, и все двигались в разном темпе: один отъезжал, другой крутился, третий падал, со свистом разрезая воздух острыми краями.
Девушки переглянулись. И обе вздрогнули от резкого звука, раздавшегося за спиной.
- Мама, - обернувшись, пискнула Люция. На подруг двигалась стена, подгоняя к препятствию из маховиков.
- Казематы иезуитов, - прикусила губу Алиса, оценив.
- Лиса, я его не пройду, - всхлипнула Маликова.
- Надо, Люсь, соберись.
Та вскинула руку с пистолетом и принялась палить по маховикам, в тщетной надежде остановить хоть один. Пули отскакивали, грозя задеть стрелка.
- Перестань, дохлый номер, - опустила ее руку Сталеску. - Давай: вдох, выдох и вперед.
- Это самоубийство, Алиса.
- Единственный выход. Я иду первой. Если что... не останавливайся и на секунду, уходи. Поняла?
- Ага... Камикадзе!
Девушки скривились в лицо друг другу, пытаясь изобразить бодрые улыбки пофигисток, и пошли к адской машине.
Они лежали буквально в трех метрах от заветной дверцы на выход, в темноту прохладной ночи, к траве, свежему воздуху и жизни, но могли лишь смотреть на нее. До разума еще не доходило, что они дошли, да и сил подняться не было.
'А надо', - вяло подумала Алиса, покосившись на подругу. Та была зеленого цвета, левая сторона лица, словно повстречалась с наждаком, рука от плеча до кисти измолота и держалась, наверное, лишь на рукаве формы. Сталеску досталось меньше: вывих запястья, да спина, как лицо Маликовой. Обошлось.
- Держись, Люся, держись, я сейчас, - прошептала Алиса, с трудом поднимаясь. Набрала код, угадав с первого раза, распахнула дверь и выволокла подругу наружу. Сама упала рядом.
'Надо бы позвать на помощь', - забилось голове. И услышала шорох шагов по траве. Приподняла голову - увидела два армейских ботинка. Пошла взглядом дальше, задирая голову вверх, и встретилась с ненавистной физиономией:
- А-а-а, Сток... Принимай....Живы, как видишь....
Люция лежала в лазарете. Руку ей собирали из осколков и лоскутков кожи, как Франкенштейна. Обнадежили, пообещав долгий путь выздоровления, но о списании не заикнулись. Это выводило Маликову из себя, но значительно меньше, чем собственное отражение в зеркале. Лицо некогда симпатичной особы теперь походило на маску уродца.
Нет, конечно, заживет, и, конечно, короста сойдет, но пластику делать придется в любом случае. Если дадут, а ведь не дадут. Теперь у сержанта одна дорога - добить Маликову, чтоб не было претензий со стороны родни и глобальных неприятностей с кураторским отделом. Списывать ее в таком виде, ясно, чревато последствиями и со стороны юридических органов и со стороны прессы. А так, конечно хорошо всем - полежит девочка, очнется и вновь в строй, в тоннель и уже навеки. Не даром ей даже звонки домой запретили, изолировали, переведя в отдельную палату якобы для удобства.
'Итак, выбор не богат: либо я, либо сержант', - прошептала Люция, глядя на свое отражение. Скривилась от отвращения к себе, ненависти ко всем и всему что ее окружает: Лиса вон уже в строю. А что на спине в крестики-нолики в клетках рубцов играть можно, не печалится. Понятно - спина, не лицо.
Дверь в палату хлопнула и на пороге появилась Алиса:
- Привет, - оглядела застывшую у зеркала санузла подругу.
- Что надо? - буркнула та, с силой хлопнув дверью санкомнаты. Прошла к постели.
Алиса вздохнула, проводив ее виноватым взглядом: три недели уже прошло, а Люция все в себя прийти не может - злится, бурчит всем недовольная, и смотрит, словно Сталеску специально в тот тоннель ее затащила, физиономией в маховик сунула.
- Люсь, я тебе яблок принесла...
