меня. Я по-прежнему верен этому принципу.
Не каждый читатель сможет сразу вспомнить это событие, но для меня правда о нем стала главным переломным моментом в моем отношении к войне во Вьетнаме.
Инцидент произошел, как считали раньше, якобы из-за атаки северовьетнамских ракетных катеров на два американских крейсера (USS Maddox и USS C. Turner Joy), произошедшей в августе 1964 года в Тонкинском заливе. Как стало известно позднее, как такового нападения на американские корабли не было.
Согласно Документам Пентагона и другим отзывам, нападение было, по сути, инсценировано администрацией президента Линдона Джонсона. Поддерживаемый США режим в Южном Вьетнаме сам проводил военные операции с целью захвата нефтеперерабатывающих мощностей в Северном Вьетнаме. И для того чтобы обеспечить США прецедент для вовлечения в этот конфликт, ЦРУ разработало план провокации.
Даже в средней школе, когда я верил в Истину с большой буквы, я готов был изменить свои убеждения, если бы произошло какое-нибудь значительное событие. И Документы Пентагона стали таким событием. Они рассказывали всем о том, что даже президент США находился под давлением военно- промышленного комплекса, который в нашей стране очень влиятелен. После прочтения этих свидетельств я решил перестать ходить на выборы – в этом все равно не было никакого смысла. Я понимал, что от того, кто будет избран, ничего не зависит, и наша жизнь все равно сильно не изменится. Вот я и решил даже не приближаться к кабинкам голосования.
Я потом все-таки ходил на выборы несколько раз. Я голосовал за Джоржа Макгована, обещавшего остановить войну. Я голосовал за Джимми Картера – мне казалось, что в его речах звучали философские взгляды, которых придерживался и я. Как и я, он верил, что война являлась последним средством решения проблем, а вовсе не первоочередным.
Я голосовал за Джорджа Буша-младшего в 2000 году, потому что думал, будто пришло время обыкновенному парню занять место образованного и умного политика в Белом доме. Тому, кто мог разговаривать на простом языке. Ладно, я шучу. На самом деле я голосовал за Ральфа Надера. Но после того как все политологи начали утверждать, что голос, отданный за Ральфа Надера, на самом деле доставался Джорджу Бушу, я всем говорю, что голосовал за него, просто чтобы посмотреть на реакцию.
Если серьезно, то я с горечью вспоминаю о той эпохе. Мой отец учил меня, что в нашей стране самое лучшее правительство, и даже если у него есть недостатки, оно все равно остается лучшим. А затем эта иллюзия разрушилась в один миг. Отец всегда говорил мне, что правительства существуют для того, чтобы заботиться о своем народе и делать жизнь граждан лучше.
Во время войны во Вьетнаме в стране, естественно, проводился обязательный призыв. По достижении восемнадцати лет каждому молодому человеку было необходимо встать на учет. Если он учился в колледже, то мог получить так называемую отсрочку 2S; иначе ему присваивали класс 1A. Это означало, что военные могли в любой момент его призвать и отправить в тренировочный лагерь.
С момента присвоения класса 1A у правительства был один год на то, чтобы призвать парня. Потом уже было поздно. Вот почему многие из тех, кому был присвоен класс 1А, не пошли в армию.
Чтобы получить свою отсрочку класса 2S, я отправился подавать документы в призывной пункт в Сан- Хосе, но не заполнил обязательную форму для студентов. По ошибке я сдал только свою отчетную карточку.
Спустя пару месяцев – что уже было много – я получил свидетельство, что призывной комитет Сан-Хосе проголосовал пятью голосами против трех за присвоение мне класса 1А. Как так? Я же был студентом.
Тогда я решил, что я лучше отправлюсь в тюрьму или сбегу в Канаду, чем поеду во Вьетнам, а лучше всего попробую убедить судью меня просто оставить в покое. Судья в Сан-Хосе – его фамилия была Пекхэм – уже освободил пару убежденных отказников от военной повинности, хотя они и не принадлежали ни к какой церкви.
Один из этих ребят, Аллен Штайн, был одним из лучших математиков в моей школе. Какое совпадение, поэтому у меня были основания рассчитывать на такое же решение и в моем случае.
