Кальвин мы хотим возвратить Церковь к тому, чем она должна быть». Он кивнул в знак согласия.
— Я не говорю, что мы находимся на их уровне, — уточнил я — и не хочу показаться самонадеянным. Но то, что мы на самом деле хотим сделать — это реформировать Церковь.
— Ты прав, — согласился он.
Другой причиной нашего ухода было то, что мы просто верили, что этого хочет от нас Бог. И именно это поддерживало нас в самые трудные дни нашего «исхода». Мы оказались перед выбором бросить нечто экономически надежно обеспеченное и к этому времени даже вызывающее некоторое восхищение, чтобы снова пуститься в путь, просто положившись на веру, и начать все сначала.
В феврале 1968 года я выступал в одном из кампусов Висконсинского университета в Ла Кроссе. Возвращаясь из студенческого клуба в общежитие, где я остановился в этот вечер, я ощущал специфическое внушение, спокойный негромкий голос, говоривший: «Я хочу, чтобы ты ушел». Придя в общежитие, я позвонил Джону домой в Калифорнию. «Я ухожу», — объявил я, не зная, что к этому добавить. Последовало долгое молчание на другом конце. Наконец он сказал: «Я тоже». На этой же неделе я отправил письмо с прошением об отставке. «Исход» начался.
Начало путешествия
Этим летом мы собрали столько бывших членов «Крестового похода», сколько смогли и начали проповедовать и рассказывать о Церкви Нового Завета — как мы ее себе представляли. Лютеранская Церковь в Ла Джолла, Калифорния, позволила нам воспользоваться ее помещениями. Мы не знали, как создать то, к чему мы призывали, но ничто не могло укротить наш энтузиазм. «Вот в чем причина того, что современный евангелизм не изменяет мир, — заявляли мы. — Он самозамкнут, не связан с Церковью. Люди не включены в Тело Христово. Их можно уподобить новорожденным младенцам, оставленным на чьем–то пороге в расчете на то, что они сами себя накормят и смогут позаботиться о себе».
Как–то утром я вышел из зала и увидел молодого человека, у которого на пуговице рубашки было написано: «Бог жив, но Церковь умерла». «Аминь, — сказал я себе, — не только новообращенные сбиваются с истинном пути, но и церкви настолько немощны, что не могут направить на него тех, которые приходят к ним. Церковь в плену у невидимого, современного Вавилона!».
Итак, мы пришли к тому, что ответом на наш вопрос является Церковь, но не любая церковь, с которой нам приходилось встречаться. Мы искали именно Церковь Нового Завета. И вскоре оказалось, что в таком же поиске пребывало бесчисленное множество других людей. Это было началом того, что по прошествии некоторого времени мы стали называть «поиском ускользающей совершенной Церкви!».
Легче всего было бы создать альтернативную организацию и «сделать как надо» на этот раз. Мы даже придумали название: «Товарищество университетских студентов–христиан». Мы предполагали превзойти все, что когда–либо делал «Крестовый поход» — и в свидетельстве, и в проповеди, и уж, конечно, в церковности.
Но, к счастью, «труба» была по–прежнему открыта. Ни у кого из нас не лежала душа к реализации этого плана. Одно было несомненно: мы должны были кормить семьи и у нас не было для этого той возможности, которую мы имели до сих пор. Поэтому большинство из нас решило заняться светской работой.
Самой трудной проблемой, с которой мы при этом столкнулись, было отношение общественности. Для наших прежних единомышленников это выглядело так, как будто мы оставили свое служение ради удовольствий и житейского благополучия. Дик Бэлью стал продавать кофе в Атланте. Джон Браун некоторое время руководил молодежным лагерем в Вашингтоне, а затем занялся покраской домов. Я оставался в Эванстоне в течение года, а на следующий год переехал в Мемфис работать в Мемфисском государственном университете.
Все мы пробовали свои силы в организации домашних церквей — попеременно с успехом и неудачей — и поддерживали связь друг с другом через переписку и по телефону.
Мемфис
К тому времени, как Мерилин и я прибыли в Мемфис осенью 1969 года, у нас было четверо детей. Мы купили большой старый дом в средней части Мемфиса, специально, чтобы иметь достаточно большую гостиную для христианских собраний.
