тогда он успокоился, затих.
Он тихо лежал на койке и вспоминал картины жизни двадцатилетней давности: заснеженные армейские леса. Новый год, бутылка вина на десятерых в отхожем месте. «Голубой огонек» по телевизору, югославская певица Радмила Караклаич, ее песня «Падает снег», ее черное, в блестках, платье, ее пышные белые волосы, голос, глаза.
Он вспомнил все это и тихо заплакал в казенную подушку.
Объяснительная
В связи с Вашим, Григорий Касьянович, указанием дать объяснительную со стороны меня, Декалюка Трофима Павловича, даю настоящую по сути дела.
Я, Декалюк Трофим Павлович, 1937 г. 21 сентября, пос. Шлаковый, член ДНД и ДПД, нештатный Горрыбнадзора и такой же член общественного контроля общественного транспорта, а также член уличкома пос. Шлаковый, вчера, 9 июля сего года, днем, до выхода в ночную смену основной работы, жертвуя личным отдыхом, личным приусадебным участком и личной семьей в составе пяти человек, а также парализованной в апреле тещи, вышел по общественной линии, а именно: в 8.00 явился в Горрыбнадзор для исполнения своего общественного и гражданского долга.
Так как начальник Горрыбнадзора Пересыпин Василий Игнатович еще не вернулись из свадьбы в Киеве у племянника своего Гария, а заместитель его Шматок Виктор Трофимович уже отбыл на областную конференцию, то я совершенно добровольно поступил в распоряжение механика оперкатера Пилипенко Николая Ивановича и выполнял ряд его поручений, как то:
1. Помог натянуть шкив.
2. Сбегал за пирожками и квасом.
3. Проч.
В 11.00, не имея больше поручений, я отбыл из Горрыбнадзора в ГАИ, но по дороге заглянул в Горсанэпидстанцию, где меня хорошо знают, и там совершенно добровольно поступил в распоряжение ее начальника Манойло Артура Кузьмича, большого друга нашему Василию Игнатовичу, и дал свое согласие войти в состав группы эпидемиков для патрулирования пляжа моря в связи с нависанием над нашим районом опасности холеры, о чем вы, Георгий Касьянович, должно быть, уже слышали.
При разбивке берега моря городского пляжа на участки среди эпидемиков я добровольно взял на себя самый интенсивный участок от кафетерия «Прибой» до туалета и принялся патрулировать по горячему, Григорий Касьянович, песку и солнцу в верхней одежде, с повязкой и мегафоном.
В результате моих активных действий и невзирая на шум, недовольство и даже угрозы со стороны отдыхающей массы вхождение в холерную воду на моем участке было полностью приостановлено, за исключением одной нервной дамы, похоже столичной, к которой пришлось применить силу и сдать ее милиционеру Зубу Михаилу Никитовичу, моему хорошему знакомому и брату жены зубного техника Христодулова Ивана Христофоровича, дочь которого и взял к себе в жены племянник начальника Горрыбнадзора Василия Игнатовича Гарий из Киева.
В 14.00 по приказу Артура Кузьмича наше патрулирование было экстренно свернуто, я сдал повязку и мегафон и отбыл в ГАИ, где совершенно добровольно поступил в распоряжение старшего лейтенанта Мацюка Аркадия Даниловича, брата майора Мацюка Федора Даниловича, который выдал мне повязку и регулировочный жезл и назначил мне район Красного моста, где я и пронес дежурство до 15.30, выявив при этом одного кразиста без правого поворота, одного мазиста без стоп-сигнала, одного мотоциклиста без шлема и номера и одного мопедиста, не вписавшегося в поворот и оказавшегося с запахом.
В 16.30 я был экстренно снят с поста в связи с проездом через Красный мост министра черной металлургии и отбыл домой, куда и прибыл в 17.30, попутно прогнав от магазина старуху Яцучку, продававшую жареные семечки.
Прибыв домой, я принял прохладный душ, пообедал, проработал корреспонденцию и как член уличкома открыл прием граждан, среди которых были:
1. Козенюк по вопросу угля.
2. Волощучка по вопросу зятя.
Ровно в 19.00, закончив прием, я дал ряд домашних указаний и отбыл на отдых, из которого, несмотря на стоны тещи, крики жены и невестки, а также мух, вышел вполне отдохнувшим, что и позволило мне, Григорий Касьянович, при своем следовании на работу подвергнуть пассажиров десятого автобусного маршрута проверке билетов, выявив при этом двух безбилетниц, одна из которых добровольно уплатила штраф, а другую, злобно сопротивлявшуюся, пришлось доставить в четвертое отделение и сдать ее капитану Шапке Петру Герасимовичу, брату начальника вытрезвителя Шапки Семена Герасимовича, сын которого Павлик Шапка учился в одной школе с моим Митькой.
Прибыв на работу за пятнадцать минут до смены, я обнаружил, что вся предыдущая смена уже ушла домой, за исключением мастера Майбороды и фрезеровщика Сморыго, находившихся в раздевалке и бывших в оживлении с запахом, а также слесаря Куркчи, находившегося в заточном отделении в состоянии рвот.
Более мелкие замечания, Григорий Касьянович, будут высказаны мною в устной форме.
Быстро переодевшись в спецовку, я приступил к осмотру штампов и выявил, что многие из них находятся в безобразном состоянии, и тут же был вызван в цех для наладки штампа «петля дверная», что и выполнил в самые сжатые сроки, обнаружив при этом, что на прессе № 5 штампом «ложка дисертная» били ложки десертные, о чем, как о продукции незаконной, и ставлю Вас в известность, Григорий Касьянович.
Отбыв на свой участок для дальнейшей работы над штампами, мною в районе склада готовой продукции был услышан подозрительный шум, а затем увидена тень, метнувшаяся в сторону забора. Молниеносно оценив обстановку, я бросился к пожарному щиту, вырвал лом и бросился за тенью, но та успела исчезнуть. Здраво рассуждая, что если тень появилась один раз, то она может появиться и вторично, я углубился в заросли амброзии, присел и затаился. Тень не появлялась. Здраво рассуждая, что она тоже может затаиться и выжидать, я принял решение ложного ухода, с какой целью поднялся из амброзии и стал уходить, но за уборной резко свернул и снова вошел в амброзию.
Находясь в засаде, Григорий Касьянович, мною выявлено:
1. Лом, вырванный мною из пожарного щита, оказался не лом, а палка, сделанная и закрашенная под лом.
2. Забор за уборной имеет дыру, что вместе с густой и высокой амброзией, а также разбитым фонарем, а также что каждый может сказать, что он идет в уборную, создают хорошие условия для преступного перемещения лиц и продукции.
Более мелкие замечания, Григорий Касьянович, будут высказаны мною в устной форме.
Пробыв в засаде около получаса и не имея возможности больше в ней находиться, я вышел из амброзии и тут же снова, Григорий Касьянович, увидел тень, которая теперь мелькнула под окнами фурнитурного цеха. Чувствуя неладное, я отбросил деревянный лом, поднял с земли железный уголок и бросился к фурнитурному цеху. Выскочив из-за бойлерной, я остановился, так как тень, Григорий Касьянович, была не одна! Их было много! Их было целый рой! Вроде бы и люди, а — плоские! Будто катком их раскатало! И они крутились, Григорий Касьянович! Они крутились под фонарем между золой и бочками! Они крутились и приплясывали, как то, бывает, пляшут на своих праздниках пиндосы из Мангуша!
Я хотел в них бросить уголок, но уголок прилип к моим рукам!
