Выходной. Интернат пустеет. Пора домой. Долго ползет перекошенный автобус по разбитой дороге вверх. Вот и дом. Дядя вбивает в землю ржавую трубу, тетя консервирует овощи, кабан кричит.
С тачкой и бочкой в столовую РМЗ.
Чистка проса.
В. выбили зуб и подбили глаз.
Осенняя луна печально смотрит в его черный глаз.
Осенний ветер печально посвистывает в пазу выбитого зуба.
В садах за рекой тихо и пусто.
Умерла мать одноклассницы Д.
Шли за учительницей. Остановились у кривой калитки и забора из кольев, жести, проволоки и толя. Заднюю стену землянки подпирало бревно. Почти под крышу стояла крышка гроба. Кривые окошки были закрыты одеялами. Учительница вошла в землянку, мы остались во дворе. В воздухе блестела паутина. Клин перелетных птиц тянулся к морю. Вынесли гроб, понесли. Кладбище было близко. Музыки не было. Перед могилой гроб опустили на табуретки. Одноклассница припала к гробу. Гроб забили, опустили, закопали.
Мертвая мать одноклассницы по ночам заглядывает в окно.
Ангина.
Чистка уборной. Дядя черпает и наливает, я ношу и разливаю по огороду, тетя перекапывает. Дядя подсовывает мне под нос вонючий черпак. Такую же операцию он проделывает и с тетей. Это он шутит.
Т. вызывает волнение души.
Хор. Подготовка к смотру художественной самодеятельности гороно. «Марш коммунистических бригад». Запевает одноногий Н., мы дружно подхватываем, дирижирует запойный М. В.
А то вдруг как побежишь по длинному узкому переходу между учебным и спальным корпусами, так аж волосы дыбом.
Я изо всех сил добиваюсь похвалы.
Ради этого я готов на все.
Я страшусь услышать в свой адрес что-нибудь критическое.
Я лавирую, изворачиваюсь.
Всегда настороже.
Пресмыкаюсь.
Еще будут стоять теплые дни, а потом дожди и ветры обнажат кусты и деревья.
Когда по радио начинается трансляция симфонической музыки, дядя либо выдергивает вилку из розетки, либо дает газовый залп.
Он называет их смычкодерами.
Осенний ветер печально шелестит обезглавленными подсолнухами за оврагом.
Тяжелая птица взмывает из мокрой посадки и тут же садится на мокрое поле.
Ей захотелось на чердак. Мы поднялись. Под ногами трещал мелкий шлак, темнели пятна прошлогодних экскрементов. Она подошла к слуховому окошку. Прощальные лучи солнца золотили ее прическу. Моя рука потянулась к ней, но так и повисла в воздухе.
Она живет в центре города. Из окна ее коммунальной квартиры видна городская тюрьма.
Ветреный день. По улице движется бричка. В бричке сидит цыган. Он продает известь. Известь прикрыта брезентом. Ветер выдувает известь из-под брезента и несет по улице.
Жар, озноб, кашель.
Дядя роет новый погреб.
Лопата не идет в твердую глину.
Пила вязнет в твердом бревне, вибрирует, швыряет в сторону.
Окружен и сейчас буду убит палками и арматурой, но вдруг является Спаситель в лице водителя самосвала. Он открывает кабину, машет рукой и увозит от смерти.
Уж вянут розы,
Предвидя скорые морозы.
Перед выходом на улицу придаешь своему лицу свирепое выражение, выходишь за калитку и тут же получаешь ногой в ж…
Стоит ли жить дальше?
У-у-у…
Да, у меня нет никаких шансов на ответные чувства со стороны Т.
У-у-у…
Температура, тошнота, кашель, озноб, жар.
Холодный ветер давит к земле.
У-у-у…
Поселок подметен, подбелен, покрашен. Над домом Убейконя висит флаг. Опавшие листья на черных глыбах вскопанного огорода. Опавшие листья в бочке с темной водой. Двор подметен. Дядя, тетя и кабан еще спят. Сегодня будут гости. Закуски, самогонка и радиола «Урал» ждут гостей. Сегодня в городе будет много нарядных людей. Сегодня в городе будет много красивых женщин. Сегодня будет много музыки. Сегодня будет много выпито и съедено. Сегодня кто-нибудь будет убит. Сегодня одноклассники соберутся у Т. Они будут пить вино и танцевать, но меня среди них не будет.
Температура, тошнота, кашель, озноб, жар.
У-у-у…
Падает снег
Боец скота Павел Пошпадуров продал за проходной кусок мяса, выпил стакан водки и пошел в ресторан «Спартак».
— Места есть? — спросил он у швейцара.
— Когда местов нет, мы никого не пускаем, — ответил швейцар.
— А ты слышал «Падает снег»? — спросил Павел и поднялся на второй этаж.
В холле, под пыльным фикусом, сидел милиционер и спичкой чистил ногти.
— Места есть? — спросил Павел.
— Сие мне не известно, — ответил милиционер.
— А ты слышал «Падает снег»? — спросил Павел и вошел в зал.
Там под резкие вспышки света и грохот музыки в конвульсиях тяжелого рока дергались люди.
— А вы слышали «Падает снег»?! — крикнул Павел, но никто ничего не слышал.
Он проник на кухню, но и там никто ничего не слышал. Вышел, брел куда-то по черной, промерзшей, продутой коксохимическим дымом улице и выкрикивал:
— Падает снег! Ты не придешь сегодня вечером! Падает снег! Я умираю!
И в вытрезвителе он приставал ко всем со своим падающим снегом, пока ему не дали по ребрам, и
