тебе отвечу…'
Мы еще несколько раз молча пересекли садик туда и сюда. Наконец он говорит, остановившись у входа в беседку:
'Предположим, что удалось связаться и переговоры завести. Техническая часть меня сейчас не интересует, насколько это возможно или невозможно – дело другое, я думаю, что при желании возможно. Предположим, что связь мы завязали, – что мы можем предложить, что можем просить и что они могут от нас потребовать? Мы можем сообщить, что здесь, в Германии, и оккупированных ею странах находится столько-то и столько-то миллионов русских антибольшевиков, способных сократить сопротивление Гитлеру на несколько месяцев. Западных союзников это заинтересует. Можем мы это сделать, то есть выступить сейчас против Германии, я не говорю о формах, а в принципе? – Можем. Но какой ценой? Ценой гибели если не всех, то большей части антикоммунистических русских сил. Большей части в такой степени, что если нам за это что-то пообещают в будущем, я имею в виду помощь в нашей борьбе против Сталина, то эту помощь некому будет принять… А только наше выступление, только наша помощь в борьбе против Гитлера для западных союзников и представляют интерес'.
Поразительно! И Сталин устами полковника Чичаева, и Власов, отвечая на вопрос Казанцева, говорят одно и то же, почти одними и теми же словами. Так кто кого инструктировал? Если судить по времени событий, то Сталина инструктировал Власов: он разобрался на месте раньше, чем это сделали, может быть, в Москве. Но для этого он и был послан сюда, в Берлин, в центр Европы. Однако дальше Андрей Власов вообще говорит 'открытым текстом' как генерал ГРУ, предварительно подождав, 'пока затихли шаги проходившей по улице парочки':
'Можно предположить, что условием нашего признания они бы не потребовали немедленного выступления с нашей стороны и помощь в их борьбе против Германии. Но тогда какой интерес имеет для них связь с нами? Можешь ты поверить в то, что вот сейчас, во время войны, КОГДА КРАСНАЯ АРМИЯ ПЕРЕШЛА, НАКОНЕЦ, В НАСТУПЛЕНИЕ И УСПЕШНО ЕГО РАЗВИВАЕТ, они пойдут на союз с нами ценой отказа от союза со Сталиным? В это поверить тоже нельзя. А поддерживать связь на будущее – мне кажется, что они не столь дальновидны и, может быть, совсем искренне рассчитывают сотрудничать со Сталиным и после войны… Что же остается тогда, о чем можно было бы вот сейчас, сегодня разговаривать? Ничего не остается, и разговаривать сегодня, по крайней мере, не о чем'. Меня очень вдохновляет во всем этом монологе Власова одно словечко – 'НАКОНЕЦ'. 'НАКОНЕЦ-ТО, КРАСНАЯ АРМИЯ ПЕРЕШЛА В НАСТУПЛЕНИЕ И УСПЕШНО РАЗВИВАЕТ ЕГО!'
На протяжении всей книжки Казанцев строит из себя кристально чистого русского патриота, готового жизнь отдать за счастье русского народа. Власов яснее ясного сказал ему свое 'нет', больше того, когда он говорит о 'связи на будущее', о связи с Западом про запас и отвергает ее, мне кажется, что Власов даже в этой простой связи прочитал англичан правильно – завтра эту связь англичане через своих людей положат на стол Гитлеру – и Власов и власовцы тут же будут вырезаны поголовно. Гроссмейстер! Считает на десять ходов вперед! Но какие аргументы у Казанцева – русского патриота?
'Нет, серьезно, Андрей Андреевич, – перебиваю его я. – Вот сейчас русские батальоны переводятся на запад. Мы могли бы предложить англичанам и американцам [131], что эти батальоны перейдут на запад еще дальше, дальше, чем это имеет в виду командование немецкой армии, перейдут прямо к ним, к союзникам. Конечно, с условием, что господин Черчилль не будет отправлять их в мясорубку к своему восточному союзнику, а задержит у себя до конца войны'.
Прогуливаемся вроде не по садику под Берлином, а будто в парке под Лондоном или сидим в шпионском британском ССО, или в американском Объединенном комитете начальников штабов, или 'Французском комитете национального спасения'. Как говорится, русским тут и не пахнет.
Генерал ГРУ Андрей Власов снова втолковывает якобы не понимающему патриоту Казанцеву:
'Ну, тогда получается то же самое. Для русского дела они не будут потеряны только в том случае, если Черчилль отдаст нам их обратно. Это был бы случай, о котором говорил ты. Союзники были бы нейтральными или помогали бы нам. Но если бы эти батальоны перешли на запад сейчас, то мы здесь, в Германии, не получили бы не только возможности организоваться и вооружиться, но, вероятно, и дожить до конца войны'.
Власов не скрывает радости по поводу того, что 'Красная Армия, наконец, перешла в наступление и успешно развивает его'. Власов не скрывает, что он страстно хочет 'дожить до конца войны', и заботится о чем? О 'возможности организоваться и вооружиться'…
В феврале 1956 года в Нью-Йорке выйдет первым изданием сборник Б.М. Кузнецова 'В УГОДУ СТАЛИНУ. Годы 1945-1946'. В предисловии сказано, что сборник выпущен 'к 10-летней годовщине насильственной репатриации Советами русских военнопленных лагеря Платтлинг – 24 февраля 1946 года'. В сборнике под № 16 публикуется в качестве документа
'Письмо военнопленных (РОА) лагеря Платтлинг к Миссис Элеоноре Рузвельт
Февраль 1946г.
Мы позволим себе обратиться к Вам, глубокоуважаемая Мис cue , потому что только на Вас осталась наша надежда СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ!
Мы русские белые офицеры и солдаты бывшей армии генерала Власова, поднявшего знамя политической борьбы против большевизма.
Нас свыше 3000 сосредоточено в лагере для интернированных близ города Платтлинг в американской зоне Германии. Большую часть из нас составляют бывшие военнослужащие Красной Армии, вследствие пленения оказавшиеся в разное время в течение Второй мировой войны на территории Германии. Другую часть из нас составляют эмигранты в разное время, начиная с 1918 года, покинувшие Россию.
ВСЕ МЫ ЯВЛЯЕМСЯ ПОЛИТИЧЕСКИМИ ЭМИГРАНТАМИ, КАТЕГОРИЧЕСКИ ОТКАЗАВШИМИСЯ ОТ ВОЗВРАЩЕНИЯ НА РОДИНУ И ОТ СОВЕТСКОГО ПОДДАНСТВА…'
'Спасите наши души!' – это смысл письма и всего многостраничного сборника, т.е. не отправляйте нас на Родину. Есть в этом большом письме и такой абзац:
'НАШИ РУКОВОДИТЕЛИ ЗАВЕРЯЛИ НАС, ЧТО ПРИНИМАЮТСЯ МЕРЫ К УСТАНОВЛЕНИЮ СВЯЗИ С ЗАПАДНЫМИ СОЮЗНИКАМИ. Мы были уверены в неизбежности столкновения демократических держав с большевизмом, верили, что государственные люди США и Англии ясно представляют себе, что большевизм является основной угрозой миру'.
Под № 26 в сборнике напечатана
'Пояснительная записка двух старших офицеров РОА в Комиссию 3-й американской армии В КОМИССИЮ 3-й АРМИИ
Подписали:
Комендант блока № 4 полковник Петров
Комендант блока № 9 полковник Саке
Февраль 1946 г.'.
Записка большая и очень подробная. В ней о 'связи с западными союзниками' говорится уже со скрытой обидой и даже каким-то вроде осуждением Власова.
