любовницу… я заплакал, не мог вынести напряжение. Я уткнулся ей в плечико, и ревел в голос. Где я? Почему я на кладбище, почему мне холодно, где моя квартира, и днюха, и коньяк, и девки? Что со мной?! Кто она — эта маленькая неземная тварь, что держит меня в объятьях?
— Я хочу домой… — прошептал я непроизвольно и всхлипнул, гадкий и жалкий, убогий урод.
— Сейчас пойдем! — ласково прошептала она.
— Угу, — кивнул я, все ещё до цепенения страшась.
— Ты такой забавный, — покачала она головой, утирая мне слезы.
— Ни хуя себе, — выдавил я, пораженный. И понял, что влюбился в неё. Прямо сейчас и навсегда.
— Как тебя зовут? — я теперь хочу знать только это, и больше ничего. Мне насрать, откуда я здесь, где моя днюха, и как… не важно!
— Сашка, — мягко улыбнулась она улыбкой нежного упыря.
— Ты труп? — спросил я тупо.
— Ага, — спокойно кивнула она.
— А, ну я так и знал! — выдохнул я расслабленно. Это всё объясняет.
— А ты маньяк, — так же спокойно ответила девчонка, и принялась шариться по моим карманам.
— Что ты ищешь?
— Сигареты, конечно! — деловито кивнула она. — Хотя хочется гашиша…
— И тебе? — брови мои сами поползли вверх. Такое чувство, что все, с кем я вожусь, только и делают, что страдают гашишизмом! А я вот лучше бы беспросветного фенобарбитала сейчас, и спать.
— Да, а что? — пожала она плечиками. В разрыве кофты я увидел её грудь, и вздрогнул — такая маленькая, мягкая и нежная… в лунном свете, крохотный сосок… бр-р, как же холодно!
— Ебаный апрель… — простонал я, инстинктивно прижимая Сашку к себе. — Я тебя люблю!
— И я тебя, — кивнула она все так же деловито, прикуривая, загородив ладошкой сигарету. — Пойдем домой, а?
— Но ты разве не здесь живёшь? — удивился я.
— Неа, — затянулась она. — Пиздец, как холодно, где моя куртка?
— Куртка? — продолжал тупить я.
— Ну да, куртка, а ты чё думал? — посмотрела она на меня снизу вверх. Такая маленькая, хорошенькая… личико грязное, в земле.
— Ну да, я детский трупик! — язвительно развела она руками. — Но меня похоронили в куртке, тока тебя это не впечатлило, и ты попросил её снять, и лечь на землю! А она холодная, сучка, — поежилась она.
— Я? — никак не могу допереть, о чем она? В голове пустой звон.
— Ебать тя, Ветер, пошли уже куда-нибудь, ну хоть в подъезд, там поебемся, если хочешь! — посмотрела она на меня глазами говоря: «вот дебил». Именно таким я себя и ощущал. Пиздец.
— Ну я вот хочу, но здесь реально холодно, хватит, готическая романтика не вышла, пойдем, а?? — взмолилась она, а я все стоял как истукан.
— А… ну пойдем… — прошептал я, окончательно теряясь.
— Ну вот и слава богу! — она взяла меня за руку, и зашвырнув окурок во тьму, повела сквозь ночь, огибая кресты, чертыхаясь и сыпя ругательствами, которых и я не знал. «Она восхитительна!» — подумал я, глядя ей в светлый затылочек, и чуть не грохнулся через ограду чьего-то вечного покоя.
Потом пришли ко мне домой, квартира пуста, матери все еще не было, и перешагивая через бутылки — пустые и полные, подобрали одну — с джинном, и залезли в постель. Я упивался восторгом — в жизни ещё не видал такой маленькой и потрясающей женщины! Ей всего 15, она божественна! Мне даже показалось, что я нашел свою Жанну. Я спросил — кто ты? Она ответила — ангел, так спокойно, будто «ученица 10 класса», или что-то в этом роде.