Поскольку мне все равно уже присвоили класс 1А, я решил на год забросить учебу, поработать программистом и заработать достаточно денег для того, чтобы оплатить третий курс и купить машину.
А затем произошло невероятное. Конгресс США утвердил призыв по принципу лотереи. Все те, кому был присвоен класс 1А, могли узнать вероятность того, что их призовут. Сделано это было для того, чтобы людей не призывали случайным образом. Поэтому получалось, что каждый знал, какой у него был шанс остаться на свободе. И мне тогда казалось, что это просто здорово. Я мог планировать свою жизнь.
Принцип заключался в том, что нас призывали в порядке, определенном согласно году рождения. Каждая дата рождения соответствовала номеру от 1 до 366. Таким образом, 1 января могло соответствовать 66, 2 января – 12. Соответствие определялось случайным образом.
Всю неделю перед тем, когда должны были быть объявлены результаты лотереи, меня не покидало чувство, которое я больше никогда не испытывал в своей жизни. Ощущение теплоты в теле: как будто я был защищен и должен был получить в этой лотерее высокий балл – тогда меня не заберут в армию. Я был уверен в этом на все сто процентов, и с тех пор никогда больше себе такого не позволял. Я не могу объяснить почему. Я вовсе не суеверен. Я всегда принимал реальность, твердо верил в истину и ее доказуемость. Но тогда эта уверенность не покидала меня. Я катался на велосипеде и улыбался, просто улыбался. Я не мог перестать улыбаться. Это было прекрасное, позитивное чувство, и я не мог ему противиться и его отвергать.
И, конечно же, в день объявления результатов призыва я увидел в газете, что мне присвоили номер 325. Отличный номер! Это значило, что меня практически наверняка не призовут в армию. Все это так странно. Я получил такой отличный номер, но даже не удивился этому и особо не радовался. У меня было такое чувство, что мне все было известно с самого начала. Настолько я был уверен.
Но затем произошло нечто ужасное и непредсказуемое.
Через неделю после того, как я узнал мой призывной номер, я получил письмо из призывной комиссии Сан-Хосе. В нем было всего одно предложение о том, что они решили дать мне студенческую отсрочку.
Это произошло после того, как комиссия проголосовала пятью голосами против трех за отмену моей студенческой отсрочки, хотя она и была мне положена. И это было плохо. Еще хуже было то, что годом позже они могли снова присвоить мне класс 1А.
Я просто остолбенел. Они играли со мной, как кошка с мышкой. Играли подло. Они воспользовались заявлением о студенческой отсрочке и дали мне ее сейчас, прекрасно зная, что и при присвоении класса 1А у меня была невысокая вероятность попасть в армию.
С того момента я начал понимать, что правительство сделает что угодно, чтобы сломить простого человека. Все это было просто игрой. А ведь раньше я думал совсем иначе. Эта история преподнесла мне важный урок, помогла лучше понять сущность правительств, властей, даже полицейских. От них не стоит ждать справедливости.
Теперь я должен был идти в призывную комиссию, чтобы попросить их оставить мне класс 1А, который у меня и так был, и сохранить мой призывной номер. Слава богу, они согласились.
Я даже не могу вам описать, какое отвращение и возмущение я испытывал по отношению к нашим властям: они просто играли с моей жизнью, им было наплевать на людей. Все было совсем не так, как говорил мне мой отец. Раньше я считал, что правительство существует для того, чтобы нас защищать, но это оказалось неправдой. Теперь я знал, что правительство заботилось только о себе, лгало простым людям – и все это сходило ему с рук. Они там не занимались сантиментами, они жонглировали моей жизнью, причем подло.
С тех пор мы с отцом оказались по разные стороны баррикад. После этого я уже никогда не верил властям. Жаль, ведь уже после того, как мы основали Apple, я познакомился с множеством замечательных людей, которые работали в правительстве. Но я по-прежнему никогда не забываю о той истории. Я никогда не верю тому, что пишут в газетах.
Я в детстве, когда мой отец воспитывал меня согласно тем высоким стандартам морали, и я с тех пор, как понял, что на самом деле происходило во Вьетнаме, – два совершенно разных человека. Я в буквальном смысле развернулся на 180 градусов. Я стал скептически ко всему относиться. Я перестал слепо верить во
