— А ему зачем? — удивилась Кошка.
— Учится он. В Тадж собрался. К своим в гости. Готовится. И я с ним.
— Ты?! Какой-такой Тадж? Ты о чем?!
— О том самом, Солнышка, о том самом...
— Ты!..
— Коша, иди, пожалуйста, там Димка, наверное, соскучился! — попытался выпроводить жену Урусов. — А я чуть позже подойду! Честно-честно! Тут еще дело небольшое есть...
Оглушительно ударило сразу несколько очередей... Потом хлопнуло пара одиночных выстрелов.
— Все! Все свободны. Дальше по распорядку! — скомандовал Пчелинцев, снова оказавшийся посреди плаца.
— Все Потапу. Отходим в Пасруд. У поджигателей все готово. Я, Прынц, Огневолк, Браты — охранение.
Прынц даже не оторвался от дороги. Когда ему скомандуют отход, тогда и снимет наблюдение. А пока рано дергаться. Дорога была по-прежнему пустая. С утра прошла пара грузовиков в направлении Айни, и тишина. Постепенно усиливающийся дождь тоже не добавляет радости. Но это всё не поводы расслабляться!
Тем временем народ радостно повалил с позиций к машинам. Через десять минут «шишига» отвалила в сторону Пасруда.
— Охранение Потапу. По коням.
Ну, вот теперь пора! Прынц еще разок окинул дорогу взглядом и пошел вниз. Запрыгнул на заднее сиденье, расслабился...
— Слышь, Жор! — окликнул его майор, заводя мотор — а ты прав оказался. Наша снайперская парочка таки сговорилась.
— Это видно было. И слышно. Правильно ты их вчера вместе отправил. Хоть кто-то счастливый будет.
— Любовь на троих, — съязвил Огневолк, — он, она и бульдозер!
— Что, Женька, завидуешь молодым? Небось, сам на литовку запал!
— Свят, свят, свят! Не дай бог! Страшнее моей жизни.
— Ты чего? Красивая девчонка!
— Это да, красивая, не отнимешь. В другом смысле страшна: характер уж больно крут. Мне бы учительницу начальных классов — вот где мечта!
— Ничего, Леха только с виду такой пушистик, а внутри — моща. Бульдозер!
— Кстати, парни, знаете, как они бульдозер назвали?
— Ну?
— Пушистиком!
Последний УАЗ снятого заслона летел к начинающим разгораться остаткам разрушенного Пасруда.
У стены валялись расстрелянные. Тела несколько секунд дергались, агонизируя, потом затихли. Кровь медленно текла по разбитому бетону площадки... Подполковник Мезенцев прошел вдоль стены. У каждого тела приседал, проверяя пульс, отрицательно мотал головой, ставил крестик в блокноте и шел к следующему.
Толпа начала расходится. До самого последнего момента большинство думало, что все ограничится парой выстрелов в воздух над головами. Так, для осознания вины. И никто не ждал разорванных длинными очередями трупов, текущей крови, бледных лиц солдатиков из расстрельной команды. До многих только сейчас начало доходить: старая жизнь ушла. Вместе с законами, юристами, чиновниками, мораториями на смертную казнь и много чем еще, включая остатки социальной системы. Теперь прав тот, кто сильней. Кто может за себя постоять. И если тот маленький осколок общества, который образовался на территории базы, не научится защищаться, ему не выжить. И защищаться надо не только снаружи, но и изнутри. Не только от чужих подонков, но и от своих. Не зря же первого собственного преступника поставили к стенке вместе с пленными бандитами. Символично.
Новоявленная расстрельная команда, не зная, что делать дальше, толпилась у огневого рубежа, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Один из солдат начал зачем-то перезаряжать автомат, тут же уронив дрожащими руками магазин. Кинулся поднимать — уронил оружие... Двое с трудом сдерживали рвоту.
— Так! — скомандовал Терентьев — Товарищи вольные стрелки, слушай мою команду!
«Расстрельщики» сразу же развернулись к командиру, пытаясь создать видимость строя.
— Сейчас, кладем оружие на землю... Затвором вверх, придурки! И форсированным маршем бежим догонять товарища подполковника медицинской службы. Он в курсе, что делать с вами. Через полчаса — жду обратно.
Старший сержант Урусов стоял поодаль, задумчиво наблюдая за растерянными солдатами.
— Лейтенант, я бойца одного заберу на минутку, добро?
Терентьев от неожиданности дернулся.
— Волонтера что ли? Забирай, о чем речь.
— Сам как? — спросил Андрей.
— Да как я могу? — удивился лейтенант. — Херово, если одним словом. Можно подумать, блин, я каждый день в живых людей стреляю. За оружием приглядишь?
— Ясен пень. Только не долго. Своих головняков еще полно.
— Добро. Мы быстро.
Тереньтьев повернулся к ожидающим команды бойцам:
— Бегом, урюки!
И пристроился замыкающим.
— Шахматист! — окликнул Бориса Седьмой. — Стой! И громыхайку подбери. По тебе другой расклад.
— Так точно, товарищ Урусов! — попытался ответить по уставу Юринов.
— Товарищ старший сержант, если на то пошло. Да и ладно. Автомат опусти. Нефиг ствол на живых людей направлять. А вообще, умные люди ремень придумали, чтобы зря в руках не таскать.
Борис послушно закинул АК за плечо. Автомат больно стукнул рукояткой затвора по спине.
— Как ощущения? — пытливо заглянул в лицо Юринову Андрей.
— Пока не знаю. — растеряно пожал плечами Борис. — Ночью кошмары снились. С утра тяжело было. А потом как-то все быстро получилось... Бегом сюда, автомат вручили, бегом туда. Стой, стреляй. Все.
— Действительно, все... — согласился Урусов. — Не расхотел еще в свой ледяной поход идти?
— Ледяной? — широко распахнул глаза шахматист.
— Иносказание. — отмахнулся Андрей от непонимающего взгляда. — В Таджикистан идти не передумал? Там ведь такое придется творить, что расстрел этот семечками покажется!
— Не передумал! Сегодня сумел и потом смогу.
— Что сумел?
— Я в конкретного человека стрелял. Не просто в ту сторону. Выбрал одного, и в него. Я попал, видел, как мои пули входили. — Боря зачастил, слова начали сбиваться. — Точно попал! В грудь и ...
— Отставить! Успокойся, автомат отдельно клади, и дуй к Викторычу. Скажешь — двойная пайка по просьбе Седьмого. Понял?
— Так точно!
— Воинское приветствие с оружием в руках не отдается. — поморщился сержант. — А вернешься — будем разборку-сборку дрессировать. Да, чуть не забыл. Запомни, Викторович-младший. Все вот эти
