все подряд. В моем сознании произошла огромная перемена. Я навсегда утратил доверие к любым проявлениям власти.
Я дал себе клятву, что пожертвую чем угодно, даже собственной жизнью, чтобы предотвратить повторение войны во Вьетнаме.
Может быть, вы видели мои ранние фотографии, на которых я похож на хиппи. Я и правда немного был похож на хиппи. Однако на самом деле хиппи я никогда не был.
Я пытался хипповать, но в целом этот образ жизни мне не был близок – ни в средней школе, ни даже в колледже, когда начались все эти протесты. Я тусовался с хиппи, потому что разделял их политические взгляды, но они, как правило, меня отталкивали, потому что я не употреблял наркотики. Я все равно пытался наладить с ними контакт, так как думал, что свободен от всяких предрассудков, как и они, и понимаю то, о чем они говорили. Я хотел сблизиться с ними, но всему мешали наркотики. Хиппи не доверяли мне, потому что я не употреблял с ними наркоту.
Но я разделял практически все их взгляды и поддерживал все их акции. Я много читал о хиппи и их мировоззрении в конце 1960-х годов: движение за свободную любовь, запихивание цветов в оружейные стволы. Я знал, что это мое, и хотел быть с ними. Я был с ними полностью солидарен. Как все хиппи, я верил, что все люди должны были открыты друг для друга, помогать друг другу и жить так, как им хочется. И я верил, что люди могли жить без порядка, законов, политики и организации.
Люди должны просто захотеть жить в мире и не делать друг другу зла – так я считал. Я попал под сильное влияние этой философии хиппи.
Я носил индейскую повязку, отрастил очень длинные волосы и отпустил бороду. Внешне я был похож на Иисуса. Но я по-прежнему носил обычные подростковые вещи, одежду ботана. Брюки. Рубашку с воротничком. У меня никогда не было этих распрекрасных вещей, которые обычно носили хиппи. Я по- прежнему оставался середнячком – самим собой. Как бы я ни старался, у меня все равно не получалось быть иным. Быть хиппи означало полностью изменить свой образ жизни, а не просто сменить прическу и одежду. Но я не мог вести такой образ жизни. Я не жил в нелепых маленьких городишках без гроша за душой, развесив чудаковатые занавески на окнах. Не употреблял наркотики и никогда не стал бы.
В то время отказ от наркотиков и выпивки делал меня белой вороной. Тогда, особенно на втором курсе в колледже Де Анца и в течение многих лет после этого, люди постоянно мне говорили: «О, попробуй ЛСД, она расширит твое сознание». Помню одного парня – его звали Джон. Он утверждал, что все свои высшие оценки он получил, сдавая тесты под кислотой.
Но я думал так: что ж, если наркотики действительно полезны для мозга и могут расширить интеллектуальные возможности, тогда возникает один вопрос. Когда человек принимает наркотики, то в результате за него работают и он, и химическое вещество, так? Получается, что это уже не только он. А я мечтал добиться успеха в своей жизни самостоятельно, собственными силами. Я знал, что я способный парень и что мой ум меня далеко заведет. Я не хотел, чтобы мои успехи стали результатом работы моего ума и чего-то еще. Я хотел иметь полное представление о своих собственных возможностях, о том, что я думал и что делал. Вот такое мнение у меня о наркотиках, и никогда в своей жизни я их не употреблял.
Что касается выпивки, то до тридцатилетнего возраста я даже ни разу как следует не напивался. Я первый раз сильно напился в 1980 году. Тогда я впервые отправлялся за пределы США, должен был лететь в Шри-Ланку. Я жутко боялся летать и поэтому на борту начал пить. Я не знал, выпустят ли меня из самолета пьяным. Я смог спуститься по трапу самостоятельно и рассказал таможеннику этот откровенно тупой анекдот.
«Женщина, которая никогда в жизни не видела слона, узрела это сбежавшее из зоопарка животное у себя в саду. Она позвонила в полицию и начала вопить в трубку: “У меня в саду находится огромное животное! Оно рвет овощи с грядки своим хвостом! И вы не поверите, если я скажу вам, куда оно их засовывает!”»
Я не помню, насмешил ли я его или нет. Не думаю. Обычно я такие анекдоты не рассказываю. Этот анекдот про слона идиотский, и его не сразу можно понять.
