соседям, но до их калитки не дошел, а свернул к автобусной остановке и уехал в город.
Весь вечер он простоял в парке, у колеса обозрения, и ему казалось, что весь мир кружится: и цветы, и деревья, и луна, и девушки.
— Был? — спросила мать.
— Был, — ответил он.
— Как приняли?
— Хорошо…
Колесо обозрения кружилось всю ночь…
Мать разбудила его раньше, чем вчера, и он поехал в Гортоп.
Картина там не изменилась: толпа у конторы, шум, угрозы, истерика, вереницы машин, скрежет скрепера, ранняя жара, угольная пыль, запахи мазута и креозота… Впрочем, демобилизованный, заняв очередь и уже потеряв ее, сидел на камне под пыльным деревом и видел совсем другую картину: вечерний парк, колесо обозрения, девушки, звезды, цветы…
— Ну что? — спросила мать.
— Не привезли, — ответил он.
— А ты почему вчера к Полищукам не ходил? Где был?
Он не ответил, лег в темной комнате и закрыл глаза, чтобы снова увидеть колесо обозрения, но мать довольно грубо оборвала его замыслы и погнала на крышу.
Солнце жгло, мать с чердака проволокой указывала щели, Виктор сверху накладывал латки. Работал он невнимательно, мать злилась, а он все поглядывал туда, где в мареве жаркого дня покачивался город…
Вечером он поехал в парк, где и простоял до закрытия у колеса обозрения, и снова все кружилось в душистых волнах летнего вечера: и колесо, и девушки, и цветы, и луна — весь мир…
Уже дома, в поселке, выйдя из автобуса, он увидел поселковых хулиганов, стоявших у забора подстанции. Они подозвали его. Он подошел.
— Дембельнулся?
— Да.
— Когда угощать будешь?
Он молчал.
— Плохо слышишь? Уши прочистить?
— Завтра.
— Смотри.
Пришел домой — мать набросилась:
— Где был? Почему к Полищукам не пошел? Где шляешься? В банду записался?
Лежа в своем углу, он подумал о хулиганах: что делать? Где взять деньги на угощение? Ведь так они не отстанут… Может, взять из угольных? А с углем как?
Три вечера он никуда не ходил, стоял у калитки и тоскливо смотрел в сторону городских огней.
На четвертый прошмыгнул по Резервуарной к Полищукам.
Ольга Тимофеевна и Петр Иванович ужинали во дворе. Виктора они приняли радушно, усадили за стол, позвали Веру. Тем не менее Виктор за столом чувствовал себя скованно, напряженно, на вопросы отвечал односложно. После ужина пошли на веранду, где Вера готовилась в институт по газу, и там договорились, что отныне Виктор, без всякого стеснения, может вечерами приходить сюда с той же целью — Вера поможет.
И теперь он стал вечерами ходить к соседям на веранду. Вера вслух читала школьные учебники и по ходу чтения объясняла материал, Виктор напряженно вслушивался, кивал головой и ничего не понимал. Собственно говоря, он томился. Конечно, близость девушки не могла не волновать его, однако, приходя домой и ложась спать, он думал не о ней, а о колесе обозрения, на котором в волнах летней ночи кружились десятки, сотни, тысячи незнакомых, загадочных девушек, и вместе с ними кружился весь мир: и луна, и звезды, и деревья… Возможно, он догадывался, что Вера не похожа на своих родителей с их хвастливостью, лицемерием, тупой цепкостью, что это, наверное, хорошая девушка, но что все это значит? Оказывается, ничего… Нет, не могла эта простая поселковая девушка соперничать с теми грезами о парках и ресторанах, которыми продолжал жить демобилизованный свинарь. Особенно его угнетало то, что когда Вера шла в уборную, стоявшую рядом с верандой, то он слышал все, что она там делала…
И все же он продолжал ходить к соседям… Почему? А бог его знает… Может, все по той же хрестоматийной схеме, что ведь нужно же человеку куда-то пойти, а может, действительно задался целью все же подготовиться и поступить в институт по газу; а может, он инстинктивно догадывался, что именно Вера поможет ему хоть как-то прицепиться к этой жизни и продолжить свой род, а может, им владела обычная для демобилизованных задача непременно овладеть целью с последующим разворотом на сто восемьдесят градусов…
Итак, вечерами, убедившись в том, что улица Резервуарная пуста и безопасна, Виктор прошмыгивал к Полищукам на веранду, где Вера, забравшись с ногами на диван, вслух читала параграфы и по ходу объясняла, а Виктор сидел за столом, напряженно вслушивался, кивал головой и мало что понимал…
Каждые полчаса, с точностью хронометра, на веранде появлялась Ольга Тимофеевна: то вишни принесет, то компот в графине, то пыль какую-то сотрет с подоконника, то просто так, якобы по ошибке: «Склероз уже — шла в огород, а зашла на веранду…»
Все свершилось через пару недель, на полу, на веранде, и Ольга Тимофеевна застукала их на горячем…
Началась подготовка к свадьбе.
Виктор устроился слесарем в цех ширпотреба, работал он вяло и для бригады сдельщиков был обузой.
В институт по газу он уже не готовился…
Накануне свадьбы он поехал в город купить себе свадебное белье, подстричься и помыться в бане. Сделав все это и побродив по городу, он решил пойти в парк проститься с колесом обозрения.
Колесо уже кружилось, а с ним кружился и весь мир: девушки, деревья, цветы…
Виктор стоял, смотрел, прощался…
Вдруг одна из девушек, садившихся в колесо, уронила кошелек, Виктор бросился, поднял кошелек, но девушка уже возносилась в небо. Дождавшись ее возвращения, он протянул ей пропажу. Она поблагодарила. Это была очень яркая девушка, девушка-цветок, одна из тех, за кого можно все отдать, даже жизнь… Никогда в жизни Виктор не стоял так близко к такому цветку… Он был на грани обморока, дрожь била его…
— Что с вами? Вам плохо? — спросила девушка.
— Нет, наоборот! Вы… я… не могли бы вы… не могли бы вы сейчас пойти со мной в ресторан? Я вас очень прошу! На один час, на полчаса! Я ничего плохого не замышляю! Я вам все объясню! От вашего решения сейчас зависит все, вся жизнь моя!
Впервые в жизни он стоял рядом с такой девушкой, и впервые в жизни он произнес такую длинную фразу…
С мольбой и страхом смотрел он на девушку. Она вдруг согласилась. Они пошли в ближайший ресторан. Виктор продолжал находиться в полуобморочном состоянии, его била дрожь, он боялся упасть. Волны вздымались стеной, налетали и справа, и слева, и сверху, и снизу…
«Неужели все сбывается?» — подумал Виктор, и тут к ним за стол подсел какой-то верзила и стал самыми последними словами поносить девушку. Виктор парализованно сидел, молчал. Девушка вскочила, убежала. Загрохотала музыка. Виктор вышел из ресторана. Высоко в небе светилось: «При утечке газа звоните 04»…
Он поехал домой. У забора стояли поселковые хулиганы. Он подошел к ним, опустился на колени и сказал:
— Убейте меня!
