своей реторте? Через два года я узнал, что мама стала жертвой его эксперимента. Она выпила жидкость, что по его подсчетам должна была подарить ей вечную молодость... Макропулус!
- Тс-с-с...Ты до сих пор зол на него?
- Нет, - хмыкнул Бэф и, подумав, добавил. - Он был первый, кого я убил.
- Это успокоило тебя?
- Нет, примирило с ним.
Оба помолчали, и Лесс спросила:
- Ты кого-нибудь любил, кроме матери?
Бэф долго думал, прежде чем ответить. Перед его глазами возникла картинка из далекого, казалось бы, не просто забытого - погребенного прошлого...
Хрупкая фигурка, обернутая голубой кисеей, золотистый локон, выбившийся из-под капора, наивный взгляд чуть раскосых синих глаз и голос, как колокольчик.
Милая, юная, нежная - любовался девушкой Бэф, сопровождая в утренней прогулке по окрестностям замка.
- Бэфросиаст... Какое странное имя, - заметила она, вскользь взглянув на юношу, и покраснела вслед за ним.
- Причуды отца.
- У вас строгий отец.
- Странный, как и мое имя.
- Мой отец тоже ....
- Чудак?
- Мы не вправе обсуждать родителей, Бэфросиаст, их нам дал Бог.
- Но согласитесь, Софи, они порой несносны.
Девушка смутилась, отвела взгляд и пришпорила лошадь. Голубой бант качнул ветер, и золотистый локон свился с лентой...
- Она была очень набожна, ранима и чиста, как ангел. Ее звали Софи...
- Ты любил ее?
- Очень. Терялся, бледнел, глупел. Они приехали к нам по вызову отца. Она и Бонифаций Шталевски - алхимик, маг, чародей. Ее отец. Он был парой моему - такой же мрачный, вечно задумчивый. После смерти мамы наш замок превратился в приют для убогих: юродивые, фигляры и мудрецы, нищие, аферисты, шарлатаны, святоши, монахи - тамплиеры, адвентисты. Да, Бог их ведает, кого еще привечал отец. Большинство - сброд, но были и очень занятные личности. Роберт Монгрейм и Юзифас фон Шторц. Они прибыли в замок за неделю до приезда Шталевски. Уверенные в себе, чуть надменные, одеты в пику остальным гостям - изыскано, по моде. Манеры совершенны, речь изыскана и учтива. Сразу было ясно - дети именитых дворян. Мне было двадцать два. Им с виду лет по двадцать пять. Небольшая разница в возрасте и интересы сходны. Но их опыт был под стать старикам, а я был зеленым юнцом, не знающим иного мира, чем замок и его окрестности....Потом приехала Софи. Я влюбился сразу - страдал, мечтал, но был слишком неуклюж по своей неопытности, порой через край пылок.... Юзифас вел себя осмотрительней и очаровал ее. Я сгорал от ревности, глядя, как они воркуют, порой готов был убить соперника, порой Софии. Роберт не вмешивался, наблюдал и давал мне дельные советы, половину из которых я пропустил мимо ушей. События так стремительно начали развиваться, что я по-просту не мог за ними уследить: сначала слегла Софи. Я не спал ночами - дежурил у ее покоев, выспрашивал у слуг состояние ее здоровья, прорывался к ней и видел, что она спит. Неделя, две - Софи спит. А рядом с ней дежурит Юзифас. Я был вне себя, готов был на любое безумство. И легко согласился на предложение Роберта сделать эту татуировку. Якобы талисман для увеличения привлекательности, для успехов в любви. На деле он готовил себе смену. Он хотел уйти, но замок держал его, как держит сейчас меня.
- Что это значит?
