поверхностью воды и воздухом. На мостике царила напряженная тишина.
Придя в назначенную точку, «МО-011» развернулся, лег на боевой курс и начал бомбометание. Бомбы рвались одна за другой. Неожиданно вслед за небольшими разрывами раздался мощный грохот, высоко в небо взметнулся огромный столб воды, корму катера подбросило вверх. Нос катера зарылся в воду. Оголенные винты, словно пропеллеры, с пронзительным воем рассекали воздух.
Но все кончилось благополучно. Катер не получил серьезных повреждений и продолжал выполнять боевое задание. Когда иссяк весь бомбовый запас, «МО-011» возвратился в базу.
Убедившись в эффективности такого способа борьбы с минной опасностью, командование стало широко использовать глубинные бомбы для уничтожения донных мин. За всю оборону Севастополя в этих целях было израсходовано более полутора тысяч больших и малых глубинных бомб[14]. Этот способ широко применяли и в других военно-морских базах.
Одновременно проводились работы по поиску, разоружению и изучению мин противника. В этих целях в ОВР была организована минно-тральная лаборатория[15], в которой изучались и исследовались все образцы разоруженных мин, вырабатывались средства борьбы с ними. Кроме того, в лаборатории готовились кадры минеров.
Штат лаборатории укомплектовали опытными минерами флота. Ее возглавил начальник лаборатории изоляционных материалов Харьковского политехнического института кандидат технических наук, доцент О. Б. Брон.
Первым добился успеха начальник минного отделения минно-торпедного отдела флота военный инженер 3 ранга М. И. Иванов, когда ему в начале июля с огромным риском для жизни удалось разоружить донную неконтактную мину, поднятую со дна моря в районе Очакова. Аппаратуру этой смертоносной находки доставили в Севастополь. Здесь определили схему ее действия, магнитный момент, необходимый для срабатывания замыкателя, рассчитали тактико-технические данные тральных средств[16]. Мина не имела приборов срочности и кратности.
На основании полученных данных инженер Б. Т. Лишневский сконструировал баржевый электромагнитный трал (БЭМТ), который построили в короткий срок. Была выработана методика траления.
Оно осуществлялось путем буксировки БЭМТ катерным тральщиком с деревянным корпусом на пеньковом тросе длиной 200–250 метров. По корме трала на расстоянии 180–200 метров от него буксировалась деревянная шхуна с питающим обмотку трала агрегатом. Траление проводилось на глубинах от 15 до 50 метров. На глубинах менее 15 метров применялся плотиковый трал, действовавший по тому же принципу, что и баржевый. Его буксировал катерный тральщик, который одновременно служил и питательной станцией. Скорость траления не превышала 2–3 узлов[17] .
Впервые трал-баржа вышла на боевое траление 7 июля 1941 года. На ее борту находился конструктор Лишневский. Уже 9 июля была подорвана германская донная неконтактная мина [18].
Экипажи катерных тральщиков изо дня в день, с рассвета и до темного времени, как пахари моря, ежеминутно рискуя жизнью, вели траление Инкерманского створа. В июле баржевым электромагнитным тралом подорвали три мины. Все они рвались в 45–60 метрах от трала, на глубинах 50–65 метров. 10 августа мина взорвалась на глубине 85 метров всего в 20–25 метрах от трала, тот дал небольшую течь.
В конце августа 1941 года было замечено, что мины перестали подрываться от баржевого электромагнитного трала. Возник вопрос: в чем же причина?
Разгадки тайны долго ждать не пришлось.
В один из дней «МО-011» прошел средним ходом как раз над тем местом, где находилась вражеская мина. И вдруг за кормой взвился высокий смерч воды и дыма, катер сильно подбросило вверх. Но все обошлось благополучно. Вскоре о подобных случаях долой командиры «МС)-032» лейтенйнт Г. П. Павлов и «МО-0132» старший лейтенант Е. А. Коргун. Эти катера при возвращении из дозора шли средним ходом в строю кильватера по Лукульскому створу. Неожиданно за кормой «МО-032», шедшего впереди, поднялся вверх огромный султан воды. Катер сильно тряхнуло. Павлов сыграл аварийную тревогу, застопорил ход. При осмотре катера воды в нем не оказалось.
