самых важных реакционеров. Предатель Цзэн Шань бежал.
Так сложилось положение на четвертый день.
Мы вкратце рассказываем о событиях нескольких дней. Осталось еще множество других потрясающих свидетельств, не поддающихся описанию.
3. До получения санкции Центрального Комитета мы не разрешаем выставлять открыто лозунги свержения Мао Цзэ-дуна.
Мао Цзэ-дун, как видно, личность вредная, преступник в классовой борьбе, враг большевистской партии. Необходимо мобилизовать всех членов партии, чтобы без лишних церемоний свергнуть его.
Однако дело не только в личности Мао Цзэ-дуна. Это серьезнейший вопрос, затрагивающий перспективы китайской революции и связанный с международным революционным движением. Поэтому в своих решениях мы обязаны быть предельно осторожны. Ни в коем случае нельзя оставить преступление без наказания. Партийная организация Цзянси должна с большевистских позиций повести упорную борьбу против Мао Цзэ-дуна.
Однако партия в Цзянси не должна решать вопрос единолично. О заговоре Мао Цзэ-дуна, покушавшегося на уничтожение руководящих кадров Цзянси и разгром ее партийной организации, мы обязаны доложить в ЦК, а ЦК вынесет свое решение.
Поэтому до получения санкции ЦК мы не имеем права провозглашать среди масс лозунги свержения Мао Цзэ-дуна — поступаем так во имя китайской революции! Открытое провозглашение лозунгов свержения Мао Цзэ-дуна навсегда оборвет его политическую деятельность. Массы потеряют веру в него. Среди масс возможно возникновение подозрительности и непонимания существа событий.
Сейчас по делу Мао Цзэ-дуна мы активизируем разъяснительную работу в партии и Союзе молодежи. Мы разъясняем суть его преступной деятельности, особенно в событиях 7 декабря.
Мы указываем и разоблачаем замысел Мао Цзэ-дуна перед партией и Союзом молодежи всей страны для их мобилизации против него, чтобы не позволить ему громить [229] партийную организацию Цзянси, переделывать партию в свою собственную группировку, а самому в качестве императора в партии погубить китайскую революцию.
В прошлом мы выставляли лозунги свержения Мао Цзэ-дуна. Теперь мы разослали письма, чтобы организовать с ним борьбу в духе данного документа.
7 декабря существование большевистской организации Цзянси висело на волоске. Это был очень опасный момент для китайской революции. Если бы в Футяни не были сорваны черные замыслы Мао Цзэ- дуна, то понесла бы урон не только партийная организация Цзянси, но и вся китайская революция. Предотвращено большое несчастье для китайской революции.
Товарищи, в данном вопросе мы должны твердо стоять на большевистской платформе, препятствовать покушениям Мао Цзэ-дуна и в то же время продолжать борьбу с союзом «АБ»!
Цзянсийский провинциальный комитет.
Юнъань. 15 декабря 1930 года».
Письмо комиссара 172-го полка 20-го корпуса Лю Ди в ЦК КПК.
«...Лю Ди вошел в штаб корпуса, а Ли Шао-цзю направился во внутренние комнаты для беседы с комкором Лю Тэ-чжао.
Потом он сел рядом со мной и, держась весьма странно, сказал мне: «Лю Ди, ты в большой опасности».
«Какая мне грозит опасность?» — спросил я.
Он ответил: «Очень многие показывают против тебя».
Я спросил: «Что же они показывают?»
«Они говорят, что ты член группы «АБ».
Я, смеясь, взглянул на него и спросил: «А как ты считаешь, похож я или не похож на члена группы «АБ»?
Я знал, что в отношении членов группы «АБ» в ходу жестокие пытки и со всей прямотой заявил: «Если меня порочат члены группы «АБ», ничего не поделаешь. Следует лишь просить партию действовать справедливо и выяснить все обстоятельства дела. Умереть не страшно, но пытки невыносимы».