- Варн, любовь моя, могут уходить в другой мир, в другое измерение. Но этот знак возвращает назад, как бы ты ни хотел остаться. Я могу уйти от силы на неделю, но потом вновь вернусь и вынужден буду выполнять отведенную мне роль, главенствовать в этом мире и жить, жить, жить. На это рассчитывал Юзифас. Он надеялся, что Роберт передаст ему знак вожака, но тот решил, что с него хватит Софи. Он понял, что Шторц не подходит на роль главы клана, хранителя довольно обширной территории. В его умозаключении был резон - Юзифас поддался не возвышенным чувствам, а самым низким. Им двигала не любовь, а зависть. И ради нее он погубил невинную девушку. Софи месяц превращалась в Варн и потерялась через две недели. Улетела на охоту и не вернулась, как часто случается с дитенышами, живущими без наставника, без четкого контроля вожака, без опеки клана. Я понял, что что-то не ладно, когда Софи стала вести себя, как котенок. Заподозрил и Роберта, и Юзифаса в вампиризме, - улыбнулся Бэф и хохотнул. - Я даже наточил осиновый кол и пришел ночью в покои Роберта. А тот словно ждал меня - сидел на постели и от скуки раскладывал пасьянс....
Роберт вскинул взгляд на бледного, как приведение, юношу, вторгнувшегося в его покои с решительным видом гренадера с осиновым колом наперевес.
- Ах, какая прелесть, - хохотнул, качнув носком элегантного ботинка. - Сами наточили, Бэфросиаст?
Тот двинулся к насмешнику и приставил пику к его груди.
Монгрейм скептически покосился на палку, потрогал острие и, оценив, кивнул:
- Острое. Что дальше, молодой человек? Желаете проткнуть им мое чер-рное сердце?
- Не смейтесь! Я действительно пришел убить вас и убью! Вы, вампиры, исчадия ада! Вы укусили Софи!
- Как не смеяться над подобным вздором? - пожал плечами Роберт. - Впрочем, молчу, не стану умилять благостное впечатление от экзекуции, что взбрела вам на ум. Приступайте, Бэфросиаст.
Бэф смотрел в насмешливые глаза и понимал, что теряет решимость - не может, просто не имеет сил убить человека. Вот если б Роберт превратился в вампира, показал свои клыки, зашипел, взлетел вверх, как летучая мышь, сровнялся с тенью, лежал в гробу с кровью невинных жертв на губах, в конце концов! Так ведь нет - лощенная внешность изысканного франта, коих сотни на один светский салон.
- Ах, молодость, молодость, - доброжелательно улыбнулся Монгрейм. - Пора сказок, баллад и радужных иллюзий. С чего вы взяли, что я вампир, Бэфросиаст? С чего вы вообще решили, что они существуют? Граф Дракула? Хочу заметить, он был мерзейшим человеком, дикарем и фанатиком. Вампиром, конечно, был знатным и кровушки попил, столько же, сколько и нервов, но в ином плане. А что, собственно, было ожидать от изгоя? Я говорил, Тэф, хорошего не будет, но женщины в любом обличии остаются женщинами. Она увлеклась, купилась на его необузданную страсть. О, сколько безумств было совершено! Но этой паре не суждено было соединиться, все в прошлом - их тела, любовь, те безумства, что они свершали во имя друг друга. Печально. Хотя, какая красивая легенда родилась из их страстной любви! А знаете как? Владислав почил от ран, полученных в очередной битве. Его положили в гроб, отслужили службу. Но Тэф не могла смириться с его смертью и сделала его Варн. Он встал из гроба к ужасу своей челяди. Представьте их состояние, когда они увидели, как он поднимается. Смотрит на них и ничего не помнит. Ах, это было эффектное зрелище, а уж разговоров и сплетен было - несчесть. Так ведь и вел он себя после воскрешения странно. Сначала, как Варн, потом, как человек. Тэф не учла, что из мертвого Варн, как дом из снега - сегодня есть, завтра - нет. Н-да-а, ничего в мире не происходит просто так. Так ты убивать-то меня будешь или передумал? Я к тому, что можно расположиться и более комфортно для беседы, если чуть отодвинуть кол. Кстати, не так уж хорошо он оттесан, занозиться можно.
Бэф хмурился. Он понял лишь одно - Роберт не боится осинового кола. А потом появился и другой вывод, сделанный из услышанного - Софи может вновь превратиться в человека, как Дракула.
- Нет, - качнул головой Монгрейм, хитро щуря глаза на юношу. - Софи - Варн. И как Солнце не станет Луной, так и Луна не станет Солнцем. Истинная Варн рождается из живых...
- Но вы сами сказали! - Бэфросиаст даже забыл, что пришел убить Роберта: сел на постель, положив кол на колени и принялся выпытывать. - Объяснитесь, граф! Вы специально путаете меня? Говорите одно,
