Э г м о н т. Собери бумаги. Идет принц Оранский. Приготовь самое главное, чтобы посланцы могли отправиться, пока не запрут ворота. Остальное подождет. Письмо графу отложи до завтра. Не опоздай навестить Эльвиру. Передай ей мой привет. Осведомься, в каком состоянии правительница. Ей, по- видимому, нездоровится, хоть она и не показывает этого.
Секретарь уходит.
Входит принц Оранский.
Э г м о н т. Здравствуйте, Оранский. Вы, кажется, не в духе?
П р и н ц О р а н с к и й. Что вы скажете о нашей беседе с правительницей?
Э г м о н т. Я не нашел в приеме, нам ею оказанном, ничего незаурядного. Мне случалось видеть ее такою не раз. Она, кажется, не совсем здорова.
П р и н ц О р а н с к и й. Вы не заметили, что она держалась более замкнуто? Сперва она хотела спокойно одобрить наш образ действий в отношении нового народного возмущения; затем она заметила, что эти события рисуются в каком-то ложном свете, и тут уж перевела разговор на свою привычную тему о том, что ее заботливое, доброе отношение, ее дружелюбие к нам, нидерландцам, никогда не было достаточно признано и слишком поверхностно толковалось, что никакие шаги не приводят к желанным для нее следствиям, что она даже устает, наконец, а король должен решиться на другие мероприятия. Ведь вы это слышали?
Э г м о н т. Не все. Я тем временем размышлял о чем-то другом. Добрый Оранский, она - женщина, а им постоянно хочется, чтобы все покорно сгибалось под их сладостным ярмом, чтобы каждый Геркулес снимал львиную шкуру и увеличивал собою бабий двор повелительницы, чтобы в силу их миролюбия волнение, охватывающее народ, натиск мощных соперников друг на друга - все умиротворялось одним дружелюбным словом, и самые непримиримые стихии сливались бы у ног их в кротком согласии. Такова их природная склонность. И раз она не в силах достигнуть этого, ей нет другого пути, как сделаться капризной, жаловаться на неблагодарность, на неразумность и пугать грядущими ужасами да грозить, что она собирается уйти.
П р и н ц О р а н с к и й. А вы не полагаете, что на этот раз она приведет угрозу в исполнение?
Э г м о н т. Ни в коем случае! Сколько раз уже на моих глазах она готова была уехать. Да и куда же ей отправиться? Тут она регентша, королева. Ты думаешь, она согласится коротать жалкие дни при дворе своего брата или поехать в Италию и там барахтаться в старинных семейственных дрязгах?
П р и н ц О р а н с к и й. Ее считали неспособной на такую решимость, потому что здесь наблюдали, как она медлила, как она отменяла свои решения; а ведь как-никак все от нее зависит: новые обстоятельства понуждают ее к решению, которое так длительно затягивалось. Ну, а если бы она ушла? И если бы король прислал другого?
Э г м о н т. Что ж, тот явился бы и, конечно, нашел бы чем заняться. Он бы явился с широкими планами, проектами и затеями, с намерением поставить все на правильный путь, подчинить своей власти и не выпускать из рук; и начал бы заниматься сегодня одной мелочью, завтра другой, а послезавтра встретил бы какое-нибудь препятствие и месяц истратил бы на новые планы, другой - на неудовольствия из-за неправильно проведенных мер, полгода - на заботы всего только об одной какой-нибудь области страны. И будет у него уходить время, кружиться голова, а дела идти, как прежде, своим порядком, так что он, вместо того чтобы переплывать далекие моря по задуманному направлению, будет готов бога благодарить, только бы в этой буре не разбить своего корабля о скалы!
П р и н ц О р а н с к и й. Ну, а если все-таки насоветуют королю сделать попытку?
Э г м о н т. В каком роде?
П р и н ц О р а н с к и й. Посмотреть, как бы обошлось туловище без головы.
Э г м о н т. Каким образом?
