своей груди. Утешая, пытаясь успокоить возмущённое сердце сына. И Лида крепко прижимала Ваню к своей уже оформлявшейся груди, а ведь вместо Вани мог быть я…
Ремонт подъезда продолжается, и женщина в забрызганной спецовке просит ведро воды, а Валерий Юрьевич по телефону спрашивает, могу ли я ему на короткое время дать Леви-Стросса.
Нет проблем.
Живёт он в соседней пятиэтажке, на первом этаже, и у него почему-то очень часто забивается канализация. И под Леви-Строссом подразумевается сантехнический трос.
Он так шутит.
Человек он образованный, возможно, один из самых образованных в нашем городе. И он знает Леви-Стросса, и у него часто забивается канализация.
Однажды он явился за тросом в ночь под Новый год: «Гости пришли, а у меня в квартире говно плавает».
Леви-Стросс — французский этнограф, социолог, философ, один из главнейших представителей структурализма.
Пытался я его как-то читать, но оставил: слишком сложно.
Дождь кончился, проглянуло солнце, кот с подоконника грустно смотрит на улицу. Где за 10 лет своей жизни еще ни разу не был и вряд ли уже побывает.
За веткой берёзы блестит купол Казанской церкви. Вдруг резко потемнело и снова пошёл дождь.
Сдал в библиотеке «Жизнь Тулуз-Лотрека», взял «Жизнь Гогена», а в магазине — бутылку «Зубровки» и плавленый сырок и пошёл.
Хорошо гулять по городу, когда в сумке есть согревающее. И тогда всё в масть: и дождь, и ветер, и лужи, и летящие листья, и скользкий овраг за желдорбольницей, и чей-то взгляд из кривого домика на краю оврага, и последние осенние цветы в уже вскопанном огороде, и весело зеленеет стадион «Торпедо» — и «Торпедо» обязательно станет чемпионом, и серые дикие утки отдыхают на тёмно-зелёной воде Платошки у пожарной части, и никто их не трогает, не обижает.
И две весёлые девушки просят закурить, и одна из них поразительно похожа на бывшую одноклассницу Лиду Жукову-Вашакидзе.
7 ноября
Ещё темно. Родители ещё спят. Городские праздничные огни. Заводские корпуса и трубы тоже украшены иллюминацией. Сегодня праздник. Сегодня мы поедем в Кичиксу, к Бондаревой. Встретимся на автостанции и поедем. В нашем классе она недавно. Здесь живёт у своей тетушки на Парашютной, а на выходные и праздники уезжает к родителям. Это где-то по дороге в Донецк, а потом налево. Складчины не было. Её отец — главный агроном, и у них всё есть. Ехать туда минут 40.
Сегодня к нам придут гости, и поэтому нужно особо тщательно произвести уборку двора и уборной.
Ещё рано, ещё темно.
Вчера мать испекла огромный торт. Находится он на веранде, под полотенцем.
Дважды ночью ходил на веранду, аккуратно отрезая и съедал.
Однажды съел так много, что мутило.
Гости пришли, а торта нет, почти нет.
Но это не должно повториться. Ты уже давно не ребёнок, и ты понимаешь. Ещё кусочек — и всё.
А потом мы встретимся и поедем в Кичиксу, к Бондаревой. Она уже там. Она нас встретит на развилке. Автобус пойдёт прямо, а мы, пешком, налево. Её родители уйдут, и мы останемся одни.
Накануне мне купили новый костюм, и я долго упрашивал мать заузить брюки, и она их заузила, и теперь всё в порядке, кроме плаща.
Нет у меня плаща, вот в чём дело, а в пальто ещё рано.
Бери мой, сказал отец, но это смешно, это никуда не годится, это для огородного пугала.
Хоть бы не было дождя, хоть бы не было холодно.
Отец же привязался со своим плащом: отличный плащ, ты что, таких плащей — ни у кого, это же МАКИНТОШ.
Ещё кусочек торта на холодной веранде. Ещё кусочек — и всё.
Нужно знать меру.
В конце концов.
Гегель. Георг Вильгельм Фридрих Гегель.
Мне его предложил Коля.
Он с нами в Кичиксу не едет, у него своя компания.
Он ходит в театральную студию при ДК, он будет после школы поступать во ВГИК, у него своя компания.
Гегеля он дал мне с иронической усмешкой превосходства.
Ладно, Коля, посмотрим, попробуем разобраться.
