Мы должны подготавливать победу во всем Китае».
* * *
После заседания ко мне подошел китайский товарищ и сказал, что по распоряжению товарища Мао Цзэ-дуна все мои записи на съезде с этого момента — секретный документ. Он взял мою тетрадь, попросил подождать и ушел.
Минут через пятнадцать он вернулся и отдал мне тетрадь.
На обложке красовался штемпель секретного документа и чьей-то рукой размашисто написано: «Товарищ [525] Сун Пин, тетрадь является секретным документом. Листы пронумерованы и вырывать их запрещается. Тетрадь подлежит возвращению после каждого заседания. Выносить из зала запрещается. По окончании работы съезда подлежит сдаче».
Я тут же был вынужден снова отдать тетрадь. Получу я ее только завтра в зале, перед началом очередного заседания.
* * *
Речь Мао Цзэ-дуна на съезде, законспектированная мною, не включена в письменный доклад. Не сомневаюсь, что в подлинном виде она не будет опубликована. Практически, она — секретный документ. Об этом выступлении Мао Цзэ-дуна, кроме делегатов, больше никто не узнает. И дело отнюдь не только в политических или военных секретах КПК...
26 апреля
Берлин полностью окружен!
На Эльбе встретились советские и союзные войска.
В Сан-Франциско открывается конференция Объединенных наций.
Обнародовано предупреждение правительств СССР, США и Англии всем германским комендантам, охране и служащим гестапо об индивидуальной ответственности лиц, виновных в дурном обращении с любым союзным военнопленным, будь то в зоне боев, в лагере, в госпитале, в тюрьме. Виновные будут подвергнуты беспощадному преследованию и наказанию.
Предупреждение подписали Сталин, Трумэн, Черчилль.
* * *
Политический отчет Мао вызывает недоумение. Ряд положений его в противоречии с действительностью. Теория и практика по многим вопросам существуют и развиваются как бы самостоятельно и часто по расходящимся направлениям.
Чувствуется стремление докладчика обойти все принципиальные внутрипартийные вопросы. Его доводы постоянно вступают в конфликт с фактами. Даже при беглом сопоставлении этот политический отчет съезду не выдерживает очной ставки с практической политикой руководства КПК. Здесь очевидно желание скрыть личную борьбу за власть под марксистскими лозунгами, как-то обосновать отход от теорий марксизма и просто желание замазать неблаговидные [526] методы и мотивы чжэнфынного прошлого. Поэтому отчет только с виду носит впечатление искренности. К тому же он противоречив и неточен. С одной стороны провозглашается непримиримая борьба с ГМД под формулой «необходимости гегемонии» и т. п. С другой — признается целесообразность союза с Гоминьданом. Напрашивается вопрос, а как же война с Японией, если съезд мобилизует все силы именно на борьбу с Гоминьданом? Очевидно, следует понимать так: будет проводиться прежняя политика сохранения живой силы и вытеснения войск ГМД, вплоть до вооруженного захвата новых территорий. Впрочем, в таком духе и выступал докладчик.
Одни цифры в докладе называются как желаемые и тут же называются как уже достигнутые, реально существующие (например, численность населения на территориях, подвластных КПК).
Очень много вопросов вызывает доклад.
Доклад пронизан беспокойством за кадры. Ущерб, нанесенный чжэнфыном, очевиден. В области теории партийными работниками полностью утрачена всякая самостоятельность. Никто не пытается применять теорию марксизма на практике. Только несколько человек в партии «спускают директивы». Остальные покорно исполняют. В сложной политической обстановке будущей гражданской войны подобная несамостоятельность чревата опасностями. С враждебной идеологией нужно бороться активно и творчески, гибко приспосабливаясь к разным обстоятельствам. И эта пассивность кадров в плане теоретическом беспокоит председателя ЦК КПК. С одной стороны, Мао не может отказаться от чжэнфына, тем более осудить его. С другой — очевидны все отрицательные последствия репрессий.
Тут докладчик просто кричит: больше кадры не тронем, будем уважать, кадры нам нужны!
Годы отсиживания в Яньани уходят, мировая война близка к окончанию. Есть причины для тревог...
Этой же тревогой продиктовано обещание партии: не репрессировать местные кадры, как это было прежде. Иначе сложно будет оседать в новых районах. Мао заверяет местные кадры в их ценности и безопасности, чтобы обеспечить их активность. И вообще в области кадровой политики проявляется характерное стремление Мао как в области теории, так и в области практики согласовать несогласуемое и примирить непримиримое. Сохранить дух чжэнфына и одновременно пробудить дух партийной активности, товарищества, уверенности в будущем. После [527] этого позволительно задать вопрос: верит ли Мао в то, что говорит?
Порой Мао рисует доли достаточно ярко, не заботясь, как они согласуются с его действиями. Отчет предвзят, очень хитро составлен, обходит все острые вопросы. Слова о ВКП(б), СССР и руководстве Советского государства лишь тактический прием и не согласуются с его поступками прошлых лет. Мне они вообще кажутся пустым набором звуков.
Весьма субъективно и односторонне истолковываются цели и задачи, история существования единого антияпонского фронта, а в этом плане и союз Компартии с Гоминьданом.
Положения доклада никто не посмеет не только взять под сомнение, но и как-то критически дополнить. Отчет воспринят как развернутая инструкция-приказ. Можно предвидеть, что прения станут лишь иллюстрацией доклада.
Бросается в глаза и характер отношений высших партийных работников с простыми коммунистами. Тут и не пахнет отношениями товарищей по партии. За внешней демократичностью — почти армейские отношения начальников с подчиненными. Восторженная же почтительность делегатов вызывает обиду за людей. Чжэнфын сделал свое.
Надо знать политику Мао Цзэ-дуна, его увертливую и двусмысленную терминологию, чтобы верно понять доклад.
«Мобилизация народных масс» — это подготовка к захвату новых территорий у Гоминьдана и гражданской войне, то есть мобилизация, но не ради борьбы с японцами.
Под «развитием сил в 1941–1945 гг.» следует понимать партизанскую тактику ведения войны, тактику войны ограниченными средствами, свертывания боевых действий ради будущих столкновений с Гоминьданом.
«...Мы поправили политику в области необходимых реформ», — то есть Мао Цзэ-дун и его сторонники перешли к тактике выдвижения заранее неприемлемых условий для урегулирования разногласий между Компартией и Гоминьданом. Это признание в политике раскола под маркой якобы классовой оценки событий. Эта тактика, по признанию самого Мао Цзэ-дуна, восходит к 1938 году. Тактика развала единого антияпонского фронта.
И весь доклад пронизан такого рода двусмысленностями. Я бы сказал — неискренностью... [528]
27 апреля
Западные журналисты, отмечая организованность 8-й НРА и Новой 4-й НРА, а также порядок в Яньани, отдают предпочтение Чан Кай-ши.
«Здесь порядок, но это не весь Китай. Чан Кай-ши объединял Китай в борьбе против Японии. А единство — это то, в чем больше всего нуждается страна» — вот их мнение.
Американские журналисты отмечают все возрастающий национализм правительства Чан Кай-ши. Это ведет к отрицанию всего иностранного вообще и в будущем может послужить причиной взрыва антиамериканизма в Китае. Это чувство подогревается обидой за недостаточную помощь в войне против общего врага — Японии.
* * *
В речи Мао Цзэ-дуна, законспектированной мною 24 апреля, в пункте о военных и местных кадрах