П р и н ц О р а н с к и й. Эгмонт, уже много лет мне гнетет сердце создавшееся вокруг нас положение вещей. Я стою все время как бы над шахматной доской и ни одного хода противника не считаю маловажным. И как досужие люди с величайшей старательностью доискиваются тайн природы, так я считаю первой заботой, обязанностью каждого князя - проникнуть в воззрения и намерения всех партий. У меня есть основания страшиться взрыва. Король долго и последовательно действовал на определенных основаниях; теперь он видит, что этим путем ни к чему не придет: не весьма ли вероятно, что он попытается достичь той же цели другим путем?
Э г м о н т. Я этого не думаю. Когда человек состарился и так много испытал и ему ясно, что в мире никогда не достигнешь порядка, тогда в конце концов он доходит до точки.
П р и н ц О р а н с к и й. Одного он еще не попробовал.
Э г м о н т. Чего?
П р и н ц О р а н с к и й. Беречь народ и преследовать князей.
Э г м о н т. Как многие уже давно боялись этого! Тут нечего стараться.
П р и н ц О р а н с к и й. Однако старались. Я все больше подозревал это и наконец уверился.
Э г м о н т. А есть ли у короля слуги вернее нас?
П р и н ц О р а н с к и й. Мы служим ему на свой лад и между нами можем признаться, что мы отлично умеем соразмерять права короля и свои.
Э г м о н т. Да кто этого не делает? Мы ему подвластны и послушны, как подобает.
П р и н ц О р а н с к и й. А если бы он счел себя вправе на большее и назвал бы нарушением верности то, что мы именуем соблюдением своих прав?
Э г м о н т. Мы сможем отстоять себя. Пусть он созовет рыцарей Руна, и мы потребуем, чтобы нас рассудили.
П р и н ц О р а н с к и й. А как быть в случае приговора до разбирательства? Или наказания до приговора?
Э г м о н т. Это было бы беззаконие, до какого Филипп никогда не унизится, и безумие, на которое я не считаю способным ни его, ни его советников.
П р и н ц О р а н с к и й. А ну как они окажутся беззаконниками и безумцами?
Э г м о н т. Нет, Оранский, это немыслимо. Кто мог бы осмелиться наложить на нас руку? Наш арест был бы пропащим и бесплодным делом. Нет, у них не хватит решимости вздернуть так высоко стяг тирании! Дуновение ветра, которое разнесло бы такое известие по стране, раздуло бы вместе с тем чудовищное пламя. И какого бы исхода они хотели? Судить и приговорить своей властью король не может, а решились ли бы они предательски посягнуть на нашу жизнь? Они не могут этого захотеть. Грозный союз объединил бы тогда народ в одно мгновение. И бурно бы проявилась тогда ненависть и вечное отвращение к самому имени Испании!
П р и н ц О р а н с к и й. Пламя бушевало бы тогда над нашими могилами, и кровь друзей наших лилась бы напрасной искупительной жертвой. Оставь меня думать по-моему, Эгмонт!
Э г м о н т. Но как же они будут действовать?
П р и н ц О р а н с к и й. Альба на пути к нам.
Э г м о н т. Не может быть!
П р и н ц О р а н с к и й. Это мне известно.
Э г м о н т. Правительница, очевидно, ничего не знала.
П р и н ц О р а н с к и й. Тем более я в этом уверен. Правительница ему уступит место. Мне известна его кровожадность, а он ведет с собою войско.
Э г м о н т. Снова придавить провинции гнетом? Народу будет невыносимо тяжко.
П р и н ц О р а н с к и й. Начнут захватывать стоящих во главе!
Э г м о н т. Нет! Нет!
П р и н ц О р а н с к и й. Идем, каждый в свою область! Укрепимся там. С открытого насилия он не начнет.
Э г м о н т. Но обязаны ли мы его приветствовать, когда он явится?
П р и н ц О р а н с к и й. Помедлим.
Э г м о н т. А если он при своем приезде именем короля нас потребует?
П р и н ц О р а н с к и й. Поищем отговорок.
Э г м о н т. А если будет принуждать?
П р и н ц О р а н с к и й. Начнем приводить оправдания.
Э г м о н т. А если будет настаивать?
П р и н ц О р а н с к и й. Тем решительнее будем уклоняться.