Ли Шао-цзю, сделав вид, будто искренне озабочен, ответил: «Ну, этого никогда не случится. Это не просто вопрос о группе «АБ», а вопрос политический. Если признаешь свои ошибки и примешь указания, то дело, конечно, не дойдет до избиений и расстрела». [230]
Так как Ли Шао-цзю сказал, что этот вопрос не является вопросом группы «АБ», а является политическим вопросом, я засомневался и понял, что тут какой-то подвох.
Я всегда знал, что Ли Шао-цзю идейно неустойчив, что пролетарского сознания у него очень мало и что он разными грязными мерами постоянно затевает склоки.
Ли Шао-цзю сказал, что второй съезд Юго-Западной Цзянси был задуман группой «АБ». Однако я-то знал, что второй съезд принял указание ЦК бороться с крестьянской психологией и психологией партизанской раздробленности и потребовал обратить внимание на работу в городах. Я уже слышал, что ЦК критиковал Мао Цзэ-дуна за его крестьянскую психологию. Мао Цзэ-дун никогда не был для меня большим авторитетом. Он написал письмо Линь Бяо, в котором критиковал ЦК и которое открыто опубликовал в газете «Хунци».
1 августа из ЦК поступило письмо, которое объявляло товарища Сян Чжун-фа председателем Временного рабоче-крестьянского правительства. Но Мао Цзэ-дун по-прежнему издавал приказы за своей подписью председателя китайского рабоче-крестьянского ревкома.
После захвата Цзиани в армейских кадрах, обладающих хотя бы элементарной подготовкой, ощущалось необычайное беспокойство и разочарование. Я также видел: большевистский дух в партии день ото дня ослабевает. Это была реакция на методы строительства системы, в которой господствует один человек.
Перед девятым наступлением на Цзиань я виделся с Мао Цзэ-дуном. Он спрашивал меня о втором съезде Юго-Западной Цзянси.
Я рассказал, что знал. Мао Цзэ-дун заметил тогда: «Уравнительное распределение земли и наступление на Цзиань — заслуги товарища Ли Шао-цзю».
Я спросил его о Ли Шао-цзю, и Мао Цзэ-дун ответил: «Он является заведующим секретариатом центрального политотдела. Товарищ Ли очень способен».
Я всегда полагал, что Мао Цзэ-дун не в состоянии до конца руководить нами, а Ли — грязный и подлый тип.
Я понял, что тут и речи нет о борьбе с группой «АБ», — просто Мао послал гончую собаку Ли уничтожить партийные кадры Юго-Западной Цзянси.
Я понял, если буду стоять на партийной позиции, погибну. Поэтому я изменил поведение и затянул песенку из Чанша: «Я ваш старый подчиненный, мой политический уровень очень низок, и я буду принимать ваши политические [231] указания и признаю свои ошибки. Я уверен, что Мао Цзэ-дун — не член группы «АБ», точно так же, как вы и командир корпуса. Я всюду пойду за вами тремя. Что такое я значу сам по себе?»
После этого отношение ко мне Ли и комкора сразу изменилось. Они стали успокаивать меня, советовали не впадать в панику. И так как они должны были допрашивать людей, то мне предложили подождать в маленькой комнате, которую охранял часовой.
Я слышал, как Ли Шао-цзю допрашивал заведующего сектором политических наук политотдела товарища Шан Цзи-луна и бил его так, что крики слышало небо и содрогалась сама земля.
«Какой перелом произошел в политической обстановке? Что я должен делать?» — спросил я у Ли Шао-цзю и комкора.
Оба ответили: «Ты умный человек. Зачем же городишь чушь? Ведь сразу видно, кто член группы «АБ» и кто последнее время заблуждался. Мы еще не знаем, можем или нет перебросить 175-й полк, а также надежен ли Шао Да-пэн из 172-го полка. Видишь, только твой полк сейчас является основной силой 20-го корпуса. Ты должен со всей решительностью уничтожить группу «АБ» в своем полку».
После этого они приказали вестовому проводить меня в штаб батальона. Когда я пришел туда, товарищ Чжан Син (комбат) и Лян Сюе-тай (политпредставитель) очень удивились и обрадовались. В ту пору многие в партии чувствовали, что жизнь коммунистов не гарантирована ни от каких случайностей и