Катера снова дали ход. При повороте на Стрелецкие створы за кормой «МО-032» вновь прогремел взрыв такой же силы. К счастью, и на этот раз катер повреждений не имел.
Все говорило о том, что взрывы мин произошли от шума винтов катера, когда он шел средним ходом. Для проверки этой гипотезы командир ОВР решил выслать «МО-011».
Утро 1 сентября выдалось на редкость ясным и теплым. На небе ни облачка. Лазурное море подернуто легкой рябью. Ничто не напоминало о войне.
На мостике стояли командир звена катеров лейтенант Д. А. Глухов, командир катера лейтенант Н. В. Перевязко и штурман дивизиона. Все наблюдали за поверхностью моря. Внешне моряки были спокойны, но каждый переживал. «МО-011» лег на боевой курс, дал средний ход. Когда катер-охотник прошел над миной, за кормой прогремел огромной силы взрыв. Палуба заходила ходуном, люди едва удержались на местах, хотя ожидали этого в любую минуту.
«МО-011» не получил повреждений и продолжал галсировать. Помощник командира катера лейтенант М. И. Трофименко записал в журнале координаты подорванной мины.
Второй мощный взрыв произошел в 10–15 метрах от кормы катера. Огромный столб воды и грязи поднялся вверх, а затем обрушился на палубу. Могучая сила швырнула сигнальщика краснофлотца П. Г. Макушина в сторону, он упал на палубу и потерял сознание. К нему подбежал гидроакустик краснофлотец В. Н. Акутин и оказал помощь.
Застопорили ход, осмотрелись. Опасных повреждений катер не имел. Штурманские приборы работали исправно, лейтенант Трофименко отметил в вахтенном журнале место второго взрыва.
Дали средний ход. И снова галсы следовали один за другим.
Вскоре по днищу корабля словно ударили гигантским молотом. Корму подбросило вверх. Оголились винты, издавая оглушительный свист. Всех, кто находился на верхней палубе, сила взрыва толкнула вперед и вверх, сбивая с ног. Моряки, находившиеся в машинном отсеке и в кубриках, попадали. Глухова и Перевязко бросило на ограждение мостика. Моторы заглохли.
Оглушенные люди нескоро смогли ощутить наступившую тишину. Прошла минута, другая, а никто еще не верил в реальность безмолвия. И тут раздался властный голос командира:
— Аварийная тревога! Доложить обстановку!
Помощник командира лейтенант Трофименко бросился осматривать помещения катера. Механик инженер-лейтенант В. В. Кириллов проверял состояние корпуса в машинных отделениях.
На мостик следовали доклады, один тревожнее другого. Кириллов доложил:
— В корпусе пробоины, вода поступает в машинное отделение. Главный старшина Красноперов получил тяжелую травму. Пробоины заделываем, воду откачиваем. Красноперову оказана помощь.
Командир звена лейтенант Глухов стоял на мостике и не вмешивался в действия командира катера. Он, видимо, одобрял их.
Когда стало известно о всех полученных повреждениях и принимаемых мерах, Глухов приказал Перевязко:
— Дайте радиограмму командиру ОВР, доложите обстановку.
В течение нескольких часов шла напряженная борьба за живучесть корабля. Благодаря героическим усилиям моряков «МО-011» остался на плаву. Удалось завести один мотор. Катер ожил. Люди повеселели. В штаб пошло донесение: «Задание выполнил, тяжелораненых нет. Возвращаюсь в базу на одном моторе. Глухов».
Как только охотник ошвартовался, на борт поднялся командующий Черноморским флотом вице- адмирал Ф. С. Октябрьский. Он поздравил личный состав с большой удачей и поблагодарил за службу.
Хотя экипаж и уничтожил три мины, их устройство по-прежнему оставалось загадкой. Предстояло снова искать мину, поднимать ее со дна моря и разоружать.
14 сентября 1941 года была обнаружена донная неконтактная мина на одиннадцатиметровой глубине в районе порта Новороссийск[19]. В ее разоружении приняли участие начальник минно-тралыюго отдела флота капитан 3 ранга А. И. Малов, флагманский минер Новороссийской