Как бы то ни было, я никогда не любил алкоголь. Он делает людей шумными и неуправляемыми. Мой отец, например, пил много мартини. Я всегда мог сразу заметить, когда он был пьян. Особенно тогда, когда мы оба стали старше, и он начал пить больше. Когда он напивался, то начинал кричать на мою мать. Трезвым он себе никогда такого не позволял.
В общем, как я уже сказал, я не пил и не употреблял наркотики, и это отдаляло меня от хиппи, от тех людей, с которыми мне хотелось общаться, которые думали так же, как и я, вплоть до мелочей. Жаль. На втором курсе в колледже Де Анца я впервые поехал на машине в Санта-Крус. Тогда все путешествовали автостопом. (Я поехал туда на фиолетовой машине с откидным верхом, которую я называл Хаббс. Так звали моего странноватого преподавателя химии. Но это не так уж смешно, на самом деле ни тот преподаватель, ни та машина не были такими уж странными.)
По пути туда я остановился и подобрал несколько человек. Все они совершенно точно были хиппи. Я повез их в Санта-Крус. Мы тусовались на дощатом настиле, и я заметил, как молодая девушка из этой группы, сидевшая на скамейке, начала кормить ребенка грудью. Кормить грудью! Я никогда в жизни не видел ничего подобного! Я сразу же быстро отвернулся и стал смотреть в другую сторону, но это произвело на меня очень сильное впечатление. Я заговорил с ней и сразу же влюбился в нее и ее малыша. Я узнал, что она с ребенком и еще с кучей других людей жила в коммуне рядом со мной, в Саннивейл. Потом я часто ездил туда на велосипеде и читал книги в парке недалеко от их дома. Я часто заходил и тусовался с ними. Мы обедали под все эти мантры и прочее. Они брали меня с собой на встречи с восточными философами, где я узнал много о восточном отношении к миру и покою. Я узнал о принципах медитации, пробовал медитировать сам и тихо сидел, пытаясь мысленно отправиться в уединенное место.
Самым грустным во всем этом было то, что в конце концов эти хиппи не захотели больше со мной водиться. Со мной им было некомфортно, потому что я не употреблял наркотики.
Так что для меня это было тяжелое время в плане общения. Помню, как однажды после вечерних занятий в Государственном университете Сан-Хосе я сидел в столовой. Ко мне подошла симпатичная девушка и сказала: «О, привет». Она заговорила со мной, и я так разнервничался, что думал только о том, как бы мне спросить, какой предмет она изучает. Она сказала: «Сайентологию». Я в первый раз слышал это слово. Но она заверила меня, что такая наука действительно существует, и я в это поверил.
Она пригласила меня посетить собрание сайентологов. Конечно же, я согласился. В результате я попал в аудиторию, где какой-то парень читал невероятную лекцию: рассказывал о том, как лучше владеть собой и стать счастливее.
После этой встречи та девушка пригласила меня в маленький офис, где в течение часа убеждала начать ходить на эти курсы самоусовершенствования. Я должен был за них платить.
Я сказал ей: «Я уже знаю, в чем мое счастье. Я знаю, что мне для этого нужно. Мне ничего не нужно. Я не хочу с этим связываться». Я правда так считал. Я мечтал встретить девушку – вот и все. У меня было все в порядке с чувством юмора, у меня было правильное отношение к жизни, я чувствовал себя счастливым. Я знал, что счастье всегда будет моей главной и единственной целью.
К тому же я принял на вооружение все те ценности, по которым меня воспитывали. Я был в мире с собой. Я по-прежнему из тех, чей разум просто плывет по течению. Я действительно ощущал себя счастливым большую часть своей жизни. И по-прежнему ощущаю.
В результате она, конечно, не смогла убедить меня заплатить за эти курсы. Она просто вышла из комнаты и уже не вернулась. Когда она поняла, что меня эти программы не интересовали, она просто вышла и оставила меня там одного. Я сидел и сидел, ждал, когда она вернется. В конце концов я оттуда вышел и ушел. Я подумал: блин, какой облом. Все это время она думала только о том, чтобы мне что-то впарить.
После года обучения в колледже Де Анца я решил, что мне нужно найти работу, на которой я мог бы по-настоящему заниматься компьютерным программированием. Я решил пропустить год в колледже, чтобы заработать денег на третий курс и перевестись куда-нибудь еще, например в Беркли.
Я говорил отцу, что очень бы хотел иметь компьютер Data General Nova с четырьмя килобайтами памяти. Этого было вполне достаточно для запуска программ. По тем временам это была большая, мощная машина. Я восхищался ее внутренней архитектурой, мне все в ней нравилось. У меня в комнате даже