- Нужны мне твои яблоки, - фыркнула та, сев на постель к подруге спиной. - Шла бы ты, откуда пришла.
- Слушай, Маликова, перестань дуться. Я-то тебе что сделала? В чем виновата? - села Алиса рядом.
- Ни в чем. Так, до кучи.
- Не надо меня в чужую кучу, я в твоей обособленно. Ты вот дуешься на меня, а я, может, последний раз к тебе пришла. Завтра увольнительная, а послезавтра ... тоннель.
- Опять? И пойдешь?
- А есть выбор?
- Выбор всегда есть, как и выход.
- Угу, - Алиса облизнула губы, искоса поглядывая на подругу. - Люсь, я... посоветоваться хочу. Как раз насчет выбора. Есть три варианта: губа за отказ выполнять приказ, потом трибунал и еще два года в полном дерьме со всеми вытекающими... Второй - рапорт о переводе в СВОН. Тоже не климат для меня. Передышка, ужин перед казнью. Ну, а третий... Вывести Стокмана из строя на пару недель, а там еще что- нибудь придумается.
- Последнее в подробностях, пожалуйста, - воззрилась на нее Люция.
- Ты сможешь завтра в шесть утра на стреме постоять?
- Зачем и где? - все интересней и интересней насторожилась Маликова.
Алиса вытащила из кармана две гильзы и патрон с красной полосой.
- Пугач, - скривилась презрительно Люция.
- Почти. Увечий, конечно, не будет, обожжет немного да форму испортит. Но смеха будет на весь дивизион. Начнет сержантик оружие чистить, а гильза и выстрелит, и дом его превратиться в арену для шоу. Заряд на полчаса фейерверка. А в гильзах краска. Боек нажмет и весь квадрат лица, одежда и окружающие предметы будут в фосфорной синьке. Недели две не смоет - проверено.
- Детство, - прошипела Маликова.
- Может быть. Но две недели мы выигрываем...
- Ты, - отрезала Люция.
- Хорошо - я, - вздохнула Алиса. - Две недели покоя - рай.
- Да даст он тебе после этого покоя, как же!
- Не будет же он с синей физиономией по дивизиону бегать? Возьмет отпуск, отгулы, больничный, в конце концов.
- Ага, а потом за прежнее с новыми силами.
- Ну, не убивать же его? - загрустила Сталеску - данный вариант был бы оптимальным, но категорически не подходил из морально-этических соображений. Хотя ... очень, очень хотелось Алисе плюнуть и на этику, и на мораль, особенно, когда на лицо и спеленатую руку подруги смотрела.
Та о чем-то задумалась, с угрюмым выражением исподлобья глядя перед собой. План Сталеску ей нравился в другом варианте, криминальном. И сердце радовалось от тех кровавых картинок, что рисовало воображение: разбросанные останки Стокмана по всему периметру холостяцкого жилья, или сам жив, но изувечен так, что и пластика не поможет - рука в мойке, нога на люстре...
- Давай наоборот, - предложила очнувшись.
- Что наоборот? - не поняла Сталеску.
- Я подменю заряды. Мне до его домика сто метров. Никто не заметит, на меня не подумает. А тебя в первую очередь потянуть могут. Составь алиби, с девчонками в клозете покури, светись везде и весь день, чтоб на каждую минуту был свидетель. Короче, давай свои патроны, - протянула здоровую руку.
- Люция, не надо тебе в это лезть. Одно дело покараулить, другое в дом офицера вломиться.
- В том-то и дело, что мне уже хуже не будет, спишут, даже если возьмут. Но не возьмут, у меня больше возможностей, чем у тебя. Время опять же не меряно. В любую секунду к нему забегу, а потом на процедуры, и докажи, что я из лазарета выходила.
- Принято... Примерно без двадцати шесть он выходит, чтоб размяться на плацу, потом идет домой, приводит себя в порядок и на подъем в казарму, - сообщила Алиса, вручая подруге гильзы и патрон. - Будь у