Я был нанят в качестве директора по развитию университета и исполнительного вице–президента университетского фонда. Будучи главным образом связанной с расширением фонда, эта работа должна была обеспечить мне ежедневные контакты как с университетскими, так и с гражданскими руководителями. И, что более важно, на этом посту я находился в тесном контакте со студенческой средой.
В университете мы встретили группу из пятнадцати или двадцати студентов–христиан, которые держались вместе и которые, по различным причинам, не примыкали ни к одной из учрежденных в кампусе религиозных групп. Эти студенты разделяли наше расплывчатое представление о Церкви Нового Завета и желали, чтобы что–то было начато в направлении ее поиска. Воскресные вечера стали назначенным временем, а наш дом — назначенным местом. Почти единственным нашим твердым правилом было не приглашать новых людей. Будучи далеки от замкнутости в своем кругу, все мы чувствовали необходимость возрасти в нашем собственном понимании Церкви, прежде чем приглашать других принять участие.
Мерилин и я заключили соглашение. Мы не будем подбирать лидеров из студентов, как мы делали в «Крестовом походе». Пытаясь помочь войти в Тело Христово всем, кто к этому стремится, мы просто старались сделать себя доступными для всех и каждого, кто проявлял интерес к христианскому благовестию. Кажется странным, что к концу нашей трехлетней деятельности в Мемфисе среди тех, кто решил посвятить свою жизнь Христу, наряду с наркоманами, проститутками, беглецами из дома, хиппи были президент и вице–президент студенческого совета, президент братства, а также широкий спектр лиц, не принадлежащих ни к одной из перечисленных категорий. Несмотря на все ошибки, сделанные нами, одна вещь была для нас очевидна: во Христе возможно братство всего многообразия человеческих личностей. Разнообразие даров, разнообразие служения и разнообразие достижений, несомненно, могли бы гармонично сосуществовать в христианском сообществе.
Несмотря на наше намерение не расширять круг своей деятельности в Мемфисе, нам пришлось это сделать. Одна девушка из нашей воскресной группы говорила о Христе со своей парикмахершей, и та попросила ее окрестить. Затем она стала посещать наши воскресные собрания. Несмотря на наше несовершенство, она была в восторге от ощущения себя частью тесно сплоченной группы христиан, которые любили друг друга и заботились друг о друге, и она начала приглашать всех, кого могла. Мы удвоились в размере, затем утроились и в некоторые вечера вынуждены были перемещаться во двор, чтобы вместить всех желающих.
Чем больше становилась наша численность, тем меньше и меньше мы походили на Церковь. Как ни стремились мы к обратному, воскресные вечера превратились в шумные встречи, включающие в себя энергичное пение, чтение и толкование Писания, перемежающиеся просительными молитвами и благодарениями. В конце встречи я часто призывал «молиться и предавать свою жизнь Христу, где бы вы ни находились в комнате». Когда нас было мало, мы причащались во время большинства наших встреч, но по мере того, как группа увеличивалась, это случалось все более редко. Мы никогда не могли быть уверены во всех присутствующих и в их духовном состоянии.
В других частях страны мои коллеги также пытались реализовать идею домашних церквей в различных формах и с различными результатами. Гордон и Мери Сью Уолкер переехали из Колумбуса в Менсфилд, Охио, и получили в пользование большую работающую ферму. Вскоре на их пороге без всякой видимой причины стали появляться молодые люди, сбежавшие из дома, путешественники автостопом и другие искатели приключений. Довольно быстро вокруг них сформировалась небольшая община молодежи, и они устроили церковь в переоборудованном полуподвальном помещении. Гордон крестил каждого, кого ему удавалось привести ко Христу (был случай, когда он окрестил 26 человек в ледяной воде пруда фермы во время снежного шторма), и еженедельное причастие стало нормой воскресных утренних собраний.
Хэролд и Барбара Данавэй находились с «Крестовым походом» в Анкоридже и покинули его вскоре после нас. Хэролд сформировал группу людей, которые помогли ему купить бывший католический приют, где он организовал общину, подобную мэнсфилдской группе, но без связующей основы как таковой. Они называли себя «Маранафа[2] Норд». В начале семидесятых эта группа