— Ну, не ангел, нефалим вообще-то — поправилась, а я восхищенно рассмеялся. Она хотела было объяснить, что такое нефалим, но я остановил поцелуем — слюна её была гадкой и горькой от сигарет и бухла, и я задохнулся от восторга — она совсем живая! Она человек! Хоть бы и нефалим.
— Реально, мой биологический отец ангел, — продолжила она, как только я освободил ей рот. — Я пойду на медика, изучать анатомию, чтоб сделать себе сравнительный анализ крови! — совершенно серьёзно сказала она.
— Сравнительный с чем? — спросил я, но Сашка посмотрела на меня так холодно и строго, что я предпочел заткнуться.
Когда пришла мама, Сашка сказала сухо — здрасти, одолжила у меня «косую», червонец на проезд, сигарету, отхлебнула виски, и ушла. Мы так и не ебались с ней… да я и не хотел, разлетевшись вдребезги об её нежное и деловитое существо…
Я так и не узнал, откуда она взялась в ту ночь в моей жизни, и почему я оказался с ней на кладбище, воплощая давнюю мечту выебать труп. Но это было совсем неважно. Просто она прилетела ко мне следующей ночью. Да, именно прилетела, стучала в окно, и я открыл, дрожащими от восторга руками. Я сомневался до обмороков, а есть ли она?? Пока она не прилетела снова, и не ебала меня зло и изощренно на моей мокрой от похоти кровати…
Зажимала мне рот рукой, или своей рубашкой, а я почему-то отдавался ей, открыв совершенно новое наслаждение для себя — в подчинении!.. когда это пыталась делать Жах, меня злило и вызывало отторжение, я не позволял никому владеть мной. А это хрупкое тельце сдавливало меня сильнее железных оков, и я готов был кричать, кричать, забывая о себе — делай всё, что пожелаешь, замучай меня, я твой! И она делала.
Скинув оделяло на пол, села верхом, связала руки и принялась кусать. Сначала было неприятно, я шипел и упирался, но постепенно… понемногу… плавился под ней, растворялся… как кусочек сахара обращается сладкой патокой… и… дёрнулся, как обожённый — в дверь постучали.
— Габри, тебе Маша звонит!
— Бля… — прошептала моя девочка, уткнувшись мне в грудь влажным личиком.
— Ка… какая Маша, мам? — едва сумел ответить я, голос отказал от воздержания в криках.
— Ну я ж не знаю, Гань, ты трубку-то возьмешь, или что-то передать?
— Нет, мам, я не могу выйти!
— Ну, хорошо! — и прошуршали прочь шаги.
— Извините, Маша, Гавриил не может подойти, он сейчас с девушкой! — сухо сказала мама, а Сашка выпрямилась вновь надо мной и глаза у нее стали огромными:
— Ну ни хуя себе, так это что, она знает, что я здесь?.. — шёпотом «заорала» она.
— Конечно, — кивнул я, и повертев запястьями вдруг легко освободился от пут. — Да ты думала, она дурочка чтоль?
— Блядь, да ты не связан, ты прикидывался!
— Уху, — кивнул я. — Забей, это игра, а как по серьезному вязать, я тебе потом покажу.
Жахни, однако, тоже молодец, нашла времечко звонить! — раздраженно подумал я, сообразив, кто такая Маша.
— Давай, продолжим! — обнял я бедра подружки.
— Нет, че-то я в шоке, мне надо отойти! — и она ловко соскочила с меня. — Пошли, покурим!
— Ну, пошли, — вздохнул я.
На балконе я мерз, а Сашка долго изливала охуение по поводу того, что мама вот так запросто позволяет мне ебать девиц не скрываясь, прямо в своей постели.
— Ну почему же, не скрываясь! — отвечал я: — Не орать, не стонать. Главное не мешать ей отдыхать, она много работает.
— И что, неужели она не против того, что прямо у нее под боком…
— Я же сказал, нет! — терпеливо объяснял я. — И постель сам стираю, и простыни новые покупаю сам, если запоганю, так что ее это совсем не касается.
Только вот завтра у нее выходной. Надеюсь, моя маленькая дрянь умеет себя вести.
— Все, пошли ебаться, я совсем замерз!
