Что сказал бы Генри Миллер...

В его ответах звучала странная интонация, которая казалась помехой тому, чтобы высветить что-то лишнее на экране радара, чтобы не дать пришпилить на булавку бабочку разговора. По тротуару прошла женщина, лицо которой состарилось до времени.

— Ей бы волосы надо покрасить, — заметил Джеси.

— Мне кажется, с тобой сегодня что-то не то творится, — с тревогой сказал я. — Что ты пил вчера вечером?

— Пива немного.

— А что-нибудь покрепче?

— Да, слегка поддали.

— Что именно?

— Текилу.

— Похмелье после текилы тяжелое, — сочувственно произнеся.

— Это точно.

Мы снова некоторое время молчали. Странный день выдался, словно оцепеневший. Небо все белесое, точно доска обструганная.

— А наркотики в этот вечер текилы тоже присутствовали?

— Нет, — коротко ответил Джеси, как будто к нему это не имело никакого отношения, и добавил: — Да, и наркотики были.

— Какие наркотики, Джеси?

— Мне не хочется тебе врать, понимаешь?

— Понимаю.

Пауза. Нервы на пределе. Потом как удар наотмашь:

— Кокаин.

Женщина со старушечьим лицом прошла обратно, держа в руке небольшой пластиковый пакет с купленной едой.

— Я так себя мерзко чувствую, — признался Джеси. Несколько мгновений мне казалось, что он расплачется.

— Да, после кокаина часто себя чувствуешь отвратительно, — мягко сказал я и положил руку на его худое плечо.

Он быстро распрямился на стуле, как будто его имя выкликнули по списку.

— Да, вот именно. Я себя чувствую отвратительно.

— И где это происходило? У Дина?

— Его зовут не Дин. — Пауза. — Его зовут Чу-чу.

Что это еще за имя такое, черт побери?

— Чем же, интересно, этот Чу-чу себе на жизнь зарабатывает? — полюбопытствовал я.

— Он — белый рэпер.

— Неужели?

— Да. Точно.

— Он работает музыкантом?

— Не совсем.

— Он, значит, наркотой приторговывает?

Снова пауза. Уже распущенные было по домам войска снова встают в строй.

— Я зашел к нему вчера вечером. А у него всегда что-нибудь есть.

— И часто ты к нему так наведываешься?

Джеси устремил взор через окно на улицу.

— Ты бывал у этого Чу-чу раньше?

— Мне сейчас совсем не хочется говорить на эту тему, — сказал сын.

— Мне плевать, хочется тебе сейчас говорить на эту тему или нет. Ты заходил к этому Чу-чу раньше?

— Нет. Честно.

— А кокаином раньше баловался?

— Ну, не так.

— Не так?

— Нет.

Я перевел дыхание и спросил:

— Разве мы с тобой раньше об этом не говорили?

— О коксе?

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, — ответил я.

— Да, знаю.

— Что, если я тебя поймаю на наркоте, все наши договоренности отменяются. И плата за квартиру, и карманные деньги, со всем этим будет покончено. Ты помнишь об этом?

— Да.

— Или ты думаешь, я тогда с тобой шутки шутил?

— Нет, пап, но в одном ты не прав. Ты меня не поймал. Я сам тебе сказал об этом.

На это заявление я сразу не нашелся, что ответить. Через некоторое время я спросил:

— Ты звонил кому-нибудь?

Вопрос Джеси явно удивил.

— Откуда ты знаешь?

— Люди обычно так поступают, когда нанюхиваются кокаина. Они звонят по телефону. А потом всегда об этом жалеют. Кому ты звонил? Ты звонил Ребекке?

— Нет.

— Джеси!

— Я пытался. Ее не было. — Он подался на стуле вперед. — Сколько это еще будет продолжаться?

— Сколько времени ты эту дрянь нюхал?

— Всю ночь. Он все время новую приносил.

Я вошел в дом, из шкафа — из ящика, где лежат носки, — взял таблетку снотворного и вынес ее Джеси со стаканом воды.

— Запомни, — предупредил я, — ты это сделал в первый и последний раз. Повторишь снова, и тебе так худо будет, что мало не покажется.

Я дал сыну таблетку и велел ее проглотить.

— Что это? — Джеси взглянул на меня.

— Пусть тебя это не волнует. — Я подождал, пока он примет таблетку, немного придет в себя и сказал: — Сейчас мы с тобой не будем это обсуждать. Ты понял, что я сказал?

— Да.

Я сидел с ним, пока он совсем не стал засыпать под действием таблетки. От такого сидения у него развязался язык.

— Помнишь, что там говорили в том документальном фильме, «У подножия вулкана»? — проговорил он. — Когда консул рассказывает, как слышит с похмелья, что проходящие у него под окном люди с презрением произносят его имя?

Я сказал, что помню.

— Сегодня утром у меня случилось то же самое, — продолжал он. — Сразу как проснулся. Ты не думаешь, что я кончу так же, как тот парень?

— Нет. Сейчас не время это пережевывать.

Через некоторое время Джеси пошел к себе наверх. Я проводил его и на пороге в комнату сказал:

— Когда проснешься, настроение у тебя будет подавленное.

— Ясно. Ты злишься на меня?