В своем радикализме он превзошел нас всех. Он сменил свой деловой костюм на комбинезон из грубой хлопчатобумажной ткани и рабочую рубашку, отпустил бороду и ошеломил кампус большей, чем у кого–либо из радикалов, устремленностью ко Христу. Он даже окрестил нескольких им обращенных в знаменитом фонтане берклеевского парка!
Практикуемая им школа, выпускаемая им литература, и его образ жизни преодолели барьеры новой контркультуры и начали создавать нечто, дающее надежду на постоянство. Это было похоже на что–то из книги Деяний. И это все менее и менее напоминало «Студенческий крестовый поход в поисках Христа» и все более и более походило на начало христианской общины или, я возьму на себя смелость сказать, Церкви.
2
НА ПУТИ К СОВЕРШЕННОЙ ЦЕРКВИ
Я был воспитан в протестантской церкви в Миннеаполисе. Среди моих самых ранних желаний было желание следовать за Богом. Воскресная школа и посещение церкви были непременной частью воскресного утра. Даже недисциплинированные дети их редко пропускали. Сколько я себя помню, я никогда не отступал от веры в Бога. Мне лишь бывало временами скучно.
В начальной школе мы сидели вместе с родителями. Во время пребывания в средне–начальных классах «милые молодые люди», как нас часто называли взрослые, сидели вместе. И по мере того как мы становились старше, мы отодвигались все дальше и дальше назад.
В средней школе я был избран президентом молодежной группы. Это означало, что я должен был проводить молебны по воскресным вечерам, а я ощущал внутреннюю пустоту.
— Я даже не уверен, что я по–прежнему христианин, — сказал я своему другу, который был президентом в классе на год старше моего.
— Тебе далеко до меня, — ответил он. — Я вообще не верю, что есть Бог. — И он был одним из самых энергичных и активных ребят во всей конгрегации!
В 1956 году, по окончании средней школы, я поступил в университет Минесоты, Год спустя я вступил в братство и переехал в кампус. Дом братства непосредственно примыкал к нашему конфессиональному студенческому центру и я, помнится, поклялся что моей ноги там не будет, и сдержал свое обещание. Не то чтобы я не ненавидел Бога или даже церковь. Просто церковь перестала что–либо для меня значить. Она оставила царапину, которая не болела. Поэтому я перестал ее посещать. И никто ни разу не пришел за мной.
Кроме «Студенческого крестового похода в поисках Христа».
Местный представитель «Крестового похода» систематически выступал во всех братствах кампуса, в том числе и в нашем. Шел 1959 год и председатель нашего братства, римо–католик, в течение Великого поста приглашал вечером по понедельникам различных религиозных ораторов–проповедников для того чтобы поднять уровень духовной жизни в братстве. Команда «Крестового похода» была частью этой программы.
Новый обет
Когда я услышал как эти люди выходили и без смущения рассказывали о том, что значил для них Христос, их слова задели меня за живое. Моя подруга, Мерилин, за месяц до этого уже приняла твердое решение посвятить свою жизнь Христу, и я знал, что должен буду сделать то же самое. Я помог руководителю «Крестового похода» начать еженедельные занятия по изучению Библии в братстве. И спустя три или четыре недели, после вечернего изучения Библии, когда все ушли спать, я во время молитвы дал обет посвятить себя Христу. Я знал, что собираюсь действительно следовать за Ним, чего бы это ни стоило.
Вскоре, я даже не могу вспомнить было ли это до или после моего обета, я взял руководителя «Крестового похода» с собой в лютеранскую церковь, а он меня в свою независимую баптистскую церковь. Он заставил меня рассказать о моем недавнем обращении перед огромной группой учащихся воскресной школы. Еще более запоминающимся было утро, когда я уговорил его пойти со мной. Мы пошли в лютеранскую церковь в деловой части Миннеаполиса и прослушали, как мне казалось, прекрасную проповедь о жизни ради Христа. Когда мы выходили, он повернулся ко мне и сказал:
— Ну, а теперь в самый раз пойти домой и поесть.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я.
— Библия — это истинная пища для души и я до смерти проголодался, — ответил он.
— Ты хочешь сказать, что тебе не понравилась служба? — уточнил я.
— Просто в ней не было серьезной основы, никакого точного разбора Библейского текста, — сказал он, нахмурившись.
— Но ты слышал, что было сказано о Христе, — возразил я. — Мне это понравилось.
— Твоя интуиция усилится, когда лучше узнаешь Господа, — сказал он. — Мы должны обучать глубокому знанию Библии для того, чтобы возрасти в нашей вере.
Что я мог на это возразить? Я начал усердно постигать Новый Завет.
За несколько последующих месяцев усилилась моя любовь к Христу, и уменьшились симпатии к организованной Церкви. Хотя не каждый в «Крестовом походе» верил так, как наш руководитель, под его влиянием я пришел к отрицанию причастия и крещения как таинств, через которые мы получаем Божию благодать, и воспринял более личную веру в Бога.
Надо сказать, что год спустя я по моей собственной просьбе был перекрещен баптистским священником в Далласе. Я был уверен, что мое крещение в младенчестве не было «действительным».
Предпочтя сердечность, интимность и энтузиазм собраний в «Крестовом походе» сухости воскресных богослужений, я оказался на пути от моего прежнего опыта церкви без Христа к прямо противоположному: Христа без церкви. Только позднее мне было суждено обнаружить, что ни то, ни другое не способно довести до цели.
Тем летом я участвовал в конференции «Крестового похода» на окраине Твин Ситиз. Именно там я встретил несколько человек, с которыми мне предстояло служить Богу всю последующую жизнь. Дик Бэлью и его жена Сильвия прибыли на день позже из–за того, что их автомобиль сломался где–то между Техасом и Миннеаполисом. Он выступил и рассказал как ему удалось обратить гаражного механика ко Христу — прямо на месте. «Вот оно, — подумал я про себя. — Это как раз то, чему я хочу научиться».
Годы подготовки
К последнему году моего пребывания в колледже я решил посвятить свою жизнь священству, возможно даже в институциональной Церкви. В одно утро я переехал через реку в Сант–Паул и посетил кампус соседней конфессиональной семинарии. Там был старый профессор, известный своей высокой духовностью. Я пришел к нему и рассказал ему свою историю возрастания в Церкви, отпадения от нее и затем возвращения к вере во Христа в университете. «Я чувствую, что Бог призывает меня к священству и думаю прийти сюда для выполнения дипломной работы», — высказал я пожелание, закончив свой рассказ. Его глаза наполнились слезами. «Я молюсь о том, чтобы молодые подобные вам приходили сюда, — сказал он. — Но не приходите. Пойдите куда–нибудь еще. Здесь вас отвратят от всего, во что вы поверили». Я не знал тогда, что так называемый «протестантский либерализм», с которым мне пришлось впоследствии столкнуться, был в то время в расцвете во многих конфессиональных семинариях. Я поступил в Далласкую Богословскую Семинарию в Далласе, штат Техас, и, смею вас заверить, она не была либеральной!
Во время пребывания в Далласе я окончательно разрешил для себя вопрос о богодухновенности Библии. Мы узнали, почему именно она богодухновенна, что само Священное Писание говорит о себе, и как важно читать Писание и верить в его истинность. Во время этого первого года в семинарии Мерилин (теперь моя невеста) и я жили через улицу от Южного методистского университета, где она училась на
